Осознание того, что второй ее части там, по другую сторону незримого барьера, нет в живых, пришло не сразу. Как можно расстраиваться из-за смерти человека, которого ни разу в жизни не видел, не знал и даже не подозревал о его существовании? Да и к тому же трудно вообразить, сколько еще таких Маргарит фон Штайнберг существует в других, еще не известных никому мирах, сколько их там живет, радуется, любит… Умирает.
Но сначала стало как-то не по себе после этого узнавания, а потом… Потом все превратилось в сущий кошмар. Днем она старалась выглядеть прежней, заниматься делами, а ночью приходила ОНА…
Что такое эта Вторая Россия, как не один из вариантов судьбы. Изменилось что-то крошечное, незначительное, и пришли в движение зубчатые колеса, закрутились маховики, чтобы на крошечную долю румба повернуть всю махину Мироздания, следующую выбранным раз и навсегда курсом. И Мироздание дало трещину, раскололось пополам, раздвоилось, потекло в разных ветвях по-разному… Там она погибла, а здесь – осталась жива. Но там она умерла счастливой, а здесь живет… или доживает? Почему же, если Его Величество Случай подкидывает ей такую возможность, самой не изменить свою судьбу?
Женщина механически выдвинула ящик стола и провела кончиками пальцев по лежащим там вещам – пудреницам, баночкам, футлярчикам… И пальцы сами собой остановились на колоде карт. Гадальных карт, к которым она не прикасалась, не вынимала из потертой по углам картонной коробочки, наверное, целую вечность.
«Погадать, что ли?..»
Этими картами никогда не играли ни в подкидного дурачка, ни в более серьезные игры, даже пасьянсы ими никогда не раскладывали. У них была лишь одна функция, и им можно было верить.
Но Маргарита не торопилась их раскидывать. Она меланхолично перебирала старые карты, подолгу останавливаясь на каждой картинке. Одним улыбалась, как старым знакомым, на другие хмурилась… Она терпеть не могла разные новомодные изыски, где дамы представали в сарафанах и русских кокошниках, а короли и валеты – в шитых бисером кафтанах и собольих шапках или, наоборот – в кринолинах и париках, по моде «куртуазного столетия». Маргарита фон Штайнберг признавала только один карточный дизайн – классический, не меняющийся веками.
Когда колода подошла к концу, перед ней лежали четыре валета. Почему не короли? Слишком уж важно выглядели венценосцы, слишком старо, сурово. И хотя одна из европейских корон кратковременно побывала на голове всех четырех Александров, на королей они никак не тянули. Только валеты – благородные и романтичные, вечно юные стражники с алебардами…
Два черных и два красных. Две пары, четыре человека.
Здешний Александр, уланский полковник, конечно же, валет крестовый. Трещину, некогда возникшую между ними, уже не засыпать, не зарастить. Оно и понятно – отец семейства, отец солдатам…
А вот его отражение, наверное, валет червовый – много пережил, многое понял, стремится всей душой вернуть ушедшее, но… В одну реку не вступить дважды. Даже если и река и тот, кто пытается в нее войти, знакомы друг другу до мелочей.
Пиковый валет… Ишь, как глядит. Будто все понимает. Это – взгляд постороннего, зоркий взгляд наблюдателя. От всего в стороне, ко всему равнодушен. Нет, не равнодушен. Разве может не быть эмоций у наблюдателя? А любопытство? Вот он – холодный и внимательный – занял самое удобное место в партере, чтобы насладиться драмой. Или комедией? А может, водевилем? Это тот самый – ее преемник. Неплохой человек, ничего сказать нельзя, умен, храбр, самоотвержен, но… пиковый валет, и этим все сказано. Правая рука на рукояти кинжала. Коварство или предосторожность? Скорее всего, и то и другое.
Осталась всего лишь одна карта – бубновый валет.
Он единственный не смотрел на Маргариту, повернувшись к ней в профиль. И больше всех из четырех портретов походил на ее Сашу. Того самого Сашу, увиденного в первый раз бог знает сколько лет назад. Единственный, у кого нет ни щита, ни кинжала. Только алебарда, чтобы защитить ее. Ее верный рыцарь. Воин, гладиатор, преторианец, которого она недрогнувшей рукой посылает на смерть, но который всегда возвращается. Возвращался…
Женщина порывисто смахнула со столика все карты, разлетевшиеся по комнате радужным листопадом, и прижала к сердцу ту, единственную.
«Неужели он больше не вернется? Не могу! Не отпущу!..»
Ступая домашними туфлями по бородатым и румяным лицам, цифрам и «рубашкам», она пересекла комнату и звякнула в колокольчик:
– Одеваться, живо!..
* * *
Александр поставил последнюю точку и перечитал написанное.
«Я, Александр Павлович Бежецкий, генерал-майор Особого Его Величества Корпуса, находясь в трезвом уме и твердой памяти…»
Последняя дань этому миру. Завещание. Как-то не думалось в том, прежнем, о распоряжении имуществом перед подобными мероприятиями. Может, потому, что был гораздо моложе? Или потому что имущества – движимого и недвижимого – у советско-российского офицера было кот наплакал? Суровый такой кот, не склонный к сантиментам и излияниям. В душе тоже военный, наверное.
Но здесь это необходимо. Да и собственность кое-какая появилась благодаря некогда пролившемуся на свежеиспеченного генерала… нет, не водопаду, так – довольно-таки полноводному ручейку милостей. Столичная квартира, имение где-то на Волге (посетить которое лично так и не собрался), исправно приносящее доход, не слишком пухлый, но и не страдающий дистрофией счет в банке…
Все это «богатство» Александр, уходя в неизвестность, завещал родителям. Не своим, конечно – где они свои? – а близнеца, но все равно – ближе людей у него в этом мире не было. Супругой он так и не обзавелся, детьми – подавно, Близнец – сам человек довольно состоятельный… Да и душеприказчиком он его в своем завещании назначил – все чин чином. Ну и, по прошествии лет, если не случится с ним чего, все это станет уже его собственностью. Или его сына.
Он вдруг представил, что было бы, оставь он все ТОЙ семье, в лежащей за тридевять миров недосягаемой России. Как опешила бы вдова майора ВДВ, когда лощеный адвокат выложил бы перед ней хрустящую гербовую бумагу с выведенным знакомым почерком: «Я, Александр Павлович Бежецкий, генерал-майор Особого Его Величества Корпуса, находясь…» Прямо мелодрама какая-то. Слезовыжимательный сериал для домохозяек. Хотя вот уж кому, наверное, все это не помешало бы. Если только можно было бы перетащить имение через столько «тех светов», а золотой имперский рубль котировался в помешанной на долларах и евро России Демократической.
Бежецкий вздохнул, сложил завещание вчетверо и положил в конверт, на котором надписал адрес: «Адвокатская контора Чекулов и сыновья…» Завтра прислуга отнесет его адвокату, он ляжет в сейф и будет лежать там до…
В дверь деликатно постучали. Дворецкий, конечно, – его манера.
– Входи, Ларион.
– Ваша светлость, – деликатно откашлялся Ларион Коробейников, служивший у генерала Бежецкого второй год и зарекомендовавший себя только с самой хорошей стороны. – К вам гость.
