Зекирех кивнула, и Беатриче, приподняв пожилую женщину, приложила чашку к ее губам. Зекирех, делая крохотные глотки, выпила всю чашку, даже не поморщившись. Потом устало откинулась на подушки. Взгляд ее слегка остекленел, и по лицу разлилась благодарная улыбка – опиум уже начал действовать. Зекирех закрыла глаза. Чуть позже послышалось ее глубокое дыхание – она заснула.
Беатриче осторожно встала и подошла к Ханнах и Али.
– Она спит, – прошептала она обоим.
– Благослови вас Аллах, – сказала Ханнах со слезами на глазах.
– Сможешь ли ты без нашей помощи поить таким чаем свою госпожу? – спросил Али.
Ханнах окинула Закирех кротким, полным любви взглядом и кивнула.
– Я все для нее сделаю.
– Только имей в виду, что это опасно. Если кто-то случайно заметит, что ты имеешь дело с опиумом, для тебя это может обернуться гибелью, – сказал Али. – Или значительно сократит жизнь.
Ханнах посмотрела Али в глаза.
– Неужели это та жизнь, которую заслужила такая женщина, как Зекирех? – Она покачала головой. – Нет, господин. Я знаю, если бы Зекирех была в состоянии принимать решение, то она предпочла бы смерть быструю и безболезненную. А своей смерти я не боюсь, – спокойно и уверенно продолжила она. – Если я смогу облегчить страдания моей любимой госпожи или Аллах ее освободит от них, то я готова на все. Сколько раз мне давать ей такой чай?
– Как только возобновятся боли, – ответила Беатриче.
Ханнах кивнула. Она прижала к себе пакетик с опиумом так, будто от него зависела ее собственная жизнь.
– Не беспокойтесь, я спрячу его в надежном месте. И если кто-то случайно обнаружит его, то даже под пытками я не выдам ваших имен.
Ханнах вышла проводить Али и Беатриче. Пока они медленно шли по тихому, пустынному в послеобеденный час коридору, Беатриче интересовалась новостями в гареме.
– Ах, госпожа, с того времени, как вы покинули нас, многое изменилось. Женщины до сих пор сильно напуганы и опечалены смертью Ямбалы и Юсуфа. И…
– Ямбалы и Юсуфа? Что произошло?
Ханнах вздохнула.
– Это страшная история, госпожа, поверьте мне, – сказала она и печально покачала головой. – Вы же знаете, Ямбалу наказали за то, что она появилась в зале без паранджи.
– Да, Нух II приказал отстегать ее плетьми. Но…
– Это было еще не все. – Ханнах сжала губы. – Потом эмир приказал солдатам охраны дворца… Парни должны были ее… Это продолжалось двое суток. – Ханнах закрыла глаза. – Она вернулась чуть живая. Истекала кровью. Вряд ли ее можно было спасти, госпожа. Ямбала умерла от нанесенных тяжелых увечий.
Услышав о такой жестокости, Беатриче почувствовала себя нехорошо. Как мог мужчина сотворить такое с женщиной?
– А Юсуф? – слабым голосом поинтересовалась она.
– Эмир возложил на него полную ответственность за проступок Ямбалы и в наказание лишил занимаемой должности, отправив на кухню подсобным рабочим. Не желая смириться с этим, Юсуф покончил жизнь самоубийством, вонзив себе в грудь кинжал прямо на глазах Нуха. И пусть Аллах услышит мои речи, но, как мне кажется, этот мерзкий тиран хоть на одно мгновение, но понял, что Юсуф хотел убить его, а не себя.
Они подошли к двери с деревянной решеткой, отделявшей гарем от остальной части дворца.
– Если бы вы были здесь, то Ямбала и Юсуф остались бы в живых. Вы бы нашли решение, как спасти обоих, я уверена в этом. – Ханнах вздохнула. – Другие женщины думают так же. И считают виновной Мирват. Это она посоветовала Нуху II изгнать вас из гарема. Если бы вы слышали, госпожа, сколько лживых слухов она распространяла о вас. Но женщины не слушали ее. Сейчас она живет очень уединенно, ее почти никто не видит. Кажется, теперь она не доверяет ни одному человеку. Возможно, ее мучает совесть. Да будет так, не то Аллах в один прекрасный день сам покарает ее.
В последующие дни Али и Беатриче регулярно навещали Зекирех. Пожилая женщина неподвижно лежала на кровати, лишь изредка к ней возвращалось сознание, и тогда она произносила едва различимые слова. Но болей она больше не испытывала. Ханнах оставалось лишь наблюдать за тем, как ее госпожа медленно умирает. С каждым днем дыхание старой женщины становилось все слабее. Она худела, выглядела почти прозрачной. Плоть ее буквально исчезала на глазах. Казалось, что настанет день, когда Зекирех совсем растворится в воздухе.
Так и случилось. Было раннее утро. Прошла всего одна неделя с того момента, когда они в первый раз дали Зекирех опиум. Али и Беатриче вышли из дома еще до утренней молитвы. Первый предвестник зимы – легкий теплый ветер пробегал по переулкам, будто поглаживая их утешающей, милосердной рукой. Когда они увидели Ханнах, Беатриче сразу поняла: все кончено.
У служанки были красные от слез глаза, но, приветствуя Али и Беатриче, она улыбнулась.
– Зекирех…
– Да, госпожа, – ответила Ханнах, не дослушав вопроса. – Это случилось так, как вы и говорили. Сегодняшней ночью она мирно уснула. Боли не мучили ее.
Ханнах пропустила Беатриче в комнату. Ставни были открыты. Теплый ветер гулял по комнате и шевелил гардины, и восходящее солнце бросало бледно-золотой свет на неподвижно лежащее тело.
Беатриче приблизилась к кровати. Зекирех лежала на спине. На ней был белоснежный наряд, худые костлявые руки лежали сложенными на груди. Ханнах расчесала ее длинные седые волосы и заплела их в косу. Смерть стерла с ее лица следы страданий, губы застыли в улыбке. Зекирех выглядела так, будто она спала. И лишь худоба ее тела и мертвенная бледность говорили о том, что сон ее уже беспробуден.
«Смерть – сестра сна», – подумала Беатриче и в первый раз в жизни осознала смысл этого выражения. Она опустилась перед кроватью на колени.
– Пусть там, где ты сейчас, тебе будет легче, чем здесь, – прошептала она и разрыдалась. – Мне будет не хватать тебя, Зекирех.
Когда она поднялась с колен, к ней подошла Ханнах.
– Вот все, что осталось, – сказала служанка и протянула ей пакетик с опиумом. Он значительно уменьшился в размерах. – Того, что она получила, было достаточно. Может быть, это поможет другому больному.
Беатриче взяла опиум и спрятала его в потайном кармане, в котором она хранила и камень Фатимы.
– Эмир уже знает, что Зекирех… что его мать?..
По какой-то причине она не могла назвать вещи своими именами. Наверное, смерть обретает свою реальность, когда называешь имя усопшего.
Ханнах покачала головой.
– Нет. Здесь об этом еще никто не знает. Я хотела бы дать ей еще немного покоя. Когда появятся плакальщицы и Нух II будет стоять подле кровати в своей фальшивой, неискренней печали, с ее спокойствием будет покончено. Я знаю, что вы более других цените успокоение и желаете попрощаться с человеком, которого любили, прежде чем он попадет в рай. – Слеза скатилась по щеке служанки. – Я от всего сердца благодарна вам за то, что вы сделали для Зекирех, госпожа.
