Джереми сжал в кулаке огрызок яблока. В раздражении от напыщенного слога Жопича он лишь произнес:
– Но я еще не позавтракал, сержант! – и помахал перед его носом огрызком.
На это детектив Лоррилоуд добродушно – по крайней мере с показным добродушием – предупредил:
– Я бы на твоем месте, сынок, яблочком-то не слишком тут размахивал, чтоб его не сочли за угрожающее жизни оружие… А то придется вас арестовать и дальше вести допрос в участке.
Тут Джереми, окончательно выйдя из себя, рявкнул:
– Какого хера, говнюки, вам тут надо?!
– Мы для начала желали бы иметь удовольствие общаться на благопристойном английском, сэр, – отвечал на это Жопич, и лишь кадык его встрепенулся над синим мундиром. – Без дополнительных, бого, типа, хульственных слов в нагрузку, понимаете ли… Итак, сэр, где вы находились в ночь, когда было совершено преступление?
– Преступление?! Какое еще преступление? Я не совершал никакого преступления!
Жопич с Лоррилоудом тут же со значением переглянулись. Дескать, вечно они все поначалу отрицают, салаги. Оба сдавленно фыркнули, и вдруг пахнуло гнилой сыростью темницы.
Лоррилоуд подошел вплотную к Джереми:
– Вы, сэр, слыхали про мужеложство? То бишь, прошу прощения, я имел в виду двоеложство. Типа, про двоеженство, сэр. Так, значит, слыхали вы или нет про такую штуковину: двоеженство?
– Ну, слыхал. Конечно, слыхал. И что дальше?
Жопич отошел и теперь изучал отпечатанные листы, лежавшие у компьютера.
– И вы будете отрицать, сэр, что вы – криминальный репортер? – спросил он.
– Да, буду. Я сочиняю триллеры. Если вам будет угодно, это совсем другое дело.
– Нет, отнюдь не будет угодно, сэр, – отвечал полицейские. – Вот же, я, типа, вижу: у вас черным по белому; «Полицейские были сбиты с толку». – И Жопич помахал листком из романа Джереми.
– Господи, да вы вконец рехнулись! – воскликнул Джереми, с размаху плюхаясь на стул. Нашарив пачку «Бенсон энд Хеджис», он в утешение себе закурил.
– Я зафиксирую это ваше замечание в протоколе, – только и ответил Лоррилоуд. Он вынул из кармана электронную записную книжку и записал, выговаривая каждое слово: «Курил на месте проведения дознания». Затем придвинул второй стул и сел лицом к Джереми.
Затем оглянулся на толстяка у двери, будто испрашивая разрешения. Удостоившись кивком этого сановитого типа, Лоррилоуд обратил все внимание на Джереми. На деле это выразилось в том, что он грозно насупился, и его верхние зубы нависли над нижней губой, будто он собирался открыть банку сардин, просто ее надкусив.
– В общем, сэр, пора уже наконец выложить все, как есть, а не увиливать, – сказал он. – Если вы нам все начистоту, тогда мы быстренько всю эту болезненную процедуру прокрутим, и – амба…
Джереми пустил струю дыма над его головой.
– К чему вы, черт побери, клоните? – спросил он.
– У нас есть основания полагать, сэр, что вы женаты на двух женщинах. Можете ли вы сообщить сержанту Жопичу и мне, так ли это на самом деле?
Джереми пустил новую струю дыма и слегка закашлялся.
– Ну да, у меня были две жены. Не одновременно, разумеется. Последовательно, если вам понятно такое слово. Ничего противозаконного в этом нет, или как.
– На первый взгляд, никак нет, сэр.
– Не исключено, что это ложь, – заметил издали Жопич, снова пригвоздив Джереми ледяным взором.
– И вы готовы, сэр, в интересах следствия публично обнародовать имена ваших так называемых жен? – вопросил Лоррилоуд.
– «Публично обнародовать»?? Это что за зверь: «публично обнародовать»? Их имена разве секрет?
– Я бы порекомендовал вам, сэр, оставить эти ваши саркастические колкости… Ато я запросто могу выйти из себя вон…
И вправду – ворс на его бурой униформе, казалось, вздыбился в праведном гневе. К тому же Лоррилоуд вновь ощерился, и зубы торчали во все стороны.
– Что да, то да, он может, – кивнул Жопич, не спуская глаз с Джереми. – А коли выйдет – пиши пропало…
– Ах, чтоб вам… Ну, пишите, пишите: их имена в девичестве были Джой Лэнгдон и Полли Армитидж. Полли из Нортгемптона.
Лоррилоуд скрупулезно занес это в электронный блокнот.
– Вам не составит труда, сэр, сказать по буквам, как пишется «Нортгемптон»?
Джереми удовлетворил и это пожелание.
– Итак, сэр, я имею основания полагать, что вам знаком джентльмен, известный под именем Джон Гренлинг?
– Ну, знаком… Вроде как.
– Нет, сэр, вы либо знакомы с ним, либо нет так ведь? Либо одно, либо другое, либо ни то, ни то… У нас тут не суд присяжных, понимаешь ли.
– Знаком.
– Благодарю вас, сэр. – В блокнот была внесена очередная запись. Сквозь сине-черную щетину инспектора полиции наружу пробралась лукавая ухмылка. – и вот, совершенно как и вы сами, сэр, сей вышеупомянутый джентльмен, называющий себя Джоном Грейлингом, хотя у вас есть основания полагать, что его настоящая фамилия Фезер… короче, у него, как и у вас, было две жены. Одну звали… так, дайте-ка взгляну… ага, вот: Паулина Пэрдаль, иностранное, видать, имя, сэр, а вторую… да, а вторую, если вы не против, тоже звали Джой Лэнгдон, как и вы сказали. Так, сэр, и как по-вашему, эти обе женщины по имени Джой Лэнгдон, они, то есть, две разные женщины или абсолютно одно лицо?
– Я женился на Джой после ее развода с Грейлингом.
Лоррилоуд был настолько доволен этим ответом, что сразу оглянулся через плечо, состроив гримасу человеку у двери; тот опять лишь кивнул.
Лоррилоуд подался вперед так далеко, что его живот покоился теперь на коленях. Инспектор выкатил Джереми ключевой вопрос:
– Так значит, потому вы и напали вчера, среди бела дня, прямо на улице, на этого джентльмена по имени Грейлинг? По причине, получается, матримониального диспута?
– Да ничего подобного! – Джереми крайне огорчился, обнаружив, что у него трясутся руки. Глубоко затянулся. – Я ударил Грейлинга за то, что он позволил себе неуместное расистское высказывание.
– Понимаю, сэр.
И инспектор напечатал слова «расистское высказывание» в электронном блокноте, а потом отодвинул его, словно желая лучше разглядеть эти слова в их совокупности, и при этом, совершенно удовлетворенный, подборматывал себе поднос: «Та-ак, расистское, значит, получается высказывание…»
– Ну и как, по-вашему, сэр, – осведомился он, метя по-прежнему не в бровь, а в глаз, – как все это может объяснить тот факт, что по состоянию на сегодняшнее утро Грейлинг сделался ослом?
Джереми хмуро взглянул на него, думая, что ослышался.
– Что-что? – переспросил он. – Ослом?
