– Может быть, ты хотя бы знаешь, кто новый Элион! Тебе знаком этот человек? – Андрей протянул Ивану фотографию.
Дрожащими руками Иван взял ее, боясь увидеть лицо этого человека. Возникло смутное предчувствие того, что они знакомы…
– Да это же Константин! Это из-за него чуть не погибла Аня!
Вопль, вырвавшийся из груди Ивана, слышала вся тайга. Отбросив Андрея в сторону, он одним прыжком выскочил во двор на снег. Босиком побежал он по дорожке к лесу, не чувствуя, как режет ноги холодная корка снега. Добежал до первых деревьев и зарылся в снег, обжигающе ледяной: он спасал от боли, причиняя другую боль. Иван уткнулся лицом в этот чистый белый снег, зарылся в него с головой и понял, почему это его лечит: а потому, что он чистый и ни чем не осквернен. Как мог он так ошибаться в людях! Иван хотел холодом выжечь из сердца боль предательства. Да, конечно, он знал его – этот человек был почти другом, веселым и понимающим советчиком, приятелем и креативным директором. Он не мог не узнать этого человека – на фото в черном длинном плаще был ближайший помощник Воронова – Константин.
Два дня Андрей отпаивал Ивана целебными алтайскими травами, два дня отпаривал его в бане и хлестал березовым веничком что было силы, выгоняя всю хворь и слабость мысли, и через два дня поставил его на ноги. Ивана было решено привести на Перекресток Путей – это, по мнению Андрея, была единственная надежда. Только там можно было встретить Хранителей, просить у них помощи и совета, только там мог появиться Лоу. Андрей разложил на столе карту и чертил фломастером путь, по которому они с Иваном должны будут идти.
– До Перекрестка Путей на лыжах километров тридцать, у подножия горы Усть Танга находится маленькая деревушка Алан. Главное, добраться до нее дотемна и заночевать, а оттуда до Перекрестка еще пару часов по хорошей погоде. Выходить будем засветло, так что иди спать, недолго отсыпаться осталось.
Но Иван выспался за четыре дня, проведенных в зоне «С», он спал столько, сколько не спал за все эти три месяца.
Они вышли глубокой ночью, задолго до рассвета. Освещали дорогу фонариками, которые висели у них на шее. Андрей шел впереди, прокладывая путь, Иван по его следу, на коротких, широких лыжах. Иван шел налегке: спальный мешок, бутылка водки от обморожения, крем «Спасатель» – лицо растереть, консервы, хлеб и спички – вот и все, что лежало у него в рюкзаке. Рюкзак Андрея выглядел в два раза больше и был килограммов на пять тяжелее. Шли легко, лыжи скользили замечательно – Андрей подготовился к дороге основательно. И когда рассвело, оказалось, что день будет солнечным, ясным, безветренным. Не поход за чудом, а чудо-поход! Шли на запад, солнце взошло и грело в спину как летом, можно было загорать, можно было просто быть счастливым, если бы не открытая рана в сердце. Сначала шли равниной, обходя лес по обочине дороги, но заснеженные деревья иногда накрывали их кронами, и от легкого дуновения ветра снег валил прямо на голову, засыпая лицо мелкой снежной крошкой. Шли маленькие следопыты среди огромной стихии леса, которая, как непокоренная часть суши, прислушивалась к их шагам и отстраненно наблюдала за ними, покачивая вершинами и глухо ухая. Тихое безмолвие природы рассеивало мрак и тоску на сердце Ивана. Среди всего этого благолепия невозможно было представить, что где-то существует искусственный мир города, с его суетой, бензиновым куполом неба и раскаленными страстями. «Что держит людей в городах? Какая сила заставляет тупо ходить на работу и гнуть спину за копейки, днем и ночью дышать спертым воздухом метро, вместо того чтобы жить на природе и умереть на ней просто и естественно», – думал Иван. Неужели слава, престиж и искусственные ценности так заморочили людям головы, что они просто не в состоянии развернуть свое сознание на сто восемьдесят градусов и создать новые законы, вернуться к своим истокам. «Здесь воздуха хватит на всех – дышите люди! Пейте его, ешьте, выздоравливайте!» Иван дышал полной грудью и не мог надышаться чистым, как горный родник, кислородом. Он чувствовал, как горит сердце огнем желания спасти всех, восстановить справедливость в мире, и это было то самое топливо, на котором он мог бежать на лыжах хоть целый день. До обеда Андрей «гнал коней», не сбавляя скорости, хотел пройти основную часть пути, потому что потом очень быстро наступят сумерки, и активность организма резко снизится. Первые километров двенадцать они пробежали как молодые рысаки без труда и усталости. Решили перекусить, отдохнуть недолго и сделать второй рывок. Спешились на лесной опушке, почистили лыжи, намазали спасателем раскрасневшиеся лица, растерли руки и сели отдохнуть на поваленной ветром сосне. Развели на снегу костер, выпили густой травяной отвар из термоса, съели пару рыбных консервов с хлебом, который в дорогу испек Павел, и немного разморенные солнцем разлеглись на снегу. Солнце было в зените и палило, как на морском пляже, даже снег начал потихоньку таять, покрываясь тонкой острой корочкой, как засахаренный пряник. Иван смотрел в небо и на верхушки огромных кедров, которые, как старые деды, мудро и безмятежно хранили свои тайны. Иногда снег задевала белка или птица, цепляла крылом, и тогда он обрушивался с высоты, накрывая одним сухим пушистым куском. Красота была безмолвная и возвышенная, как в храме Господнем, и такая же тишина, казалось, разливалась по всему белому свету. Поэтому, когда резко затрещали ветки и раздался шум от чьих-то шагов, Иван вскочил и схватился за оружие, но Андрей, выйдя по направлению к звукам, остановил его, подав знак рукой, чтобы тот не двигался. Через секунду из глубины леса, прямо к ним на поляну выскочила резвая молодая олениха. Она неслась грациозно и уверенно прямо на них и казалось, совершенно не опасалась людей. За ней еле успевал молодой, полугодка олененок. Увидев людей, они замерли на месте, и олениха, втянув глубоко ноздрями воздух, будто бы определяя на вкус «русский дух», медленно направилась к людям, остановилась и уставилась им в глаза. Ивану стало неловко, он будто перед животным экзамен сдавал. А она смотрела так пронзительно и трогательно, будто могла увидеть его душу. Андрей присел на корточки и протянул оленихе раскрытую ладонь, на которой заблестели кусочки сахара. Сахар искрился на солнце, как снег, но олениха почуяла сладкое и осторожно подошла к вытянутой руке, повела влажными ноздрями, кивнула, как бы одобряя угощение, и отошла, уступая место олененку. Тот, получив от матери разрешение, лизнул горячим шершавым языком руку Андрея и схватил сахар. Андрей, не скрывая радости, протянул руку, чтобы погладить малыша, но тот боязливо отпрыгнул в сторону. Андрей все же сумел погладить его по маленьким молодым рожкам и теплому носу. Тот довольно вытянул шейку, наслаждаясь любовью человека. Олениха-мать тоже пригнула голову, словно благодаря путников, и, развернувшись, поскакала прочь, увлекая за собой ощутившего вкус дружбы олененка. Они ускакали по той же тропе, оставив на снегу следы, похожие на узоры.
Вторая часть пути оказалась не такой удачной, погода резко изменилась. Как только обогнули лес и начали подниматься в гору, откуда ни возьмись в небе появились тучи, огромные грозовые, погода начала резко портиться. В пять часов стало совершенно темно, и идти становилось все труднее из-за непрекращающейся завирухи. Метель началась вроде бы ниоткуда, подуло ветром, взбудоражило снежинки, потом слегка вскружило, завьюжило и посыпало снегом так, что трудно становилось дышать от залетающих в нос и горло снежинок. Иван взмок от напряжения, но не мог остановиться, потому что Андрей только усиливал темп.
