— Разве? Ты сама видела, как она ловко пользуется любовью сына. А как она разговаривает со мной! Для свекрови я — деклассированный элемент. Она то и дело повторяет, что мне ужасно повезло, что я вышла замуж за «хорошую кровь». В противном случае мои будущие дети рисковали бы родиться неполноценными.
Вера призадумалась.
— Ты собираешься рожать?
— Внуков для свекрови? — Нина громко вздохнула. — Ох, Вера! Я снова залетела.
Вера молчала.
— Сегодня первый день, когда отпали всякие сомнения.
— Снова… — медленно сказала Вера. — Ты что, не предохраняешься?
— Я подмываюсь каждый раз раствором уксуса, но не помогает! Да и от губки, купленной в Будапеште, толку немного.
Нина полежала с минуту, разгоряченная внезапной вспышкой эмоций. «Ладно, — подумала она, — в конце концов, это цена, которую приходится платить за любовь».
— Ничего. Я встречусь с доктором, когда вернемся домой.
— Ты вообще хочешь детей? — спросила Вера.
Дети… Это слово всегда согревало ей душу. Нина думала о детстве как о самом счастливом времени своей жизни. Чистота помыслов и невинность. Как бы ей хотелось вновь стать наивной и чистой, беспечно смеяться во дворе дома, танцевать с Верой на экзамене в хореографическом училище…
— Детей хочется… Но беременность… роды…
«Почему все так сложно!»
— Алла рассказывала, что когда она рожала и кричала от боли, то акушерка посоветовала ей: «Расслабьтесь».
Вера улыбнулась.
— Алла ответила, что не может расслабиться, когда в ее теле сверлят дыру. Тогда акушерка посоветовала ей декламировать про себя Пушкина.
— Одна из балерин в Ленинграде рассказывала мне, — сказала Вера, — что у нее были очень долгие роды. Тогда врач лег на нее сверху и просто выдавил ребенка.
— Фу!
— Она не собиралась рожать, но до шести месяцев не понимала, что беременна.
— По крайней мере, я в этом разбираюсь, — сказала Нина. — Одна девочка, которая выступала у нас до тебя, не знала о своей беременности до тех пор, пока у нее не случился выкидыш. Оказалось, что она была на шестом месяце.
— А как ты узнаешь, что беременна? — спросила Вера.
— В животе тяжесть, грудь болит. Все симптомы налицо. — Нина сокрушенно покачала головой. — Но я больше не осмелюсь рассказать об этом Виктору. В первый раз, узнав о моей беременности, он просто сиял от счастья, думал, я буду рожать. После аборта я сказала ему, что согласна зачать ребенка этим летом. Мне так плохо сейчас.
Пар развеялся, поэтому Нина встала и плеснула воду на камни. Баньку вновь окутал туман.
— Свекровь злится на меня за то, что у нее нет внуков. Знаешь, что она мне сказала? Она считает, что во всем виноват балет. Я прыгаю на сцене и потому не могу забеременеть.
— Она доливает водку в чай, — сказала Вера.
— Серьезно?
Нина вскочила с топчана, но тут же легла обратно.
— Не верю!
Хотя в этом и был смысл: всегда чувствовать себя в состоянии легкого опьянения…
— Это я не верю, что ты ничего не замечала!
Резкие нотки в Верином голосе поразили ее. Сначала Нина решила, что ей послышалось. Она посмотрела на лежащую на лавке подругу, невозмутимую, словно ничего особенного не произошло.
— Я два года пашу, словно лошадь, без отдыха, — стараясь сохранить самообладание, сказала Нина. — У меня нет времени, чтобы лезть в жизнь других людей. — В ее душе закипала обида. — Я танцую и танцую, постоянно… Я не выклянчиваю отгулы и не бегаю к дяде Феликсу каждый раз, когда у меня болит сухожилие.
Нина говорила чистую правду. Ни растянутая лодыжка, ни боли в коленной чашечке не могли удержать ее от участия в спектакле. В последнее представление прошлого сезона она танцевала со сломанным пальцем на ноге. Она просто заморозила его раствором хлорэтила, туго обмотала и оттанцевала все четыре акта без единой ошибки.
Вера напряглась, привстала, но Нина уже не могла остановиться.
— Я работаю над собой, а не лезу в дела других людей. Я не предлагаю себя каждому мужчине, который меня захочет.
— Я не проститутка!
— А как ты называешь то, чем занимаешься?
Нина села. Ее голова кружилась.
— Я пытаюсь помочь Гершу! Я думаю о нем, не о себе!
— Я тоже забочусь о других!
Сейчас они напоминали соседок по коммунальной квартире, вечно ругающихся и орущих друг на друга.
— Правда? — Верин голос изменился. — Ты не шутишь? Ты ведь у нас балерина, прима. Как у такого занятого человека, как ты, вообще может оставаться время на то, чтобы заботиться о других? Ты настолько занята, что не замечаешь: твоя мама… умирает.
Казалось, даже горячий воздух в бане вздрогнул.
— О чем ты?!
Вера с трудом перевела дух.
— Она больна, Нина. Врач приходил к ней домой перед моим отъездом сюда. — Она помедлила, собираясь с мыслями. — Счет идет на месяцы.
— На месяцы?! — Нина почувствовала, что покрывается холодным потом. — Ты что, собиралась скрыть это от меня? — Она набросилась на Веру, словно та была виновата в маминой болезни. — Почему ты не рассказала мне раньше?!
— Сначала я думала, что ты сама поймешь, насколько она больна. Твоя мама очень изменилась за последнее время. Но ты все время куда-то бежишь, много отдыхаешь и думаешь только о себе. У тебя не остается свободного времени, чтобы заняться ею. Даже когда ты приходишь в гости, ты смотришь на маму, но не видишь ее.
Нину била дрожь. Вера была права. В последнее время они почти не виделись.
Мама в цветастой юбке…
— Ты права. Я плохая дочь, а ты хорошая, — заявила Нина, поднимаясь. — Я уезжаю…
— Извини, — сказала Вера. — Я не хотела…
Горячий воздух обжигал тело, пока Нина шла к двери. Выйдя, она обернулась жестким, грубым полотенцем.
Вода в реке была зеленоватого оттенка. Здесь плавали стайки уток и отражались склонившиеся над водою ивы.
Нина сгорала от стыда.
— Виктор! — бросаясь в дом, позвала она.
— Что случилось?
— Мне срочно надо домой. Извини. Отвези меня на станцию. Дальше я доберусь поездом.
На теле ее выступил пот, и Нина принялась тереть его полотенцем.
— Прекрати, Нина! Так ты только разотрешь кожу. Что случилось?
— Моя мама очень больна. Ты можешь оставаться здесь. Я тебе сообщу, когда выясню, в чем дело.
Заниматься чтением корректуры было совсем непросто. Дрю то и дело отвлекалась, вспоминая последнюю встречу с Григорием. Иногда она даже ловила себя на том, что качает головой, словно отгоняя непрошеные мысли. Как она решилась прижаться к нему? Она вспоминала, как качнулась к Григорию, как почувствовала тяжесть его рук. Иногда ей казалось, что все это лишь сон. А потом… потом Дрю вспоминала, как ей было приятно. Как редко она позволяла себе поступать по велению сердца, идти на поводу чувств!
