– Не могу знать, – насупился Топорков, чувствуя, что вместо награды на него сейчас обрушится начальственный гнев. Среди сопровождающих близнеца их «найденыша», мнущихся на пирсе, он разглядел контр-адмирала Петроничева, которому непосредственно подчинялся. – Он назвался князем Бежецким. Да и физиономия его с присланным по фототелеграфу портретом совпадает.
– Как же совпадает? – возопил «близнец-неблизнец». – С чем совпадает?
– Вот, – моряк с готовностью извлек из нагрудного кармана кителя чуть смятый лист бумаги с мутным оттиском фото. – Тютелька в тютельку.
– Да вы не с бумажкой этой сравнивайте! – оттолкнул генерал фототелеграмму. – Вы со мной сравните!
– Ну да, – вынужден был признать лейтенант после пятиминутного пристального сличения оригинала с копией (или наоборот). – Лицо другое… Но сходство есть. И кроме того, – резонно заметил он, – у меня ведь вашей личности для сличения в море не было…
– Все понятно! – огорченно махнул рукой Бежецкий. – Вас не виню, вы все сделали, как надо. Наши олухи напортачили – надо было не факс… тьфу, фототелеграмму присылать, а сразу на ваш информ полный комплект фото. Не волнуйтесь, неприятных последствий для вас и команды не будет.
Он повернулся к двери.
– А с этим что делать? – спросил в спину визитера Топорков, несколько ободренный последними словами: пусть и без крестов, но и без выволочки остаться – тоже дело для служивого. – С самозванцем?
– Самозванца сдадите с рук на руки моим людям. Только не ведите на берег сами, а пусть они сами за ним придут и наручники оденут. Чувствую, что не простой это двойничок, ох не простой…
Генерал покинул каюту, а отвергнутый двойник, не просыпаясь, перевернулся на другой бок и сладко причмокнул во сне губами. О сгустившихся над ним тучах он пока даже не подозревал…
* * *
Настоящий Бежецкий в этот момент тоже лежал с закрытыми глазами, но, в отличие от Тревиса, даже не думал спать.
Сонную одурь, преследующую его последние дни, без следа смыло ледяным купанием. Трудно сохранить дремотное состояние, проболтавшись в скользком и тесном спасательном круге полночи в море. Да не в ласковом южном, а в суровой и негостеприимной Балтике. Но худа без добра не бывает – Александр теперь не чувствовал даже признаков той противной старческой слабости, что не давала поднять руки. Шоковая терапия. А может, все дело в том, что похитители сегодня позабыли впрыснуть ему новую дозу той химической дряни, что превращала его в некое подобие овоща на грядке. Или в обеих причинах сразу.
Но в любом случае демонстрировать мерзавцам, что пришел в себя, он не собирался. Неожиданность – тоже оружие в умелых руках. А за неимением настоящего сойдет любое. Лишь бы оружие.
К сожалению, последних мгновений (или часов) своего пребывания в ледяной морской купели он не помнил. Сознания от переохлаждения он до конца не потерял, но явью ту смесь реальных, бредовых и вообще фантастических видений назвать было трудно. Сохранилось только воспоминание, как несколько пар чьих-то сильных рук, кажущихся замерзшему телу обжигающими, втаскивают его на что-то неустойчивое, по сравнению с зыбкой хлябью, только что покинутой, кажущееся надежной твердью. И английская речь…
Так. Речь английская. Пол сотрясает мощная вибрация. Значит, он на корабле. Английском корабле. Или американском, но вряд ли – американцы в этом мире все равно что какие-нибудь бразильцы в том, давным-давно оставленном. Значит, английский корабль.
А на каком это корабле могут быть такие узкие, напоминающие сегменты цилиндра помещения, с двух сторон замыкающиеся переборками с круглыми люками со штурвалом-запором. Со стенами и потолком, густо облепленными всяческими кабелями и трубопроводами? Что это, кстати, написано на ближайшем? Compressed air…
[15]
Подводная лодка. Английская подводная лодка.
«Вот теперь ты, Саша, влип по-настоящему…»
Вариант случайного своего «спасения» моряками враждебно настроенного государства Бежецкий отверг сразу и без обсуждения. Это прямо-таки рояль в кустах какой-то – английская подводная лодка случайно оказалась ночью у российских берегов, кто-то случайно поднял перископ, увидел в кромешной темноте болтающегося на волнах человека… Чересчур большое количество случайностей уже превращается в закономерность.
Совершать не предусмотренный программой пребывания в «другой России» вояж на Туманный Альбион в планы Александра не входило. А посему требовалось срочно найти способ своего из этой плавучей тюрьмы вызволения.
Следующие полчаса ушли на пристальное изучение отсека, превращенного неведомыми «доброхотами» то ли в тюрьму, то ли в плавучий лазарет. Афишировать свое пробуждение, тем более восстановление всех двигательных функций Бежецкий нужным не считал, поэтому исследование было чисто визуальным и весьма осторожным. Мало ли: вдруг коварные островитяне насовали тут скрытые камеры слежения? К тому же приходилось то и дело прикидываться спящим: люки время от времени открывались, и отсек из конца в конец пересекали некие личности в стандартных синих робах, не обращающие на лежащего ровно никакого внимания, будто на посторонний груз.
Если интуиция Александра не подводила и аккуратные цифры, нанесенные трафаретом над люками, – номера отсеков, в которые те вели, и лодка не имела бесконечной длины, то получалось, что он находится почти в самой корме подводного судна. Ведь согласитесь, что отдает шизофренией вести счет помещений на судне с кормы. Это же не железнодорожный вагон, который можно везти по рельсам как хочешь, перестыковывая локомотив в голову или хвост состава. Косвенно кормовое расположение «камеры» подтверждалось тем, что, когда матросы открывали люк, расположенный в ногах ложа Бежецкого, мерный шум, который не мог быть не чем иным, как звуком работающего двигателя, усиливался.
Но самым интересным была «койка», на которой он лежал: два неких трубообразных металлических предмета, протянувшихся на весь отсек и имеющих сантиметров по пятьдесят в диаметре. Трех раз, как в телевизионной викторине, чтобы угадать их назначение, военному человеку не требовалось…
Наивен тот, кто полагает, будто на боевых кораблях столько же свободного места, сколько на круизных лайнерах. Военные моряки, вынужденные втискиваться в не слишком-то просторную металлическую коробку, построенную с несколько иной целью, чем перевозка по морю праздной публики, используют каждый сантиметр объема очень и очень экономно. Тем более – подводники, пространство которых еще более ограничено, а окружающая корабль среда – еще более враждебна.
Александр хорошо помнил по собственному опыту, что, уходя на боевое задание, лучше пренебречь личным удобством и прихватить больше боеприпасов – в случае чего пополнить их запас будет практически невозможно. Без воды человек может жить несколько дней, без пищи – почти месяц, а вот без патронов, оказавшись в кольце врагов, проживешь ровно столько, сколько потребуется последнему твоему патрону, чтобы покинуть магазин. Оттого и носили опытные люди один из них отдельно, чтобы не истратить в горячке, забыв о самом себе…
