В углу четверо мужчин и одна женщина работали, сидя на двух длинных скамейках под флуоресцентными лампами. Один из мужчин стачивал серийные номера с автоматических винтовок, которые он брал со стеллажа, где находилось примерно пятьдесят винтовок. Другие протирали бензином и собирали винтовки, после чего аккуратно складывали их в большой калорифер, с которого была снята крышка. Я увидел поблизости дюжину ящиков, в которых были другие калориферы.
– Так мы храним и перевозим оружие, – пояснил Ричард. – А серийные номера счищаем, чтобы властям труднее было установить, где взято оружие, если что случится. Как только калориферы покинут склад, никто и никогда не проследит их путь отсюда. На ящиках фальшивые ярлыки с нашими кодами, из которых мы узнаем об их содержимом. Наши специфические обогреватели собирают несколько ячеек на Восточном побережье, но развозим мы их по всей стране. Как в сказке, я бродил среди ружейных куч и остановился возле поставленных друг на друга до самого потолка больших зелено-коричневых ящиков.
На всех ящиках была трафаретная надпись: «Миномет, 4,2 дюйм, МЗО, Комплект.» – и ниже: «Масса 700 литров»
– Где вы их достали? – спросил я, вспомнив, как полтора года назад мы переделывали один-единственный старинный миномет.
– Эти пришли на прошлой неделе из Форт-Дикс, – ответил Ричард. – Одна из наших ячеек недалеко от Трентона заплатила 10 000$ сержанту из Не, чтобы он украл грузовик и отдал им груз. Потом они возили их сюда по две штуки за раз в пикапе.
Мы получаем оружие из дюжины арсеналов и баз в Нью-Йорке, Нью-Джерси и Пенсильвании. Посмотрите, что мы получили в прошлом месяце, – проговорил он, сбрасывая брезент со сложенных рядом цилиндрических предметов. Я наклонился, чтобы присмотреться к ним. Это были трубки около двух футов в длину и пяти дюймов в диаметре, М*329– реактивный снаряд большой взрывной силы. В одном штабеле было не меньше трехсот снарядов. Ричард продолжал: «Прежде новое оружие нам доставалось с военных баз – по одной штуке – с помощью наших товарищей, которые там работают. Но с недавнего времени мы используем персонал Не – и у нас сразу целый грузовик. Правда, не всегда в нем то, что нужно, зато много. Мы установили несколько ложных форпостов, как это делает Мафия, торгующая нелегальным оружием. Наши люди на базах подсказывают нам, к кому из Не надо обращаться. За деньги те хоть всю базу вывезут. Но какую-то часть им приходится отдавать «братьям до духу», которые стоят на воротах. Нам же так проще. Во-первых, Не продают нам оружие, не очень рискуя попасться. Политическая полиция не так пристально следит за ними, как за Белыми, к тому же у Не уже есть сеть баз, с которых крадут для продажи шины, бензин, продукты из гарнизонных магазинов и все прочее, что необходимо для гражданского населения. Это дает возможность нашим товарищам, которые служат на базах, сконцентрировать свое внимание на главной задаче, то есть привлекать в Организацию новых членов из Белого персонала и укреплять наше влияние в армии».
Остаток дня я провел на складе, все осматривая и мысленно каталогизируя увиденное. Уезжая, я взял с собой пару дюжин образцов различных высокоэффективных взрывчатых веществ, взрывателей и всего прочего, чтобы поэкспериментировать с ними. Следовательно, мне пришлось ехать обратно на поезде. Положение в армии нельзя оценивать однозначно. Около сорока процентов Не в самой армии и примерно столько же в других службах, отчего мораль, дисциплина и эффективность на чудовищно низком уровне. Нам это очень облегчает доступ к оружию и возможность вербовать новых членов Организации, особенно среди офицеров, которым не наплевать на унизительное положение армии. Однако на долгой дистанции это же чревато большой опасностью, потому что рано или поздно наступит день, когда мы займемся армией вплотную. А это чревато кровавой бойней из-за большого числа вооруженных Не. В то время, когда мы будем заниматься чисткой и реорганизацией, страна будет практически беззащитной. Что ж, думаю, так и было задумано.
Глава XVIII
23 МАЯ 1993 ГОДА.
Моя последняя ночь в Далласе. Я здесь уже две недели и надеялся завтра утром вернуться в Вашингтон, но сегодня пришел приказ лететь в Денвер. Похоже, там мне придется делать то же, что я делал тут, то есть учить. Только что закончил аварийный курс технологии саботажа для восьми здешних активистов, и «аварийным» я назвал его не зря; в первый раз отдыхаю после самого приезда, и даже голова не настолько устала, чтобы я совсем не мог думать. Мы работали каждый день с восьми утра до восьми вечера, делая недолгие перерывы, чтобы поесть. Я научил их практически всему, что знаю сам. Начали мы с того, как самим собирать детонаторы, таймеры, воспламенители и все прочее. Потом перешли к изучению различных характеристик тех механизмов, которые имеются в армии, и доступны нам, и которые можно приспособить для той или иной цели. Все мои ученики сегодня могут с закрытыми глазами разобрать и собрать взрыватель любого типа, и взрыватель замедленного действия тоже.
После этого мы рассмотрели большое количество предполагаемых объектов и разработали подробные планы разрушения каждого из них. Речь шла о накопителях воды, системе водоснабжения, нефтехранилищах, железнодорожных путях, аэропортах, телестанциях, электрических линиях, электростанциях, железнодорожных развязках, зернохранилищах, складах и разном оборудовании. Наконец мы подобрали подходящий объект и разрушили его – центральную телефонную станцию Далласа. Это было вчера. Сегодня у нас был post mortem* (Вскрытие трупа (лат.). Здесь: обсуждение проведенной операции.) и мы подробно обговорили все детали проведенной операции. В сущности, все прошло на редкость удачно; мои ученики блестяще сдали «выпускной» экзамен. Но и я сделал все возможное, чтобы у них не было досадных промахов. Три полных дня ушло у нас на подготовку. Сначала мы получили подробную информацию от одного из наших тамошних товарищей, который в прошлом работал на телефонной станции оператором. Эта женщина рассказала нам об оборудовании, о расположении комнат, в которых оно находится. С ее помощью мы нарисовали план здания с лестницами, служебным входом, помещением охраны и т.д. Потом мы занялись нашим оборудованием. Я решил, что эта операция требует хирургической точности, а не грубой нахрапистости, для которой в нашем распоряжении было недостаточно взрывчатых веществ. У нас были три пятисотфутовые катушки бикфордова шнура и чуть больше двадцати фунтов динамита.
Я разбил восемь человек на четыре команда – по два человека в каждой. Один из них должен быть с автоматом, другой – с подрывным оборудованием. Три команды отвечали за три этажа, где было телефонное оборудование, и одна команда – за первый этаж. Каждая из трех команд получила по катушке, по пятигаллоновой канистре самодельной, похожей на напалм смеси из бензина и жидкого мыла и по детонатору замедленного действия. Четвертая команда получила двадцатифунтовую сумку с взрывчаткой и самодельную термитную гранату и была послана к трансформатору в подвал. Динамит должен был разрушить трансформатор, а термит – поджечь его. Около десяти часов вечера мы припарковали две машины на темной боковой улочке в двух кварталах от телефонной станции. Каждые две минуты трутовик телефонной компании появлялся на перекрестке прямо перед нами. Наконец случилось то, чего мы ждали: грузовик остановился на красный свет, и рядом не было ни транспорта, ни пешеходов. Мы быстро выехали и перегородили ему дорогу вперед и назад, а двое из наших товарищей распахнули дверцы кабины и под угрозой оружия приказали шоферу перебраться назад.
