Веселые — не хмурые —
Вернемся по домам, —
Невесты белокурые
Наградой будут нам!
Аля-улю, аля-улю! Трофейная гармошка, трофейная кинолента, дедовы ордена в красной коробке, обелиск у шахты «Богдан», куда нибелунги сбросили подпольщика-прадеда. Веселые, не хмурые… «…Идешь по пути крови и коварства…» Аля-улю, аля-улю!
На «первый-второй» рассчитайсь!
Первый-второй…
Первый, шаг вперед! — и в рай.
Первый-второй…
Нибелунги улыбались, приветственно махали руками, прикладывали ладони к пыльным фуражкам, отдавая честь флагам, кричали что-то радостное, бесшабашное. Аля-улю, они дошли, они уже здесь, веселые, не хмурые, за ними горит проклятая большевистская Украина, за ними наскоро закопанные ямы с трупами в окровавленном белье, остовы спаленных хат, полумертвые вдовы с выплаканными глазами… Два ока за око, все зубы за зуб! Аля-улю, аля-улю!..
Песня не хотела умолкать. По выжженной равнине за метром метр… Они пришли, их не остановить, не задержать, не умолить, они всегда правы, они уверены и спокойны…
А каждый второй — тоже герой, —
В рай попадет вслед за тобой.
Первый-второй,
Первый-второй,
Первый-второй…
— С кем имею честь? — спросил у него Штандартенфюрер.
Черная фуражка с высокой тульей и «мертвой головой», «сигиль-руны» в широких петлицах, «Железный крест» на шее. Пенсне в тонкой оправе…
Господи!..
Мятая фуражка с трехцветной кокардой, «защитные» погоны с двумя просветами, георгиевская ленточка на груди. Пенсне в тонкой оправе…
— Капитан Филибер, Михаил Гордеевич. На погоны не обращайте внимания — это для конспирации.
* * *
Так тоже бывает. Этого человека я не любил. Не слишком честно питать антипатию к тем, о которых aut bene aut nihil, кто не может ответить, беззащитный в тесной тишине своего последнего покоя, кто уже все сказал и сделал, но факт есть факт.
Я бывал возле его спрятанной от чужих глаз могилы. Старый кинотеатр почти в самом центре залитого беспощадным солнцем Севастополя, тротуар, киоск с мороженным, суета, привычный дневной шум. Тот, кто теперь смотрел на меня через изящное «бериевское» пенсне, лежит прямо там, возле входа в кинотеатр, на глубине четырех метров, надежно спрятанный друзьями от надругательства врагов. Если бы на том месте стоял памятник, я бы принес букет сирени — мертвец был отважен и честен, он умер за Родину. Памятника нет, но Память осталась — в фотографиях, в книгах, в легендах.
Я не любил Михаила Гордеевича Дроздовского — мертвого. И очень опасался его, живого. Но это был Дроздовский, та самая Добрая Воля. Сила, что провела нибелунгов от Ясс до Новочеркасска.
— Фи-ли-бер? Мне доложили, что генерал Кайгородов…
Близорукие глаза недоуменно моргнули. Непорядок! Михаил Гордеевич не из тех, кто позволяет непорядки нарушать. Круглое положено катить, плоское — таскать. И не иначе — вплоть от особого распоряжения.
А зачем спрашивал?
…Зря это я, конечно. В конце концов, на встречу лично напросился, уговорил Африкана Петровича, даже его китель надел — собственной «парадкой» обзавестить не было ни времени, ни желания. Китель оказался из старых запасов — с погонами генерал-майора. Перешивать их Донской Атаман не стал — просто заказал новый комплект парадной формы. Ему можно.
— …И при чем здесь конс-пи-рация, сударь, когда на вас погоны генерала Русской армии, честь носить которые…
Я не выдержал — усмехнулся. Черт возьми, дразнить — дроздить! — самого Дроздовского! Дед бы оценил.
— Погодите, погодите!..
Взгляд серых глаз за маленькими стеклышками на миг замер, затем кончики бесцветных, словно пыльных, губ еле заметно дернулись. Кажется, это должно обозначать улыбку.
— Филибер? «Целься в грудь, маленький зуав»? По всеобщему мнению у меня нет чувства юмора. Увы, это действительно так. Очень рад, генерал!
Надо же! Действительно рад. Рука крепкая, сухая… пыльная.
— Если разведка не оплошала… Кайгородов Николай Федорович, генерал по особым поручениям при Донском Атамане, до вчерашнего дня — заместитель командующего Южной оперативной группой. Любит называть себя «земгусаром». Не ошибся?
Пыльные губы честно пытались улыбаться. Михаилу Гордеевичу явно не хотелось ссориться. Может, и вправду не стоит?
— Разведка доложила точно, — вздохнул я. — Кроме одного: «земгусаром» меня дразнит командующий опергруппой генерал-майор Чернецов — пользуясь своим служебным положением… Для полной ясности: сегодня утром я назначен заместителем главы Донского правительства по вопросам обороны. По собственной просьбе и в связи с вашим прибытием. Такова интрига.
Губы застыли, лицо затвердело, превратившись в пыльную маску.
— Вот как? И в чем же суть интриги, генерал?
Я провел рукой по дорогой ткани безнадежно испорченной «парадки». Чистить и чистить!.. Интриг Михаил Гордеевич не любит, поэтому… Сразу? Или сперва протанцуем первый круг Марлезонского балета?
Лучше сразу!
* * *
— Господин полковник! Войско Донское считает себя неотъемлемой частью единой и неделимой Российской державы с автономными правами по положению на 25 октября 1917 года…
— Такая формула меня полностью устраивает, генерал. Я монархист, но не сумасшедший. Права Дона и прочих казачьих войск признаю и обязуюсь уважать. Но… Давайте сразу. Мне доложили, что некоторые ваши части сражаются под красным флагом.
— Цвет флага не красный, а «древний княжеский» — так записано в соответствующем приказе. Михаил Гордеевич, это шахтеры из Каменноугольного бассейна. Рабочие сражаются за нас против Антонова!
— Оценил… Я с большим трудом иду на компромиссы, генерал. Не стану больше придираться. Могу я узнать о судьбе Добровольческой армии?
— Можете даже лично ее навестить. Генерал Марков привел то, что осталось после Екатеринодара, к нам на Дон. Около тысячи штыков и шашек. Они сейчас неподалеку, в Егорлыцкой. С сожалением вынужден сообщить, что две недели назад скончался генерал Алексеев. Сердце не выдержало…
— Очень жаль… Значит, Марков? Ни Корнилова, ни Алексеева… У меня больше нет вопросов. Слушаю!
— Наши войска скоро выйдут за границы Войска. Но армии — настоящей, боеспособной — пока нет, у нас четыре дивизии-кадра и десятки повстанческих отрядов. Необходимо создавать вооруженные силы — с прицелом на решительную борьбу, для чего нужна правильная организация, более того — диктатура тыла. Желающих полно, стада в погонах, но требуется грамотный специалист. Настоящий. Подчеркну: армия создается не только на Дону и не только для Дона. Мы ведет борьбу за освобождение всей России.
— Полностью согласен с таким подходом. Более того, считаю, что мы заигрались с «добровольчеством». Нужна регулярная армия.
