– По правде сказать, не знаю, – возразил Дональд. – Я тут никогда раньше не был.
– Но мне вроде сказали, вы по-местному говорите.
– Говорю… немного. Но я тут впервые.
– Как? И эти тупозадые!.. Нет, это нечестно. Наверное, немного найдется людей, которые бы знали и генетику, и ятакангский – а это самый что ни на есть сволочной язык.
Откинувшись со вздохом на спинку кресла, Дейрдре положила на подлокотники локти и свела кончики пальцев.
– Тогда надо бы ввести вас в курс дела, вышибить из вас дурацкие идеи, на которых, похоже, все в штаб-квартире «АнглоТры» помешались. Начнем с меня, поскольку вас, вероятно, поставили в известность о том, каков тут, собственно, у меня статус. Я здесь в первую очередь от Комитета по теле– и радиовещанию Кейптауна. Так как у Кейптауна пока не хватает средств на станции спутниковой трансляции, мое руководство не возражает, если я работаю как внештатник на одно – максимум одно – вещательное агентство, у которого такие спутники есть. Раньше я представляла «СпутСлу Единой Европы», но год или два назад мне удалось поменять коней на скаку. Не думала, что этот новый расклад мне многое даст. Как и в любой другой стране, где правительство закручивает гайки, ты по большей части отсылаешь домой официальные коммюнике, а свой собственный материал приходится прилизывать изо всех сил, чтобы не дай бог не оскорбить цензоров.
Потом тут вдруг словно бомба взорвалась: единственная крупная история за пять лет, а я в самом центре событий. Поначалу я решила: «Вот оно!» Но что у меня есть с того первого дня? Сплошь официальная пропаганда и официальные же отказы комментировать. По причине, до которой я не могу докопаться, рискну лишь выдвинуть несколько обоснованных догадок – крышку прижали, а давление внутри растет.
– И какие это догадки? – выстрелил Дональд. – Вы хотите сказать, что Сугайгунтунг не может сделать того?..
– Сугайгунтунг не первый раз берется за генетику. Переход с каучуковых деревьев на людей – скачок в количестве, не в качестве. Но если верить слухам, здесь скоро все станет с ног на голову, страну основательно встряхнет. – Окинув быстрым взглядом остальных журналистов в библиотеке, она понизила голос почти до шепота: – Я слышала, Джога-Джонг вернулся.
Дональд уставился на нее во все глаза.
– Стоит ли говорить, что это значит? Если это правда, то Ятаканг взлетит на воздух, да так, что по сравнению с этим взрывом сингалезская революция покажется войной Красной и Белой розы!
Возникла пауза. Наконец Дейрдре сказала:
– Ладно. Пока вы сами не спросили, зачем я вам это сказала, объясняю. Не обманывайте себя, будто сможете придерживаться своего задания и не освещать ничего, кроме сенсации Сугайгунтунга. Научный корреспондент или нет, если тут что случится, вы окажетесь человеком «АССТ» в гуще событий, а я останусь тем, кем была всегда, – местным внештатником. Я хочу заключить с вами соглашение…
– И какое же?..
– Давайте делиться находками. С четырехчасовым зазором на любой серьезный репортаж, который каждый из нас находит соло.
Дональд обдумал предложение.
– Почему бы и нет? – наконец сказал он. – Только вот я не понимаю, что мне может подвернуться такого, что заинтересовало бы вас.
– Я не эксперт. Относительно программы оптимизации я могу ошибаться. Мне придется обходиться только политическими аспектами, а не научными.
Официант принес ее кофе, и, только налив себе чашку, она продолжила:
– Понимаете, я здесь достаточно давно, чтобы распознать стандартную «дымовую завесу» бюрократов. Солукарта из кожи вон лезет, пытаясь выиграть время. Утверждают, будто генетическая программа выросла из работы Сугайгунтунга с обезьянами, так? Во всех странах люди бурно требуют эти методики и себе тоже, потому что им запрещают иметь детей, так? Но при этом ни одному иностранному корреспонденту, даже китайцам и японцам, не удалось поговорить с Сугайгунтунгом без того или иного «переводчика». Я говорю на ятакангском, более того, Сугайгунтунг учился в вашей стране и свои научные статьи писал по-английски, пока правительство не намекнуло, что это… э… «непатриотично». Так скажите, нужен мне переводчик?
– Редактирование, – сказал Дональд.
– В точку. – Дейрдре отпила глоток и звякнула чашкой о блюдце. – Ну… теперь ваша очередь говорить. Расскажите мне о научной стороне. Насколько я дошла своим умом, сейчас рассекретили и обсуждают только один аспект процесса оптимизации, а именно, клонирование. Правильно я его назвала? Так я и думала. Но насколько я его понимаю… Ну, Сугайгунтунг – гений, этого нельзя отрицать, но для этого вам нужен не гений, а техники у линии конвейера.
– В общем и целом верно, – согласился Дональд. – Но ведь учиться этой самой методике приехали сотни врачей и медсестер с отдаленных островов, которые приезжают в Гонгилунг?
Дейрдре хрипло рассмеялась.
– Они приехали, это точно. Только вот на обучение в клинику при университете их не взяли. Велели отправляться домой и ждать – подумайте только! – печатного руководства.
– Похоже, я гоняюсь за химерой, – сказал Дональд.
– И мы с моим партнером так считаем. Разумеется, местное население думает иначе, отсюда и следует ждать неприятностей. Если они решат, что их обманули, – ба-бах.
Дональд задумался. У него не было сомнений, что именно это и желали услышать пославшие его: что программа оптимизации – чистой воды афера, в которую пустились в политических целях. Но неужели ученый с такой международной репутацией, как Сугайгунтунг, позволил, чтобы его правительство запуталось в столь вопиющей лжи? Сугайгунтунг как минимум такой же патриот своей страны, как любой представитель всемирной республики ученых. А кроме того, при наихудшем исходе, его обвинят вместе с Солукартой.
– Ну же! – подстегнула Дейрдре. – Я хочу знать вашу точку зрения. В этой стране нет ни одного эксперта по генетике, который согласился бы поговорить с иностранным репортером начистоту: они все только закатывают глаза, будто Сугайгунтунг сам Дедушка Лоа во плоти.
Дональд сделал глубокий вдох. То, что он собирался сказать, вполне можно было бы получить из энциклопедической справочной, но непрофессионал, вероятно, не сообразит, какие нужно задать вопросы.
– Ну, есть три основных способа оптимизировать генофонд, не сокращая при этом население страны. Солукарта как будто пытается удержать его на определенном уровне – помнится, я читал, что его плановики ожидают прироста в два процента на 2050 год, поэтому выбраковку можно не учитывать.
– А это еще что такое?
– Селекция, выборочное уничтожение родов с дурной наследственностью.
Дейрдре передернуло.
– О таком поговаривали и у нас в стране перед войной за независимость, но не важно. Продолжайте.
– Один способ в общем и целом принят сейчас во всех странах, где есть соответствующие учреждения надзора, иными словами, евгеническое законодательство. Не убивая физически людей с дурной наследственностью, максимально усложняешь им возможность воспроизводиться или вообще лишаешь таковой. Это не слишком отличается от направленной естественной селекции, и люди к этому привыкли.
