Андрей присел на корточки и начал готовить место для костра, разгребал снег, складывал в кружок камни и выставлял «шалашиком» оставшиеся веточки.
– Костер поддерживать – очень важно, Ив, потому что я уйду, а ты останешься здесь, и это место начнет тебя проверять. Каждую твою мысль слышать будет. Понравятся мысли – Хранители выйдут к тебе на встречу.
– Сколько можно меня проверять, Андрей, неужели и так не видно, что я собой ничего ценного не представляю?! «То тюлень позвонит, то олень…»
– Прислать к тебе сюда могут любого гонца, – продолжал Андрей. – Может птица прилететь, может рысь прибежать, может и никто не потревожит.
– Ну а если им опять что-то не понравится?
– А ты думал, почему на Перекресток редко кто ходит? Ты что думаешь, главное, на лыжах пройти, главное, чтобы сердце твое услышали! – Видя кислую гримасу Ивана, Андрей решил его подбодрить. – Я думаю, все будет нормально! Без помощи оставить они нас не должны, хотя все на свете бывает… Но если вдруг увидишь кого – не реагируй, веди себя прилично. Здесь все контролируется, и обижать никого высшие силы на Перекрестке Путей не позволят. Но каждого, кто придет, воспринимай братом по разуму, и пусть тебя не смущает телесная оболочка.
То ли разряженный воздух действовал, то ли рассказ Андрея, но у Ивана начала кружится голова. Прав был Андрей, когда говорил, что бесстрашие перед врагами – это еще не все, должна быть еще и сила духовная, а она от ясного знания образуется. А до этого Ивану было еще ой как далеко, его прошлая материалистичная природа, укоренившая в нем стереотипы атеизма, то и дело напоминала о себе и стучала кулаками в тонкую дверцу, за которой он прятался. Но эта упрямая природа пыталась восставать, упрямо твердя: «Не может этого быть! Чего? – возмущенно гасил ее Иван. – А ничего не может!» – орала она, вопреки доказательствам, даже вопреки личному опыту Ивана. Этакое внутреннее противостояние экстрасенса и преподавателя марксизма-ленинизма в одном человеке.
– Ладно, не грузись, давай стопаем за хворостом, – Андрей указал в сторону полоски леса, чернеющего на пологом подъеме.
Он прихватил с собой маленький походный топорик, и они отправились в путь. Ходили за сучьями несколько раз, притаскивая по две связки, Андрей хотел заготовить хворост на несколько дней ожидания и заботливо подготавливал Ивана к своему уходу, он даже переживал, что Иван без него и костер-то разжечь не сумеет.
– Ну, здесь ты расслабься, – успокаивал его Иван, – выбирая сухие сучья, многого я тебе обещать не могу, но вот костер! Я в школе как-то парту вместе с дневником поджег. Долго готовился, сначала на труде тряпку в бензин окунул, и когда все на перемену выходили, я ее в парту кинул, а потом спичку зажег, все очень качественно горело, весь класс знал, кто поджег, но никто меня не выдал.
– Ну, раз у тебя такой богатый опыт – я за тебя спокоен, теперь можно и позавтракать, – и Андрей засыпал в костер под угольки кучу мелкой картошки из рюкзака, – обожаю картошку в золе!
Время шло, картошка в золе остыла, и Андрею нужно было возвращаться.
– Я не хочу оставлять тебя одного, но должен! Пока я с тобой, ты на меня надеешься, общаешься со мной, а здесь ты должен один на один с Высшей Душой остаться, искать с Богом контакт, это очень сложная работа.
– Я буду сидеть, как Христос в пустыне, или как последний выживший герой из шоу: «Последний герой». Я буду представлять, что уже победил всех и ото всех отдыхаю!
– Я вернусь за тобой не раньше чем через неделю, уходить отсюда нужно часа в три-четыре, чтобы до ночи успеть вернуться в деревню.
Андрей надел рюкзак, взял в руки лыжи и пошел спускаться по козьей тропке, мимо расставленных веточек. Иван глядел вслед, пока фигурка на горизонте не стала совсем маленькой.
Совершенно один! Такого чувства Иван не испытывал никогда. Вспомнил, что Христос сорок дней был один в пустыне. Видимо, что-то происходит с человеком в одиночестве. «Может, крышу сорвет, а может, я стану Буддой!» – подумал Иван. Прав был все-таки Лоу, без соприкосновения с реально существующим чудом веры не получится, не должна быть она слепой, должна быть реальной и осязаемой, чтобы не просто верить, но еще знать и понимать. Иван обошел несколько раз всю оставленную на его попечение территорию, прошелся взад и вперед по площадке, чуть нависшей над обрывом, сбросил ногой пару камешков, которые быстро покатились вниз и слетели с высоты. С площадки открывался вид на несколько километров, сзади горы, впереди снега, по кромке дороги алтайский кедровый лес. Иван попрыгал на месте, чтобы не замерзнуть, размял руки, ноги, но тишина не разговаривала с ним и не чувствовал Иван никакого Перекрестка. Может быть, если бы оставался у него дар Элиона, все могло бы быть иначе, он бы видел в этом месте необычный свет, может быть, даже обнаружил бы тот самый тоннель в другое пространство. Но место это, как и маленький олененок, было не очень довольно Иваном. Он поудобнее уселся на плотный альпинистский коврик, подкинул хвороста в затихающий костер и решил подумать. За короткое время с ним так много всего случилось, так трансформировалось его сознание и так кардинально изменилась жизнь, что даже хорошо, что нашлось место и время для раздумий. Здесь не хотелось вспоминать прошлое, не хотелось планировать будущее, хотелось только существовать в этом живом потоке, который Иван ощутил чисто физически: будто бы тело наполняется энергией, она опускается сверху, как вода, и наполняет чем-то неизведанным, но все становится ясно, на любой вопрос всегда есть ответ. Иван понял, что каждая его мысль становилась здесь важной, а молитва услышанной. Он долго обходил терзавшую его тему, но собравшись с духом, словно открыл кулак, в котором лежал камень и подумал об Анне. Ему так хотелось понять, была ли его вина в том, что случилось. Ив начал тихо молиться за Эн и чувствовал, что молитва не пропадает в пустоте, а поднимается вверх, тонкой ниточкой мысли, и переходит в чьи-то надежные руки. Он вдруг ощутил, что кому-то наверху совсем небезразлично все, что с ним здесь происходит, потому что они единомышленники. Вроде бы живет такой невидимый наблюдатель, который следил за ним неизвестно с какого времени. Все знает про него и молчит или отвечает вот таким вот безмолвием. Этот наблюдатель был внутри и снаружи, где-то далеко и в то же время близко. Иван даже не почувствовал, как летит время. Он опомнился, только когда увидел, что солнце уже садится, и бросился бежать по наставленным Андреем указателям. Сбегая с Перекрестка, он понял, что это место источает какой-то особенный опасный нектар. Как наркотик, ощущаешь что-то непривычное, незнакомое, но родное, и будто роднее этого нет ничего на свете. Ради этого он согласен был прийти сюда еще, приходить снова и снова. И пусть сегодня Иван и не встретил Лоу, зато он стал обретать себя. Пораженный своим личным открытием, Иван быстро возвращался в поселок, наблюдая, как солнце стремительно уходит за горизонт.
Как только Иван увидел поселок, окончательно стемнело. Он помнил, что первый с краю дом Тамыр, все остальное не важно, завтра он опять по веточкам, расставленным Андреем, отыщет свой путь. Он так несся в темноте, что чуть не сбил с ног маленького человека в острой меховой шапке-колпаке и длинном тулупе. Он, видно, стоял здесь давно и, похоже, караулил Ивана. Иван вскрикнул от неожиданности и извинился перед стариком. Но тот даже не пошевелился, он пристально смотрел на Ивана.
