– Как жертву, видите ли, в древности жрецы для того, чтобы получить желаемое, всегда приносили богам жертву. Я принес ее вам, как богине Терпсихоре.
– Вы хотите так все обставить, чтобы после этого принести в жертву меня, но кому и зачем? Вы меня пугаете!
– Можете считать, что я задабриваю судьбу! Очищаю душу от тяжелых гирь крупных денежных капиталов, которые тяжким грузом тянут к земле, особенно если их вовремя не отбелить.
– Все понятно, правды от вас не дождешься, значит, это будет мне стоить еще дороже! – Эля не хотела выказывать свою радость, не понимая, во что может вылиться этакий «подарок». Поверить в «такую» любовь хотелось, но это был скользкий путь, сносящий голову и ослабляющий чувство самосохранения. Но остаться неблагодарной было не вежливо. Меткий выстрел Константина попал в цель. Эльвира не могла не испытывать чувство счастья, не каждый «аллигатор» способен на подобный поступок. И хоть Эльвира не могла позволить себе сдаться без боя – она понимала, что царапает скалу.
– А вы, Эльвира Алексеевна, оказывается, злая и циничная женщина, – делано обиделся Воронов.
– А вас, Роман Анатольевич, добрые и покладистые, как бормашина зубного врача, раздражают своей однообразной вибрацией.
– Значит, это вы для меня стараетесь?
Эля попыталась освободиться от неотступно поддерживающей ее под локоток цепкой вороновской руки.
– А вы, можно подумать, для меня? – она опять попыталась вывернуться от его руки.
– Считайте, что я стараюсь не для вас, а для искусства! – врал Воронов. – Не все же вам получать аплодисменты от благодарных зрителей. Я никогда не испытывал счастья всенародного признания, так можно хотя бы за свои собственные деньги получить признание публики?
– Главное, чтобы подарок ваш, Роман Анатольевич, был бескорыстный и не потребовал от меня взамен того, чего я вам дать не смогу…
– Что вы, я надеялся только на то, что сможете!
– А если НЕТ? Назад заберете?
Так они ворковали бы до самого утра, если бы Константин активно не потребовал героев дня к банкету. Все уже стояли на изготовке с налитыми пенящимися бокалами в руках. Событие проникло в самое сердце зала, публика была явно заворожена проявлением чуда в повседневной жизни. Это чудо пробуждало веру в таинственных благодетелей, и народ размяк. Всем хотелось воплотить свою хоть маленькую, но мечту, с помощью сказочно богатых спонсоров из таинственной страны бизнеса. Вышколенные официанты честно выделывали кренделя, летая по скользкому паркету. Под вспышки камер они сбивались с ног, не успевая открывать шампанское и наполнять фужеры. Столы прогибались от груза деликатесов: подносы с красной и черной икрой, натуральные соки и напитки покрепче, гора фруктов и двухметровый торт с шоколадной скульптурой театра – в рекламе не нуждались. Гость шел потоком, рекой, не ограничиваясь коротким фуршетом, он заполнял все коридоры, комнаты и фойе. Весть о дорогом подарке звенела над воскресной Москвой на все мелодии мобильных телефонов. Сарафанное радио распускало слухи о важном событии в жизни высшего общества. С мобильников журналистов во все стороны света неслись восторженные возгласы:
«Это Воронов, он подарил Литвиновой театр!»
«Да все было изначально ясно – она лишь часть его пиар-кампании!..»
«Но зато какой информационный повод!»
«Что вы, прямой репортаж будет стоить гораздо дороже…»
К театру подъезжали все новые и новые машины, тех, кто не хотел очутиться на задворках истории. Прибывали все новые журналисты, светские львицы и мелкие тусовщики торопились на банкет. Костя, не скупясь, проливал реки шампанского и своего красноречия до голосового срыва. В душе он был далеко отсюда, он ликовал – черные откаты и белые расходы смешались, утонув в главном – в успехе мероприятия. Для разминки он сочинял в уме слоганы к сегодняшнему случаю. Получалось что-то вроде: «Презентация без банкета – что киллер без пистолета», «Покорение мира начинается с разлива!».
А вслух восклицал:
– А теперь, господа, поднимем бокалы за искусство! За счастливое детство! За братство между народами и мир во всем мире!
Костя понимал, что можно зачитать всю телефонную книгу, его уже давно никто не слушает. На десятой минуте банкет вышел из-под контроля, как Везувий. Музыканты Большого на совесть отрабатывали гонорар, народ пустился в пляс и разгул. Каждый занимал себя сам, тем, кому нужно было налаживать связи – имел уникальную возможность, кто мечтал напиться – пил, кто хотел надурыку съесть тазик красной икры – накладывал ее ложками. Пресса брала интервью, и что было особенно ценно: каждый был счастлив по-своему.
Альберт Данилович сбился с ног, перебегая от Кости к Воронову, так и не решив для себя, кто же из них ближе его «творческому гению».
Вандикоз Мурьянович уже пятнадцать минут пытался перехватить инициативу: с наполненным бокалом шампанского ему, несмотря на Костин самоотвод, никак не удавалось оказаться в центре внимания.
– Уважаемые граждане, сестры, братья, разрешите сказать тост! Ведь как все начиналось, я знал балерину Литвинову, когда она еще сама была, как вот эти дети, но мы тогда уже мечтали о театре… – Дальше было длинно и скучно, не интересно.
Застольные карты давно перемешались, Воронова отбросила от Эли толпа репортеров, которые дорвались наконец до политики.
Она с трудом отбилась от отряда журналистов и отошла за колонну, к окну, откуда хорошо было видно все происходящее. Вот ведь что интересно: Воронов совсем забыл о ней. После ее острых шпилек он на нее вообще не реагировал. Уединился с журналюгами и раздает интервью кому попало. А на нее ноль внимания! Все ясно как день – он использовал ее популярность в целях личного пиара! Если бы он оказался тэдом, было бы хорошо, она бы вызвала его на бой и убила! Эля пыталась проследить за ним отсюда, ей не давала покоя недосказанность. Нет такого повода, за который можно вот так легко и свободно несколько миллионов бухнуть на ее каприз. Любая пиар-кампания обойдется дешевле! Если бы это была роковая страсть, он бы появился сначала в театре с букетом, как все, зачем так уж миллионы выбрасывать. Ведь ни один бизнесмен просто так на ветер и копейки не потратит. Что все-таки стоит за этой маской «меценат Воронов»? Вот он оглянулся и заметил ее, ага, опять отвернулся, его интересуют только фотокамеры, он даже украдкой на нее не глядит! Значит, не страсть, что-то другое. Он просто играет в свою игру, хитрый обманщик! Эля еще не знала, почему обманщик и в чем заключается сама хитрость, но подчеркнутое невнимание восприняла как войну. Так прошел битый час ее полного игнорирования. Она ходила между гостей, улыбалась, принимала поздравления, обнимала Руслана Цагоева, кормила его тортом, но на этом празднике жизни чувствовала себя жертвой, а не хозяином. Журналисты ее атаковали, но она категорически не желала ни с кем разговаривать, не отвечала ни на один вопрос. Опять спряталась за штору и начала ощипывать растущий в горшке цветок, не замечая, как сыпятся на пол его лепестки. Похоже, ее простое задание: «Пробить кандидатуру Воронова на принадлежность к тэдам перерастало в запутанную лав-стори».
