– Да, почитай, годочков… – задумавшись, зеленоволосая дева принялась загибать пальцы,- две… или уже три? Все же, наверное, три уже миновало. Точно! Триста лет уже здесь обитаю.
– Т-т-триста?! – протянул Дон Кихот.- А такая юная гру-у-у… хм.
Русалка кокетливо прикрыла глазки хвостовым плавником.
Добрыня криво усмехнулся и прошептал:
– Силен Горыныч. Змей проклятущий.
– А скажи-ка мне, краен… синя девица, богатыри тоже по мосточку хаживали?
– Хаживали,- томно вздохнув, ответила мне русалка, не прекращая массированного обстрела глазками рыцаря печального образа.- По большей части богатыри и хаживали. Не слезая с коней.
– Выходит, силой его не одолеть?
– Выходит… – Она вздохнула и, облизнув пухлые губы, добавила: – И входит.
– А нет ли у него какого секрета таинственного? – Я настойчиво лезу с расспросами, надеясь отыскать изъян в обороне противника.
– Может, и есть… То лишь ему ведомо.
– А может, попытаемся с ним договориться? – предложил я, ухватив идальго за шиворот, чем предотвратил падение последнего в реку, где раскрыла объятия водяная дева.- Выкуп заплатим?
– Рыцари не ведут переговоров с похитителями! – высокопарно заявил Дон Кихот, опасливо отъезжая подальше от берега.
– А он возьмет? – поинтересовался Дед Мороз.
– Если дадим достаточно,- уверенно заявил я.
– А это сколько?
– Понятия не имею.
Все примолкли, пытаясь соразмерить запросы Змея Горыныча с нашими скудными запасами. Лишь русалка со смехом ушла под воду, с тем чтобы всплыть с плетенным из водорослей венком на голове. Она выскочила из воды и, ухватившись за бревно моста, принялась раскачиваться, демонстрируя упругое тело, омываемое поднятыми хвостом волнами.
– На переговоры я отправлюсь один,- заявил я.
– Почему?! – возмутились остальные.
– Вы, господин Ламанчский, слишком горячи и можете, не удержавшись, схватиться за меч, Мороз Иванович – самое заинтересованное лицо и поэтому легко поддастся на провокацию врага.
– Я мог бы съездить,- предложил Добрыня.
– Мог бы.- Я не стал спорить против очевидного факта.- Но, сдается мне, за тобой имеется слава драконоборца?
– Есть немного,- не стал отнекиваться богатырь.- Только раньше я в чистом поле с ними сталкивался, в логово не лазил.
– Удавалось сразить?
– Было дело.
– И тебя ни разу не ранили?
– Отчего же? Доставалось и мне на орехи. Да бывало так, что мама не горюй.
– Вот и выходит, что лишь я самое незаинтересованное лицо. И посему могу вести переговоры, не отвлекаясь на личные чувства.
– А разве ты на него не держишь зла? – удивился Добрыня.
– Немного.
– Вот образец поистине христианского всепрощения.
– Да? – изумился я.
– Я бы такого вовек не простил,- заявил былинный богатырь.
– Чего не простил?
– Того, что он тебя того…
– Не понял?…
– Потоптал,- пояснил Добрыня.
– В каком смысле? Когда?
– Тогда.
– Так это был он? – спросил я, чувствуя, как в душе поднимается ярость.
– Он.
– Уверен?
– Сам посмотри.- Богатырь похлопал Гнедка по загривку.
– Не вижу. – Я покрутил головой, но огромной огнедышащей рептилии поблизости не заметил.
– Да вот же.- Добрыня Никитич ткнул концом копья в проплешину, где был содран слой дерна.- Его лапа отпечаталась. Видишь, когтя одного нет, на пальце безымянном.
– Задницу надеру,- заявил я, решительно слезая с оленя.
– А как же переговоры?
– Потом. С трупом легче будет договориться.
– Это да,- согласился богатырь.- Условий не выдвигает и соглашается на все.
Излить праведное негодование на закованное в природную броню чудовище я не успел. Но, с другой стороны, и он меня не съел. Отвлекая меня от возмездия, в клубах пыли и цокоте копыт из-за поворота показалась быстро приближающаяся кавалькада, впереди которой виляя пушистым хвостом, бежал огромный черно-белый щенок.
– И что вы здесь делаете? – уткнув руки в боки и грозно насупив брови, поинтересовался я.- Кому велено было ждать нас на месте?
Остальные тоже заметили быстро приближающихся всадниц.
Русалка недовольно хлопнула хвостом по воде и нырнула, бросив напоследок:
– Только Змей с вами торговаться не станет – нынче он голодный.
Пушок счастливо пролаял и, сбив меня с ног, бросился к Рексу, с тем чтобы, загнав его под сани Деда Мороза и оставив там с обслюнявленной мордой, уделить немного своего внимания и остальным.
Отряхнув штаны и оправив рубаху, я попытался придать своему виду суровой решительности, а голосу ледяной твердости, но, рассмотрев надутые девичьи лица, враз сдал позиции и, чувствуя беспокойство, спросил, что случилось.
Леля с обидой посмотрела на Ламииру и промолчала. Длинноногая блондинка вернула ей взгляд, долженствующий выражать оскорбленную невинность, и тоже не обронила ни слова.
– И что это значит? – спросил я.
Фрося сползла со спины кобылы и, прижавшись к боку Гнедка, уткнулась носом Добрыне в коленку.
– Что стряслось?!
А в ответ тишина.
– Так и будем молчать? – Теряя терпение, я повторил свой вопрос.
– Вас кто-то обидел? – грозно вопросил рыцарь печального образа, пытаясь укрепить рукоять меча в забинтованной руке.
– Только вы уехали,- пожав плечами, заговорила черноглазая блондинка,- как приехал какой-то Д…д…д… не помню. Короче, святоша с посланием от Ливии.
– Что с ней? – вскричал я.- Она попала в беду?
– С ней все в порядке,- заверила меня Ламиира.
– Где послание?! Дайте мне, я хочу поскорее прочитать его.
– Он передал его на словах,- сказала Леля.
– Нашли кому верить,- скривилась блондинка.
– Не томите,- попросил Добрыня.- Он же словно на колу дергается.
– В послании говорилось следующее.- Прикрыв глаза, видимо, чтобы не пропустить ничего существенного, Леля принялась ровным голосом излагать устное послание.- Сегодня, завтра и каждый следующий день она ровно пополудни будет ставить свечку Деве Марии и молить ее о милости… что-то там еще… не помню. А дальше следующее. Если ты захочешь с ней увидеться, то уже знаешь, куда идти. Вроде все.
– Святой отец что-то еще говорил?
