После окончания занятия Хобарт пригласил маэстро Ягина отобедать в семейном кругу, но тот отказался.
— С вашего разрешения, милорд, я погуляю в вашем саду. Завтра мне предстоит длительное путешествие на космическом корабле, а возможность побродить по такому прекрасному саду представляется редко.
— Конечно. — Хобарт слабо понимал, что такого особенного находит маэстро Ягин в его саду, но особого внимания этому не уделял.
Он и раньше просил осторожно понаблюдать за мастером, и ему докладывали, что тот не приставал к служанкам, не пользовался никакими секретными средствами связи. Он всегда делал именно то, на что просил разрешение, — прогуливался по выложенным гравием дорожкам сада, иногда останавливаясь, чтобы понюхать тот или иной цветок, иногда делая вид, что фехтует с кустом, подстриженным в форме рыцаря. При появлении одной из кошек садовника он обязательно брал ее на руки и гладил, в дальнем конце сада останавливался у пруда с лилиями и наблюдал за рыбами с темными плавниками. Хобарт предполагал, что от маэстро фехтования можно было бы ожидать чего-то другого, но у большинства из них были свои причуды. И почти все, непонятно почему, любили сады.
За обедом Дельфина спросила, ушел ли маэстро. Хобарт посмотрел на нее таким взглядом, что она тут же замолчала, но потом ответил:
— Он еще здесь, уезжает завтра. Почему ты спрашиваешь?
— Я хотела повидать его…
— Тебе незачем с ним встречаться. Ты никогда не относилась серьезно к фехтованию.
Дельфина могла принять элегантную позу в белом фехтовальном трико и с рапирой в руке где-нибудь в саду на фоне розовых кустов. Но двигалась она из рук вон плохо и никогда не проявляла особого желания учиться. Хобарт, конечно, и не обрадовался бы, будь у нее такое желание, он считал, что из-за слабости характера жена не способна тягаться с ним даже в этом. Хорошо, что при рождении сыновей он мог выбирать подходящие наборы генов.
Дельфина положила себе устриц и сменила тему разговора:
— Я звонила сегодня Миранде, но ее личный секретарь так и не соединил меня с ней. Мне удалось договориться, что она встретится со мной завтра: она принимает соболезнования в определенные часы.
— Хорошо, — ответил Хобарт. Мимолетная вспышка гнева — как посмел этот секретарь не соединить его жену, леди Конселлайн, с Мирандой Торнбакл, но он быстро успокоился. Не так уж это и важно. Очень скоро Миранда поймет, что потеряла всю свою прежнюю власть, которую имела только благодаря Банни.
— Хобарт… тебе грозит опасность?
— Мне?! — Он усмехнулся, ее тревога польстила ему. — Нет, дорогая. У Банни были враги, но меня это не касается. — У Хобарта были свои враги, но никто из них не посмеет его убить. — И кроме того, я соблюдаю осторожность. У нас прекрасная охрана. Не волнуйся за меня. За себя и детей тоже не волнуйся.
— Все это просто ужасно, — сказала Дельфина, положив на стол вилку. — Сначала пираты захватили в плен Брюн, потом террористы…
— Больше такого не случится, — твердо сказал Хобарт. — Я прослежу за этим.
Она широко раскрыла свои голубые глаза, которые он так любил.
— Но, Хобарт, каким образом? Ты ведь не…
Если она скажет, что он никто, он убьет ее прямо на месте. Он почувствовал, как напрягается, и увидел по ее лицу, что она все поняла. Дельфина сжала губы, на глаза навернулись слезы, и она опустила ресницы.
— Я знаю, тебе тяжело в это поверить, — спокойно процедил Хобарт сквозь зубы, — но я не ничтожество…
— Ох, Хобарт, я не говорила… я не хотела этого сказать…
— И я смогу защитить тебя. И других. Это моя обязанность, я никогда не уклонялся от исполнения своего долга.
— Конечно нет, — ответила она и вытерла слезы салфеткой.
— Слишком много было расхлябанности там, где ее быть не должно, — уверенно сказал Хобарт, он четко произносил каждое слово. — При всем уважении к лорду Торнбаклу, а я знал Банни на протяжении всей жизни, ему просто-напросто не хватало… моральных качеств. Я не повторю его ошибок. Когда я стану Первым Спикером, а я стану им, Дельфина, уже через несколько дней, все пойдет по-другому. Никаких поблажек бюрократам, которые вечно боятся каких бы то ни было перемен, боятся, что перемены приведут к ослаблению влияния. Я буду принимать решения сам, и именно я спасу королевство. — Он взглянул на жену, неотрывно смотревшую на него, и направил в ее сторону нож, который держал в руке. — А ты, моя дорогая, ничего никому не скажешь. Я не сомневаюсь, что Большой Совет с радостью изберет человека с ясным умом, но я бы не хотел, чтобы ты болтала об этом. Это понятно?
— Да, Хобарт.
— И Миранде завтра ты ничего не скажешь.
— Да, Хобарт.
— И перестанешь размазывать еду по тарелке.
— Хорошо, Хобарт.
Так-то оно лучше. Если она будет делать только то, что говорит ей он, перестанет спорить, то станет образцовой женой. Он легко может представить, как она приветствует приглашенных во дворец на званый обед. Дельфина всегда прекрасно справлялась с обязанностями хозяйки. Она красива, обходительна, умеет себя вести, всегда говорит спокойным, ровным голосом. Чем-то похожа на Миранду, вдову Банни. Но Дельфина его жена. Его помощница.
Корабль РКС «Джерфолкон"
Барин Серрано еще раз посмотрел на себя в зеркало. Как и все его одноклассники, не совершившие никаких дискредитирующих поступков, он получил повышение. Через час в каюте капитана должна пройти церемония посвящения энсинов в джиги. По традиции родители прислали ему свои знаки отличия) по одной паре от каждого. Еще они прислали кредитный чип, чтобы он, как и остальные, внес свой вклад в устройство праздничного ужина в офицерской столовой. Очень кстати, учитывая, что его жалованье теперь уходило на другие нужды. Родители ничего об этом не написали в сопроводительном письме. Может, когда они писали письмо, они еще не знали, как обстоят дела. А может, просто не знали, как отреагировать.
К счастью, на церемонию посвящения в джиги не требуется надевать парадную форму, а уж выглядеть, как должно, он умеет. Как всегда, мысли Барина перескочили на любимый предмет, он вспомнил, как Эсмей Суиза бывает недовольна своими пышными каштановыми волосами, хотя ему они очень даже нравятся. Ей, наверное, никогда не понять, что он чувствует, глядя на эти разлетающиеся во все стороны волосы.
Он много недель ничего не слышал об Эсмей, которая так же, как он, несла службу на корабле. Они были готовы к разлуке, но Барин не ожидал, что разлука принесет такие страдания.
— Пойдем, Барин! — Кто-то позвал его из-за люка, ведущего в отсек энсинов.
Он бросил последний взгляд в зеркало (все в порядке, уши не покрылись шерстью) и последовал за остальными в каюту капитана.
Церемония была очень короткой, но последующий банкет затянулся. Каждый новоиспеченный джиг по традиции оплачивал двенадцать бокалов вина. Эти бокалы доставались тем, кому первому удавалось увидеть джига в его новом обличье. Барин столкнулся с тем, что члены экипажа устраивали специальные засады на новеньких джигов. Наконец все вино было выпито.
