— И как это понимать?
— Не видно ни черта, — пояснил Чарли, неохотно отведя пушку. — А этот волосатый сказал присмотреть. И тревога у нас… А чего тревога-то?
Гильзу я вручил ему, как самому любознательному, а сам лишний раз обследовал свое ружье. Конечно, туман сильно затрудняет дистанционное обнаружение и полезность дробовика, на короткой дистанции исключительно мощного, возрастает в сравнении с чистым полем, но ох как не хочется сводить-мериться им с неведомым кем-то, вооруженным современным штурмовым оружием… Да еще и умеющим проходить через эти варды, которые хоть кого расплющат. Умом-то понимаю, что местные безо всякого оружия доставят хлопот куда больше, нежели кто-бы-ни-случился с автоматом, но опыт безжалостно подсказывает, что даже если все местные неприятности возьмет на себя Эл, то парень с самой скорострельной артиллерией всегда достается именно Мейсону.
— Ну гильза, — разочарованно протянул Чарли. — Винтовочная вроде. Подумаешь, постреляли… А тревога-то чего? Мы б слышали, если бы это только что.
— Куда Эл ушел? — Не очень хорошая идея, если честно, — тащиться за ним невесть куда, но раз уж пошел адреналин, надо шевелиться, а то и поплохеть может. Хорошо фону — ему все нипочем, подверженность стрессам в комплект его странностей добавить забыли.
— А хрен его знает. — Мик с неодобрением покачал головой и тоже поволок из-под ремня пистолет. — Просто взял и исчез, зараза такая. Это, в конце концов, невежливо. Мейсон, скажи честно, все будет плохо?
— Все уже плохо.
— Нельзя не согласиться, — похлопал себя по брюху фон. — Мне начинает казаться, что стройная идея Эла о безопасной отсидке пошла трещать по швам.
— И мы зазря по болоту дерьмо хлебали? — тоном, донельзя невинным, уточнила Айрин.
— Не знаю, что и зачем ты там хлебала, но раз уж нас не встречают с распростертыми объятиями и, главное, подносом гамбургеров — ничего хорошего я этому заведению не предсказываю.
О да, гостеприимство в списке вещей, которые он ценит, стоит очень высоко. Где-то между кастетом и сериалом «Клиника». Ежели тут даже еще все хорошо, во что мне уже не верится, то он сейчас начнет это исправлять, прививая свои взгляды на обхождение с истомленными путниками.
А я тем временем пошел дальше вверх. По-моему, Цитадель где-то там должна быть, пока под ногами уклон — ни в каком тумане не потеряешься.
— Ты б далеко не отходил, — с тревогой присоветовал Чарли из тумана. — Вытаскивай тебя потом из местной каталажки. Тут у меня нет такого влияния, как там… да и там, боюсь, уже никогда не будет…
Уж это точно. Я бы даже развил тему того, чего и кого там уже никогда не будет… Но как-то неловко развивать подобные пессимистичные мысли, когда они вполне могут оказаться пророческими. Тут ведь куда ни ступи — запросто вылетит какое-нибудь, блин, сокровенное знание, и по голове. Ишь, Атлантида. Вернешься с таким интеллектуальным багажом — мигом по спецслужбам растащат, чтоб не дай бог не источал заразу вредной истины.
Туман как-то сразу ухитрился кончиться, зато началось монументальное каменное построение с большим воротным проемом. Или, вернее, проломом. Невзирая на обилие в воздухе незнакомых запахов, один я узнал сразу и огорчился еще пуще прежнего. Ничего приятного в осознании, что вот тут совсем недавно шарахнули из противотанкового гранатомета, быть не может. А под ногами у нас шуршит что? Что-то типа конфетти. Или клочьев противомассы, которую в продвинутых современных гранатометах используют для гашения отката. Мило, мило.
Выстрел из РПГ пришелся в обширную плиту из неизвестного мне материала, то ли камня, то ли синтетика какого-то, то ли той смолы, которой запечатывают гаракхов. Плита эта приспособлена была между двумя массивными башнями и служила, очевидно, воротами. Граната ее снесла в глубину и там разорвалась, не разнеся, впрочем, плиту в клочья, а всего лишь оставив по ее центру внушительную дыру. Хорошо строили.
Прежде чем вступить в открытый проход, я прислушался — не происходит ли чего там, внутри. Эл, он такой… прочненький. Даже если прочность его неабсолютна, то хрена с два кому-то удастся его упупить беззвучно. Нет, тишина, как на кладбище… и не только тишина. Тянуло из пролома откровенной косной смертью — не тем бодрым и воодушевляющим мановением вечности, приглашающим выйти и станцевать без оглядки, от которого душа на миг замирает, а потом расправляет крылья, чтобы сорваться в последний полет (кто сказал — псих?!), — а тлением, распадом, отсутствием жизни, которое не поправить уже… Только присыпать песочком и забыть. О чем это я опять? И под ногой опять зазвенело. Ого, да тут уже не одна гильза — целая россыпь. Тут вели плотный огонь, очередями, не на поражение одиночной цели — на подавление, прижимая кого-то в глубине постройки, давая секунды другим стрелкам прорваться и занять позиции. Гильзы в большинстве своем те же, двести двадцать третий калибр, которым вооружены все кто угодно, за исключением русских сотоварищи… Пока что ничего не скажешь о тех, кто штурмовал Цитадель, кроме одного: штурм им явно удался. А мне вот трудно себе представить, сколь крутыми нужно быть, чтобы вынести полное заведение Хранителей. Как бы, к примеру, это сделал я? Прежде всего нейтрализовать как можно больше их спецспособностей. О которых мы почти ничего и не знаем, а уж как их можно обезвредить, так и вовсе. Как, к примеру, отучить Эла от этого его мерцания? Или от видения в тумане? Впрочем, тут как раз нет тумана… Ага. Ага. Чего-то такого я и ждал… Пластиковая оболочка из-под газовой гранаты. Надеяться на прямое поражение столь продвинутого противника осколками глуповато — это ж попасть надо, а газ так или иначе достанет, буде распылен… и нападающим от него защититься несложно, если заранее готовиться.
Миновав тем временем входной коридор, я оказался во дворе Цитадели — тут уже и слепому было очевидно, что баталия развернулась будь здоров. Фасад единственного монолитного здания, оказавшегося прямо перед моим носом, был сурово исполосован пулями, и зуб даю, что малокалиберные штурмовые винтовки таких шрамов оставить были не должны. Тут работали калибры посерьезнее… и это огорчило меня уже окончательно. Я еще могу худо-бедно примириться с налетом какой-то ошизевшей местной братии на оплот заколебавших всех праведников. Но если эти ребята пользуются пулеметами пятидесятого калибра вот так, внаглую, с рук, — мне что-то совсем не хочется с ними переведываться.
Эла видно не было, а звать его мне почему-то решительно не восхотелось. Хоть я и нигилист, а орать на кладбище мне как-то неловко. Тоже, наверное, какая-то традиция, корни которой уходят сюда же, в Отстойник… Надо уточнить при случае. Вдруг тут от галдежа восстают мертвые, или, к примеру, живые сбегаются — не знаю, что и хуже. Огляделся и потащился по каменной лесенке наверх, где маячила открытая дверь в глубину здания.
Перед этой самой дверью обнаружилась первая жертва — бугай сходного с Элом облика, только шерсть у него случилась темно-бурая. Хламида на нем была разодрана до пояса, и видно было несколько пулевых ранений, причем некоторые из них выглядели совершенно зажившими, хотя и окруженными слипшимся от свежей крови мехом. Это, значит, в него стреляли, а он заживлял раны… пока было чем. Что ж, запомним: пуля, вошедшая так, что человеку разворотила бы сердце, его не убила, от нее остался только белесый шрам. Массивная туша придавила пустые ножны, меча в поле зрения не видно — кто-то уже приделал ноги. Нет, мне не жалко. Нет, я не собирался. Мне просто казалось на материале Эла, что меч крепко привязан к хозяину и наиболее эффективен именно в его руках. А хлеба порезать с куда большим комфортом мож; но и ножиком поменьше.
