Отпускник может позволить себе такую роскошь, как отдельная каюта, хотя роскоши-то по сравнению с номерами отелей тут не было никакой: ложе, откидной столик, откидной же стул, стенной шкаф… ванная, совмещенная с туалетом… Пожалуй, и все. Путь до Единорога был не так далек, и можно было не опасаться, что за это время пассажира одолеет клаустрофобия. Но если таковая и проявится, всегда можно выйти на простор – на обзорные палубы, в те же кабаки, в конце концов. Каюта Арамиса находилась рядом, за переборкой, а Портоса – следом за ней.
Помянув Атоса в «Нежной волне», они побродили по Александрии, периодически отвергая предложения Гранаты немного посидеть где-нибудь еще. Забрались на какую-то горку, утыканную непонятными скульптурами, и вновь посмотрели на море – на этот раз издалека. Море теперь нисколько не впечатляло.
Общее уныние еще больше усилилось, когда на связь вышел вигион Андреас Скола. Мрачно сверкая глазами, он потребовал подробностей, угрюмо выслушал и прошипел так, что усы его встопорщились: «Немедленно убирайтесь оттуда! Никаких кабаков! Больше никаких кабаков, уроды! Доигрались… Вы меня поняли?!»
Что тут было говорить?..
Они бесцельно потолкались в торговых рядах. Выпили кофе с какими-то невиданными кренделями. Забрели в парк с множеством фонтанов, постреляли в попавшемся на глаза тире, и Портос получил приз: перевязь с десятком отделений для всякой бытовой ерунды. Наконец проводили Гранату до отеля, и уже втроем вернулись в полицейский участок. Пора было покидать Александрию.
Им показали псевду, уже присоединенную к телу Атоса, – псевда получилась хоть куда, так что файтеров пробрал озноб, – а потом полицейский уникар доставил их и футляр с останками Джека Срослоффа в космопорт.
Только в каюте, проверяя по привычке содержимое карманов, Габлер вспомнил об убийственной горошине из храма Беллизона, лежавшей в коробке с драже-стимулятором. Вспомнил – и запоздало облился холодным потом. Он уже и думать о ней забыл, и если бы эту вещицу при досмотре обнаружили, не лететь бы ему на Единорог, а сидеть в полицейском участке космопорта и пытаться объяснить, откуда у него такая штуковина и с какой целью он пытался проникнуть на борт галеры с взрывчатым веществом.
Пассажиры не имели права держать при себе в полете оружие – как холодное, так и «горячее», а также взрывчатку и прочее – перечень был довольно велик. Хочешь доставить домой подаренное приятелями-охотниками ружье или нож – будь добр, зарегистрируй и сдай в багаж. За отдельную плату.
А вот то, что взрывчатку не засекли, говорило о пробелах досмотра. Об этом обязательно нужно будет сообщить в Твинс. И сдать эту дьявольскую горошину, а то ведь можно и неприятности нажить на свою задницу. Причем весьма большие неприятности.
Мысль о том, что придется иметь дело с твинсерами да еще по такому поводу, никакой радости у Криса не вызывала. А потому он тут же ощутил острое желание просто выбросить горошину в унитаз. Однако у файтера хватило ума этого не делать. Не дай бог, ее обнаружат в канализации и вычислят, откуда она туда попала. Тогда прощай, дом родной, на много-много лет. Скорее всего – на всю жизнь. А если еще она там, в канализации, наберет достаточную скорость, наткнется на что-нибудь и рванет…
Крис понадежней прихлопнул карман и постарался на время забыть о миниатюрной бомбе жрецов Беллизона.
А вот о чем он забыть никак не мог, так это об угрозе, прозвучавшей в глубинах горного храма, и о беллизонке по имени Анизателла. Низа…
Он в сотый раз пытался убедить себя в том, что Низа имеет к смерти Атоса такое же отношение, как растущая в саду возле дома родителей бузина к дальнему родственнику в Киеве, на Силвери-II, но эта мысль упорно возвращалась. Словно пьяный Гамлет Мхитарян в кабак.
«Она ведь могла завести меня куда угодно, – снова и снова повторял себе Габлер. – Еще больше напоить, хотя и так было достаточно… и аккуратно придушить. Или утопить в море. Но ведь не придушила же, не утопила! Она тут совершенно ни при чем. И, может быть, и слыхом не слыхивала о том горном храме…»
Однако червь сомнения делал свое дело.
Крис в очередной раз переключил канал и уже подумывал о том, чтобы прилечь и посмотреть какую-нибудь арту, из старых, – может, удастся задремать, – но тут забренькал внутренний фон.
– Не спишь? – услышал он голос Портоса.
– Да нет… Не спится…
– Как ты насчет того, чтобы пойти что-то пожевать? Лино не против.
– Не возражаю.
– Тогда выползай.
Габлер выполз и вместе с Портосом и Арамисом направился по пустынному коридору в кабак. Кабаков на галере хватало, на каждом уровне, открыты они были круглосуточно, и кое-кто из пассажиров ухитрялся проводить там чуть ли не все время полета. Файтеры «Минервы» отнюдь не намеревались составлять таким конкуренцию – настроение было не то.
Миновав десятка четыре дверей по обеим сторонам коридора, они увидели прямо по курсу мигавшую в воздухе разноцветную вывеску: «Твоя звездная спортула
[52]
».
После тесной каюты кабак показался Габлеру невероятно просторным. Не кабак, а футбольное поле. Там играла негромкая музыка, стены переливались всеми цветами радуги, и благоухало, как в цветнике. Десятка три посетителей пили и ели за столиками, а на свободном пространстве у дальней стены покачивались в медленном танце несколько пар. Столики, разбросанные по этому полю без всякой видимой системы, отличались разнообразием очертаний: тут были и треугольные, и квадратные, и с еще бо́льшим количеством сторон, а также прямоугольные, круглые, овальные, в форме полумесяца и каких-то вообще немыслимых фигур. Хочешь свершать трапезу в одиночестве – к твоим услугам стол с одним стулом, для парочки – два стула, троица может расположиться за треугольным столом, и так далее. В отличие от кабаков на любой из планет столы тут нельзя было сдвинуть, и стулья тоже – все было намертво вмонтировано в пол. Это и понятно: искусственная гравитация искусственной гравитацией, но если вдруг она исчезнет, то хоть мебель останется на месте. Мало ли что может случиться в космосе – Крис еще с детства помнил кошмарную историю, приключившуюся с галерой «Титан»…
Файтеры осмотрелись, и Портос с Арамисом уже шагнули вперед, а Крис застыл у входа. Света в кабаке было достаточно для того, чтобы разглядеть, кто сидит неподалеку, лицом к ним, по одну сторону стола на шесть персон.
Три молодые женщины. Три девушки-беллизонки в облегающих пестрых безрукавках. И одна из них – Низа. Крис встретился с ней взглядом, и она подняла руку и призывно махнула ему.
Как Арамис, так и Портос приняли этот жест на свой счет и замедлили шаг. Портос повернулся к окаменевшему Габлеру:
– Приглашают, что ли?.. Э, Гладиатор, живот схватило?
Крис никому не рассказывал о том, что видел и слышал в подземельях горного храма. И ни с кем не делился своими подозрениями относительно убийства Атоса. Сейчас, увидев Анизателлу, он ощутил твердую уверенность в том, что она и эти две оказались на борту галеры не случайно. Какие там случайности, какие совпадения! Служительницы беллизонского божества охотились на тех, кто напал на храм. Точнее, только на тех, кто убил жрецов. («Поднявшие руку на служителей моих, те, которые прервали их прохождение…») Первая жертва их охоты – Атос. О том, кто должен стать следующими, гадать было не нужно – и так ясно…
