В честь экспедиции на центральной площади города Ченду будет заложен монумент…»
«Кэцзи жибао»
[28]
№ 12 за 200…
21
С трудом отмахнувшись от всяческих «прилипал», сулящих сразу все блага на земле – от съемной квартиры на ночь до ознакомительной поездки по Первопрестольной, – Катя вышла из ворот аэровокзала.
После стерильной и хорошо кондиционированной атмосферы «зоны отчуждения» свежий, морозный и не слишком отравленный, благодаря стараниям властей, выхлопами миллионов московских автомобилей воздух пьянил не хуже молодого вина. Неяркое зимнее солнышко играло на золотых крестах храма Спаса Преображения. Москва, пусть и чужая, «зазеркальная», никогда не виденная ранее, улыбалась гостье радушно и приветливо, словно добрая бабушка внучке.
«Куда теперь? – подумала Катя. – Домой? – И тут же поправила себя: – К… ней?.. К нему?..»
Она вдруг поймала себя на мысли, что представляя в мелочах, как произойдет встреча, не продумала детальный план действий, что для нее, собственно, не было характерно.
«А… Будь, что будет…»
Новенькая «Ладога», сияя лаком и никелированными финтифлюшками, названия которых Катя никогда не запоминала, хотя Кирилл, помешанный на авто, долго и подробно рассказывал ей обо всем, что движется на четырех колесах, бесшумно затормозила рядом.
– Куда едем, барышня? – весело спросил разбитной, как и все московские «Ваньки», таксист.
В обычной жизни такси для Екатерины было роскошью: довольно хорошо обеспеченная сейчас, она не забывала детства и той девочки из семьи мелкого чиновника, для которой мороженое всегда оставалось лакомством, платья приходилось донашивать за старшими сестрами, а наряды для кукол – мастерить своими руками. Но сейчас в ней вдруг проснулось что-то дедовское, разгульное.
– В «Византийскую», – небрежно бросила она, опускаясь на мягкий сафьян заднего сиденья и ужасаясь в душе своим словам. «Византийская старина» была чуть ли не самой дорогой гостиницей в городе – там не брезговали останавливаться не только заезжие звезды кино и эстрады, но и путешествующие инкогнито коронованные особы европейских держав.
– Ого! – присвистнул водитель, плавно двигая авто с места. – Такие седоки мне нравятся! Особенно барышни!
Рассеянно глядя на проносящиеся за стеклом знакомые улицы и здания, девушка не переставала думать о предстоящем свидании. И чем ближе, тем больше страшилась его. Еще не поздно было приказать таксисту повернуть, дождаться нужного рейса и – правдами-неправдами…
«Прекрати истерику, Катерина! – брюзгливо произнес в сознании голос старшей сестры Евдокии, сейчас учительствовавшей где-то в Туркестанском крае. – Тебе уже пора быть готовой отвечать за свои поступки…»
– Вы, барышня, случаем не из этих будете? – спросил, не поворачивая головы, таксист и тем самым оторвал пассажирку от ее мыслей.
– Что вы сказали? – не поняла она.
– Да из этих, – пояснил мужчина, мимолетно сверкнув назад лукавым глазом. – Из потусторонних. А то, понимаешь, повадились к нам шастать…
– Н-нет, – храбро соврала Екатерина. – Я по делам… В Астрахань летала… Если хотите – могу паспорт показать.
– Да что мне ваш паспорт, – хохотнул «Ванька». – Просто понаехали тут… Напарник мой, давеча, взял одного барина. С виду такой положительный – шуба бобровая, цепь золотая через все пузо… Полдня катал, думал – счастье привалило. И верно: тот, вылезая, целого «петеньку»
[29]
сунул, хотя на счетчике всего восемьдесят целковых натикало. «Молодец! Двадцать рубликов тебе на чай!» – говорит. Гришаня-то и рад стараться – всю наличность ему на сдачу и выгреб. И свои кровные отдал, и у приказчика знакомого из Столешниковского «катеньку» перехватил в долг. Это ж надо подумать – целый «петрушка»! Он в своей деревне такую купюру и в руках-то не держал! А как приехал после смены в банк сдавать – на стенку ведь не повесишь, жить как-то надо, – так его, беднягу, и взяли под микитки. Откуда, мол, фальшивые деньги, мазурик? Где ж ему знать-то было, деревенщине, что с такими номерами у нас тут «пятисоток» отродясь не печатали! Насилу выкрутился малый. Но и без выручки остался, и без своих, и в долгах, как в шелках. И сунуть кой-кому пришлось барашка в бумажке, чтобы не висело на вороту такое непотребство. Так-то вот…
Таксист с минуту молча смотрел на дорогу, а потом заявил:
– Так что, если вы, барышня тоже какой фокус удумали, вроде этого финта с «петенькой», то не обессудьте – лучше я вас сразу высажу.
– Что вы! – наигранно возмутилась Катя, боясь одного: залиться от стыда краской, что с ней случалось часто. – Что вы! Да я… Да я монетами с вами могу расплатиться, если вы боитесь. Вот, держите. – Она принялась рыться в сумочке, лихорадочно вспоминая, взяла ли с собой золото, или понадеялась на бумажные рубли.
«А ведь в гостинице тоже придется за номер платить! – мелькнула пугающая мысль. – И карточка тут не поможет… Что, если меня тоже за фальшивомонетчицу примут? Господи! Стыд-то какой!.. Ох, и дуреха, ты, Катя… Авантюристка…»
– Да ладно, – буркнул мужчина. – Это я так, для порядку…
– Нет, нет… – Девушка нащупала в кошельке вожделенный двойной империал и успокоилась. – Все нормально. Вы же не обязаны, в конце концов… Только знаете что: я передумала. Подруга у меня тут живет неподалеку. На Пречистенке. Сто лет не виделись, так я уж лучше к ней.
– Как прикажете, – пожал плечами «Ванька». – Что в «Византийскую», что на Пречистенку – один конец…
«Ладога» свернула с Тверской на Моховую (лишь сверкнули мимолетно золотые орлы на Кремлевских башнях), лихо пронеслась по Волхонке мимо Христа Спасителя, сурово глянувшего на лгунью из-под массивных золотых шеломов, и вкатилась на знакомую до последнего камешка родную улицу.
– Пардону просим, – кивнул «возница» на тесно заставленную припаркованными авто улицу. – Далее никак не могу.
– Да мне тут рядом, – засуетилась девушка. – В Еропкинский… Сколько с меня.
– Восемь рубликов, – буркнул водитель, сбрасывая движением пальца счетчик. – И сорок восемь копеек.
Но, получив сверкающую полновесную двадцатку, оттаял (проверив предварительно монету на зуб и на вес), а уж когда пассажирка изволила «забыть» про рубль пятьдесят две, убрав в кошелек только две мятые «синенькие», вообще проникся к ней уважением. И «сумел» докатить аж до поворота в переулок и, выскочив, галантно подал ручку, помогая выйти из авто:
– Счастья вам, барышня!..
– И вам… удачи… – вымученно улыбнулась вслед удаляющейся машине девушка: в принципе мужичок оказался вполне симпатичен ей, и не его беда, что жить как-то надо…
