— Отличное место! Тро-я. Может, вам кого третьего для компании подписать?!
Так Лаомедонт получил стены, а Гомер — возможность плюнуть на не приносящие никакой славы басни и перейти на более востребованный материал. В течение года боги строили вокруг Трои неприступнейшие стены по последнему слову фортификационной науки. То есть, собственно говоря, строил-то Посейдон, а Аполлон, по своему обыкновению, ни черта не делал, только играл целыми днями на лире и выгуливал царских овец.
Стены вышли на загляденье, и все было бы у Лаомедонта хорошо, если бы не его легендарная жадность. Подписав акт сдачи-приемки, он удивленно посмотрел на строителей, ждущих распоряжения отправляться в закрома за вознаграждением за труды: «Чего вам, солдатики? Поработали и ступайте с богом, с Зевсом своим». С определенной точки зрения он был прав, и в нашей стране его мнение долгое время разделяли: с какой стати зэкам еще и платить за труд.
Но это наши зэки возразить по сему поводу никому ничего не могли. А те два греческих уголовных элемента, отбыв наказание, в правах не только не поражались, но даже совсем наоборот — обретали неслыханные возможности. И в ответ на угрозу: «В кандалы закую, уши отрежу, продам в Египет к свиньям собачьим!» — сказали: «Запомним этот разговор». Едва вернувшись на прежние должности, они тут же организовали троянской жадине по пакости. Аполлон наслал на Лаомедонтовы владения чуму и холеру, а Посейдон, покопавшись в своих глубинах, нашел для милого дружка невиданное чудище. И эта Годзилла ежевечерне выбиралась из пучины, пожирая людей, разрушая дома, пакостя и гадя везде, куда доходила.
Лаомедонт. не зная, что предпринять, заперся за злополучными стенами в робкой надежде, что, может быть, как-нибудь само все пройдет. Чума, действительно, с наступлением холодов закончилась, а Годзилла лишь сделалась более оживленной. По ночам она мерзла и, пытаясь согреться бегом, успевала до рассвета посетить с недружественным визитом гораздо больше селений, чем прежде.
Как водится в таких случаях, послали к оракулу, который, тоже как водится, выдал типовой ответ: мол, нужно принести в жертву чудовищу царскую дочку, иначе ничто не поможет, даже и не старайтесь. Дочка была категорически против такого решения, и со своей стороны предлагала собраться всем миром и сразиться с этой Несси, но дураков не нашлось. Девицу потащили на берег, где ее и застал Геракл.
Не понаслышке зная, какой толк от предсказаний оракулов, он отвел папашу в сторонку и предложил решить вопрос радикально. Герой готов был взять чудище на себя и спасти царскую дочку, если ему будет предложено адекватное вознаграждение за труды.
— Так возьмите принцессу! — воскликнул папаша, быстренько просчитавший, что девица все равно пропадает по-любому, а на Геракла в деле борьбы с чудовищем все же больше надежды, чем на оракула.
Предлагать человеку, только что с большим трудом отбившемуся от нескольких тысяч женщин, еще одну — весьма сомнительная награда. Нетрудно догадаться, что она была отвергнута. Традиционная ставка «полцарства в придачу» тоже на арену не вышла. Лаомедонту полцарства было жалко, а Геракла совсем недавно с трудом уговорили перестать завоевывать все новые и новые земли, и жалкие троянские клочки его тоже не интересовали.
После непродолжительной дискуссии, несколько раз прерывавшейся криками: «Плывет, плывет! Вон, кажись!» — стороны договорились об оплате. За свой внеочередной подвиг Геракл должен был получить действительно ценную награду: двух бессмертных белоснежных коней, способных скакать не только по земле, но и по воде. Лаомедонт этих лошадей получил по наследству, их некогда в качестве выкупа троянскому царю Тросу отдал сам Зевс.
Это был тот период, когда, устав от женских прихотей и капризов, небожитель решил переквалифицироваться и увлекся молодыми мальчиками. Сын Троса и нимфы Каллирои Ганимед был настолько хорош собой, что Зевс не устоял. Развратный громовержец откомандировал своего орла похитить мальчика и доставить на Олимп. Это был в буквальном смысле неслыханный взлет для смертного.
Официально Ганимед был назначен на должность виночерпия с обязанностью подавать богам горячительные и прохладительные напитки во время пиров, а неофициально, о чем без умолку шептались на Олимпе, стал любовником Самого. Чтобы загладить вину за совращение несовершеннолетнего и немного утешить родителей, Зевс пообещал пожаловать Ганимеду вечную молодость и бессмертие, а непосредственно маме с папой были подарены золотая виноградная лоза работы мастера Гефеста и те самые два белых коня Декабрь и Январь.
Мальчик был настолько красив, что в него влюблялись, чуть ли не все встречные. Страшно даже подумать, какой фурор он произвел бы в женском мире Греции, не попади на карандаш верховному скауту на самой заре своей карьеры. На первом же пиру в Ганимеда влюбилась богиня утренней зари розовоперстая Эос и даже успела, пока тот наливал ей оранжад, сделать ему неприличное предложение. Но Зевс со всей мужской прямотой врезал нахальной натуралке молнией по перстам, чтобы не тянула их, куда не следует. Чем окончательно снял вопрос об ориентации мальчика, но отнюдь не смирил Геру, возненавидевшую неожиданного конкурента в борьбе за сердце властителя мира.
Она заявила, что присутствие этого типа на Олимпе оскорбляет и ее саму как женщину и мать, и дочь их Гебу, которая прежде занимала место виночерпия и которой больно видеть, до какой низости мог опуститься ее отец. Скандал в благородном семействе разросся до таких масштабов, что Зевсу пришлось расстаться с новой забавой. Ганимед был вознесен на небо, где и по сей день работает Водолеем в Зодиакальном театре, с высот наблюдая, как далеко внизу носятся разменянные на его жизнь бессмертные кони.
Хорошо понимая, с кем имеет дело, Геракл, перед тем как приступить к работе, попросил Лаомедонта заключить трудовой договор в присутствии свидетелей. Что было более чем логично, особенно учитывая, что и его самого пригласили как раз для окончательного разрешения спора двух хозяйствующих субъектов. Лаомедонт не возражал.
Герой осмотрел место предстоящего сражения, велел отрыть рядом со скалой Гесионы небольшой окоп, отогнать зевак и отдыхающих и оцепить пляж. После чего сам улегся в спешно сооруженное местными умельцами укрытие, надеясь, что на этот раз ему все же удастся вздремнуть в холодке.
Это мы с вами сейчас знаем, что Геракл за всю карьеру супергероя не проиграл ни одной битвы, всегда выходя победителем из самых неприятных передряг. А у привязанной к скале в качестве живца девушки, в ужасе всматривающейся в морскую даль перед собой и с робкой надеждой прислушивающейся к храпу так называемого спасителя за спиной, подобной уверенности не могло быть и в помине. Поэтому, едва только солнце коснулось горизонта и из воды рядом с берегом показалась голова дракона, тихое девичье поскуливание моментально перешло в истошный рев. Такой форсаж в мирное время можно услышать, лишь нажав на газ Ferrari F430 Spider. Разбуженный этим воплем Геракл выскочил из-за скалы и без лишних церемоний воткнул Годзилле меч в грудь по самую рукоятку. Газетчики, описывавшие этот момент, все как один сошлись, что герой бросился на чудище со страшным криком, чего сам Геракл никогда не подтверждал. К сожалению, кинохроника тогда еще не велась, поэтому выяснить, кто и что кричал в действительности: герой, дракон или девица, — не представляется возможным. Приходится верить газетным писакам на слово, даже не очень понимая, зачем бы Гераклу голосить как резаному, если режут как раз не его.
