– Похоже на трубчатое сверло. Но…
К обсуждению подключился Глеб, и они начали сыпать какими-то непонятными терминами.
– Ну, всё! Мужчины прилипли к своим железякам! – усмехнулась Оксана. – Девчонки, давайте тогда о нашем поговорим. О тряпках, о косметике… Аня, расскажи нам о Париже!
– Ой, девочки! Какие там тряпки? Мы же не по бутикам ходили, а больше по разным замкам, древним монастырям, храмам. Объехали пол-Италии и пол-Франции.
– Так это же ещё интереснее! – воскликнула Рая. Все замолчали и с ожиданием уставились на Анну.
– Ох. И хочется рассказать, и колется, – засмеялась она. – Глеб, я не знаю, как такие вещи рассказывать! Это всё как-то слишком… интимно, что ли?
– Ладно, сейчас расскажу, – улыбнулся Глеб. – А к этому мы ещё вернёмся чуть позже! – сказал он Алексею и отдал снимки. – Аня всё никак в себя прийти не может. Ей научное звание не позволяет в такое верить.
– Не то чтобы не позволяет, но… объяснить пока не может, – уточнила Анна.
– Помните, в конце лета, когда мы почти в этом же составе здесь сидели, вдруг раздался бой. – Он взглянул на старинные напольные часы.
Все заулыбались. Тогда они случайно наелись мёда с содержанием какого-то наркотического вещества. И как-то так совпало, что когда часы начали бить, у всех вдруг возникло странное состояние. Не то чтобы галлюцинация, но… Галина с Оксаной потом назвали его «что-то типа коллективного дежавю».
– Так вот, – продолжил Глеб. – У меня тогда возникло необычное видение.
– И у тебя тоже? – усмехнулась Оксана.
– Я догадывался, что подобное произошло не только со мной, но как-то мы с вами не решились тогда обсудить это. Всё-таки все ещё были малознакомы, и никому не хотелось показаться чудиком. Но как вы знаете, с Анной у нас после этого начался роман.
– Мы вспомнили друг друга, – улыбнулась Анна.
– Но это было настолько странно, что мы долго не решались об этом заговорить.
– Хотя очень хотелось, – засмеялась Анна.
– Хотя Иосиф Якич меня предупреждал о том, что это произойдёт, – сказал Глеб, – но я и представить не мог, что это будет настолько явно.
– И наконец я всё-таки решилась задать вопрос.
– Надо добавить, что подобные вспышки совместных видений у нас периодически случались во время… – Глеб осёкся, вспомнив, что за столом присутствуют дети. – Ладно, без нюансов. И вот наконец мы решили это обсудить. Начали вспоминать подробности, и оказалось, что очень многое совпадает. Понимаете? – Глеб обвёл всех взглядом. – Покопавшись в Интернете, мы нашли кое-что, приблизительно похожее на то, что видели, но чтобы убедиться, надо было ехать. Ну, мы и решили во время новогодних каникул прокатиться по местам своих прошлых жизней.
– Обалдеть! – прошептала Галина.
– Расскажете? – спросила Оксана.
– Мы успели побывать лишь во Франции и в Италии, – сказала Анна. – И конечно же мы ничего не нашли. Время уже стёрло все доказательства.
– Ну как же «не нашли»?! – возмутился Глеб.
– То есть мы видели множество каких-то мелочей, которые вроде бы являлись нам в видениях, но это всё косвенно! И видения свои мы ведь не можем предъявить для сравнения. В общем, для науки наша поездка бессмысленна. А то, что мы нашли, имеет ценность и истинность только для нас. И даже не то чтобы секрет… просто вам это скорее всего просто не интересно.
– Ты за нас решения-то не принимай! – возмутилась Оксана. – Расскажи хоть что-нибудь из совпадений.
– Ну, например… Глеб сказал, что помнит (то есть ему как бы вспоминается), что он сидит в тюрьме и еда спускается к нему с потолка. Странно, не правда ли? А когда мы приехали в замок Сан-Лео, где якобы в заточении умер граф Калиостро, экскурсовод (кстати, отлично говорит по-русски, хотя сам итальянец) сказал, что раньше в камере Калиостро дверного проёма не было. Его спустили туда через люк в потолке. И еду тоже спускали сверху. Это было сделано, чтобы он не мог сбежать, применив гипноз к тюремщикам.
– А почему «якобы умер»? – спросила Оксана после всеобщей минуты задумчивого молчания.
– Почему якобы? – переспросила Анна. – Потому что это официально-историческая версия. В окрестностях Сан-Лео до сих пор существует легенда, что через четыре года заточения его тайно освободили и куда-то увезли, а потом объявили, что он умер от пневмонии.
– А почему ты думаешь, что он не мог умереть от пневмонии?
– Пневмония – это вирусная болезнь. А тюремщикам было запрещено с ним общаться. Откуда было взяться вирусу в его камере? Климат там тёплый, он не мёрз. К тому же умер летом. Сквозняков у него тоже быть не могло, если предположить обычную простуду. Могилу его в окрестностях Сан-Лео так и не нашли. Спрашивается: куда дели труп?
– А что ж ты самое главное-то не сказала? – усмехнулся Глеб.
– Тебе оставила. У меня всё это пока в голове не укладывается.
Все перевели взгляды на Глеба.
– Я поинтересовался у экскурсовода, откуда он так хорошо знает русский. Он ответил, что много русских туристов приезжает, но потом предложил нам посидеть в баре, выпить по бутылочке «эликсира жизни» по рецепту великого графа. На самом деле эликсиром оказалось неплохое вино. После первой бутылки экскурсовод поведал, что он потомок одного из тюремщиков, охранявших Калиостро. И в роду у них передаётся, что однажды маг вернётся и что говорить он будет на русском языке. Поэтому его прадед некоторое время жил в Санкт-Петербурге, чтобы выучить русский, и с тех пор все в его семье учат наш язык.
– И сразу же у меня возник вопрос: «А как вы его узнаете?» – перебила Глеба Анна.
– И он сразу же логично ответил, что и не надеется его узнать. Просто разговаривает со всеми русскими, чтобы язык не забывать.
– Просто все русские щедро угощают эликсиром, – засмеялась Анна. – И с удовольствием подставляют уши под его спагетти.
– Ещё он сказал, – продолжил Глеб, – что по преданию, если кто-то придёт и скажет, что он и есть Калиостро, значит, это точно не он.
– Как так? – удивилась Оксана.
– Странники никогда не воплощаются в старую форму.
– Странники?! – одновременно воскликнули Александр и Оксана.
– Странниками это уже мы с Анной стали их называть, – пояснил Глеб. – А он назвал их «strano», что в переводе означает буквально «странный, чудной».
– Интересно, что по-английски «странный» звучит как стрэндч, – добавила Анна. – А по-испански «екстраньо». Тогда как «странник», в смысле «путешественник», в этих языках звучит иначе и по-разному.
– Интересно! – удивилась Оксана. – А я думала, что наше слово «странный» в смысле «чудной» произошло именно от «странник, иностранец» в том смысле, что чудные они для нас казались.
