– Ты о моем заме? Якобы метит в мое кресло? – Торатаро Сима изменился в лице, тут же уловив в предупреждении Ацуко всю щекотливость ситуации: раскол среди подчиненных.
То были не слухи. Его заместитель Инуи действительно что-то замышлял, беседуя тет-а-тет с коллегами по руководству, о чем Сима должен был знать. Но он, Торатаро Сима – не только директор, но еще и глава попечительского совета института – похоже, оставлял это все без внимания. Косаку Токида ушел с головой в работу; выходит, беспокоится лишь она. В институте именно покровительство Симы помогало Ацуко и Токиде сосредоточиться на исследованиях. И эта благосклонность импонировала Ацуко в начальнике больше всего.
– Ладно, хватит об этом. Вот бы я вызывал тебя из-за таких пустяков.- Неверно истолковав выражение лица Ацуко, Сима встал.
Разве это пустяки? Ацуко с удивлением посмотрела на своего начальника. Поймав ее взгляд, Сима задумался, с чего начать. Предстоял серьезный разговор.
В конце концов он вернулся за стол. Ацуко улыбнулась. В ситуациях, когда требовалось навязать собеседнику свою точку зрения, Сима, руководитель слабохарактерный, садился за большой директорский стол и заводил беседу оттуда.
– Прекрасно понимаю, насколько сейчас важное время для твоих исследований. Но все-таки вынужден обратиться с просьбой, пусть и нелепой,- начал Торатаро Сима, опираясь костлявыми пальцами на столешницу.- В общем, не могла бы Паприка… так сказать, выйти на сцену?
– Ох,- обескураженно вздохнула Ацуко. В душе она была готова откликнуться на любую просьбу Симы – но только не на эту, вроде бы шутливую.- Паприка сошла со сцены навсегда.
– Знаю, знаю. Уже лет пять как. Или шесть? Но вот теперь… очень требуется ее помощь. Я бы не беспокоил тебя, но пациент – очень важная персона, и я просто не могу его гонять по клиникам.
– А разве все эти тузы не проходят теперь анализ в общем порядке?
– Видишь ли, он попал в непростую ситуацию, которая, по сути, и вызвала невроз страха. А вокруг все только и ждут его провала. Я говорю о своем однокашнике, Тацуо Носэ. Мы дружили в школьные годы, в студенчестве – и по-прежнему близки. Лет ему, как и мне, пятьдесят четыре. Входит в совет директоров автоконцерна и курирует вопросы практической реализации собственной разработки компании – экологически безопасного автомобиля. «Доброжелателей» хватает и на работе, и вне ее. Говорит, еще можно понять недовольство конкурентов, но на него поглядывают искоса даже в министерстве. Поползут слухи, что он ходит к психиатру,- и технические данные машины, пусть ее проектировал не он, окажутся под сомнением. Представляешь, во что это выльется для компании? Понятное дело, Носэ – старый лис, не раз бывал в переделках. Вот я и думаю, что основная причина его невроза – в чем-то другом.
– Возможно,- ответила Ацуко, а сама подумала: «Близкий друг… однокашник… экологичный автомобиль». Ей стало интересно.- В таком случае можно предположить саботаж со стороны окружения. Наверняка ему угрожают,- и если причина лишь в этом, пожалуй, может развиться неврастения, но никак не невроз страха.
– Вот и я подумал так же. – Торатаро Сима оживился, понимая, что заинтриговал Ацуко.- Поэтому лечение психоанализом будет самым подходящим, а я здесь, как ты знаешь, не силен. В любом случае, кто бы ни взялся его лечить, потребуется время. Именно поэтому я обращаюсь к сыщику снов – Паприке.
– Сыщику снов… если бы все было так просто. Потребуется уйма времени.
Ацуко смешалась. В этой ситуации отказать директору она не сможет. Однако стоит ей здесь и сейчас поддаться на уговоры, и ее собственное исследование прервется накануне завершения – и, возможно, надолго. Хотя в науке время – фактор непредсказуемый.
– К тому же Паприка лет шесть как не занималась поиском снов, да и годы берут свое,- добавила она.- Пусть запрет на применение психотерапевтической установки снят, этот метод лечения по-прежнему остается весьма опасен. Не знаю, удастся ли.
Торатаро Сима тоже, разумеется, должен был все это понимать. Потому и стоял, пристально глядя на Ацуко. У него даже глаза повлажнели. Он безмолвно ждал.
– Хорошо. Тогда выслушайте и мою просьбу,- сказала она.
Сима просиял и даже как-то приосанился.
– Разумеется. Если поможешь в лечении – проси чего хочешь.- Сима не оставлял себе пути к отступлению защитной фразой «если это будет в моих силах». Человек порядочный, что там говорить.
– Как его… господин Тацуо Носэ, так? Поймите, ваше положение сейчас ничем не лучше его.
Торатаро Сима с удивлением смотрел на Ацуко, ожидая, что она скажет дальше.
– Во-первых, постарайтесь наедине побеседовать с каждым членом попечительского совета. Понимаю, вы очень заняты, но все же вы неоправданно ими пренебрегаете. Во-вторых, созовите на днях попечительский совет. Повестку можно продумать позже, а пока назначьте дату.
– Хорошо,- задумчиво кивнул Сима.- Если ты настаиваешь.
«Он действительно недооценивал ситуацию». Ацуко поразилась реакции директора и, тяжело вздохнув, сказала:
– Итак, где ждут нашу Паприку на этот раз?
Сима размашисто водил по блокнотному листу толстым пером «Майстерштук» и при этом оживленно объяснял:
– На Роппонги есть один старый добрый кабачок, в него ходят только мужчины. Называется «Радио-клуб». Тихий такой, мы с Носэ любим там посидеть. Я сейчас ему позвоню, и вы можете встретиться хоть сегодня вечером.
– Ничего, если я задержусь? – Прежде чем вновь стать сыщиком снов, ей нужно было уладить текущие дела.
– Думаю, для Носэ тоже чем позже, тем лучше.
– Хорошо, тогда сегодня в одиннадцать.
– В одиннадцать – Сима черканул две записки, одну передал Ацуко, после чего извлек из ящика папку.- Это материалы Тацуо Носэ. В них история болезни, я сам составлял… И, Тиба-сэнсэй,- окликнул он Ацуко, уже выходившую из кабинета. Когда она оглянулась, Сима уже набирал рабочий номер Носэ.- До чего же я ему завидую. Его ждет встреча с той самой Паприкой.
Восемь лет назад, едва возглавив попечительский совет и заняв директорское кресло, Сима лечился у Паприки от психоневроза.
3
Чтобы хоть как-то бороться с толпами людей в прилегавших к Гиндзе районах, городские власти разрешили работу питейных заведений до глубокой ночи. Теперь по улицам скиталось меньше гуляк, которых вышвыривали из баров, и на Рогшонги стало спокойнее. Кроме того, резко подскочили цены на увеселения и выпивку, и молодежь держалась от этого квартала подальше. Кабачок «Радиоклуб» занимал подземный этаж высотного здания среди небоскребов. Арендная плата здесь была высока, но кабачок почти всегда пустовал. Здесь не было закрытой членской системы, но некоторые ходили сюда постоянно.
Незадолго до одиннадцати Тацуо Носэ сидел в отдельной кабинке в дальнем углу, откинувшись на высокую спинку. Кабинки размещались вдоль стены, с другой стороны тянулась стойка бара. Однако кабинка Носэ располагалась поодаль от прочих и единственная напоминала отдельный кабинет. В кабачке Носэ был один. Бармен Дзиннай, полируя за стойкой фужеры и бокалы, изредка посматривал на него, а когда взгляды их встречались, улыбался одними губами и кивал. Единственный официант – тучный Куга – стоял не шелохнувшись у двери, глубоко о чем-то задумавшись. Возможно, естественный отбор клиентов был результатом профессионализма этого пожилого тандема. Играла старая пластинка – «Р. S. I Love You».
