Зря надеялся – Рычев уже ждал меня у порога. Пожал руку, предложил пройти, указал на гардероб, спросил, устраивает ли вон тот столик, или лучше туда сядем. Да куда угодно, сказал я, пытаясь сообразить, а где, собственно, рычевский телохранитель, полагавшийся ему по должности. В ресторан вместе с нами никто не входил, в зале сидели несколько пар и компаний, но все поодаль от указанных Рычевым столов. Видать, нарушает инструкции, посвященные технике безопасности, решил я, отринул чужие заботы и направился к указанному столу. К счастью, не к тому, за которым мы с Ленкой сидели. Ну да, Казаковой. Это, кстати, к делу не относится.
Я прислушался к рекомендации Рычева и заказал каре ягненка с креветочным салатом, он взял то же самое и нефильтрованное пиво. Я попросил чаю, улыбнулся официантке в расшитой одежде и решительно повернулся к Рычеву. Он не стал тянуть:
– Алик, возвращаясь... Кстати, удобно вас так называть? Я ведь за Константином Николаевичем и Георгием Андреевичем повторяю.
– Нормально. Полное имя Галиакбар. Папа выпендрился, в честь деда назвал. Получился почти такой классик татарского театра. Только дед всю дорогу в татарской деревне жил, классик – в Казани вроде, а мы-то – в русских городах. Целиком имя вообще выговорить страшно, как новости интифады получаются. До Гали или Акбара сокращать не получается – одно женским считают, второе не то собачьим, не то вообще молитвой. Галькой пытались называть... В общем, такой паллиатив сложился. Тоже не самый удачный, конечно.
– Почему? – удивился Рычев.
– Аликами же некоторые слои молодежи алкоголиков зовут. Алик, синий...
– Не знал. Понимаете, Галиакбар, я Казанское суворовское окончил и три года провел в арабских странах...
– Я помню.
– Ах да, конечно. Ну и вот, мне не составит решительно никакого труда звать вас полным именем.
Я пожал плечами и сказал:
– Да я сам к нему непривычный. Но, в общем, как вам удобнее. Мне-то все равно.
Принесли салаты. Я начал есть. Оказалось вполне. Рычев поворошил креветок вилкой и продолжил:
– Хорошо. К делу. Возвращаясь к нашему разговору: Алик, скажите, я правильно понимаю, что ваша неприязнь к моей персоне связана с тем, что и вы, и я участвовали в последних выборах? Только с этим?
– Ну да.
– А чем мы вам так не угодили? Мы вас подставляли? Мы вели борьбу грязными методами? Мы неуважительно отзывались о Константине Николаевиче?
– «Не напорись на сучок», – процитировал я.
– Вы всерьез думаете, что это наша кампания? Весь комплект наш – и сучок, и «Не попадись на рычок» тоже?
– Ну, мало ли. У вас пиарщики мудрые. Может, решили бить своих, чтобы чужие боялись. Может, решили, что всякий скандал хорош.
– Ну, тогда я с равными основаниями могу и вас подозревать в организации фамильных этих игр. Не так ли?
Я пожал плечами. Крыть было нечем и предъявлять по большому счету нечего.
– Пиарщики – это да, это песня. Я бы, поверьте, без них обошелся. Легко. Но, сказали, надо играть по правилам. Вот и играли. Что делать, если не я их пока устанавливаю. Налетели мародеры, фонды осваивать. А я только успевал их подтормаживать, чтобы совсем Заксенхаузен конкурентам не устраивали. Честно говоря, мы вас поначалу за конкурентов и не держали. До того, как вы про Курилы не придумали. Прямо скажу, и спецы мои это подтвердили: Курильские острова – это хороший ход был.
Я скромно промолчал. Курильские острова были очень хорошим ходом, сделавшим нам примерно половину кассы.
– Ну, тут мы внимание на Сучкова уже обратили, стали тактику с его учетом строить. Так и не просчитали ведь. Я ждал, честно говоря, что ваш босс будет камни головой разбивать, хвастать, что с Уэсибой каким-нибудь вот так вот сакэ пил, про японские инвестиции в округ рассказывать. Мы к этому мощно подготовились. И обманулись. Вы, Алик, не представляете, сколько у моих орлов гэгов на этот счет пропало.
– Ну, я не заметил, чтобы у вас так сильно хохмы насчет каратистов пропали.
– Эт-то вы просто не знаете, – мечтательно сказал Рычев.
Принесли горячее. Я попробовал, тут же забылся и воткнулся в каре чуть ли не лицом. Рычев понаблюдал за мной с удовлетворением, счел, видать, что я уже подобрел, и сказал:
– Алик, значит, мы можем констатировать, что неприязненное отношение ко мне объясняется не моим гнусным поведением и даже не издержками политической борьбы, в ходе которой мы сожгли некие мосты вокруг себя, а тем, что мы с вами некогда принадлежали к конкурирующим командам?
– Да.
– Прелестно. Кроме того, мы можем констатировать, что мосты мы реально не сожгли, и потому можем говорить как благоразумные и профессиональные люди?
Я быстро дожевал, проглотил и взмолился:
– Максим Александрович, ну я еще раз прощу прощения. Вспылил, был неправ, больше не повторится. Вы мне дальше диспозицию не объясняйте, пожалуйста, мне от этого позорно и для желудка вредно. Я уже готов ответить на более сложные и, скажем так, конструктивные вопросы и готов обсуждать предложения. Предлагаю приступить к существу.
– Хорошо, – сказал Рычев и приступил: – Алик, вы ведь уже решили проблему трудоустройства после университета?
– В какой-то степени.
– А где, если не секрет?
Я коротко объяснил.
– Это облегчает положение. Я хочу перебить предложение, которое вам сделала кафедра, и предлагаю работу – высокооплачиваемую, по специальности, очень перспективную. Она позволит не только сразу достойно и не поджимаясь существовать самому, но и содержать семью, а также помогать родителям. Семьи, я так понимаю, пока нет, но родители, надеюсь...
– Давайте не будем об этом, – решительно сказал я.
– Почему? Ну хорошо, не будем. Тогда давайте о другом. Прикинем. Кандидатская, при самом благополучном раскладе, – это пара лет. Все это время работать на кафедре, за зарплату, величина которой вам известна куда лучше, чем мне, и в любом случае близка к отрицательной. А подрабатывать как? Практика, постоянная – это вряд ли. Экспертный статус не прокормит. Выборами вряд ли получится, да и собачье это дело, озверяет оно. Публицистикой – на первых порах тоже вряд ли выйдет, а если и выйдет, есть опасность научный потенциал исписать. И главное – потом-то что? До профессора расти? Я дико извиняюсь.
Но это я, пожалуй, напрасно говорю. Давайте лучше сразу обозначу два аспекта, которые могут показаться вам существенными. Во-первых, мы не помешаем, напротив, создадим все условия для того, чтобы вы защитили кандидатскую и при желании пошли дальше. Ваша степень для нас будет едва ли не важнее, чем для вас. Во-вторых, Георгий Андреевич совершенно не возражает против того, чтобы вы приняли наше предложение. Во все детали в беседе с ним я вдаваться не стал, но в целом дискурс обозначил. Он одобрил.
