Орест, как всегда, попал в точку. Это стало понятно по недовольному пыхтению сына божественного Антемия, который вдобавок ко всем своим порокам был еще и ревнив. И дыру в потолке, к которой сейчас приник Орест, он проделал, конечно, не для того, чтобы без промедления откликаться на зов своей возлюбленной. Наверное, он часами лежал на холодном полу и наблюдал, как Верина предается блуду, изменяя сразу и мужу, и любовнику.
— Это совсем не то, что вы сейчас подумали, — обиженно буркнул Маркиан.
— А о чем мы подумали? — насмешливо переспросил Пергамий, с удобствами располагаясь в кресле в дальнем углу роскошно обставленной спальни. Скорее всего, после отъезда Антемия в этом доме никто не жил, хотя обслуга тщательно следила за чистотой в комнатах и залах обширного дворца. Во всяком случае, патрикии не обнаружили ни единой пылинки на полу и на мебели в этом странном убежище венценосных особ.
— Она занималась здесь магией! — выдохнул Маркиан.
— Магией? — выступил из полумрака странный инок, до сих пор не произнесший ни единого слова. — Ты уверен, высокородный Маркиан?
— Ни в чем я не уверен! — быстро пошел на попятный сын божественного Антемия. — Просто мне так показалось.
— Тихо, — дохнул в сторону патрикиев лежащий на полу Орест. — Она здесь.
Таинственная комната была довольно хорошо освещена. Судя по всему, управляющий успел приготовиться к встрече сановной гости. Орест очень хорошо видел и роскошное ложе, покрытое пурпурной материей, и изящный деревянный столик, богато отделанный костью и золотом. На столике стояли серебряный поднос и золотое блюдо. На подносе — кувшин с вином и два кубка. Гроздья винограда и россыпь фруктов дополняли картину. По углам комнаты, стены которой были укрыты златотканой материей, стояли кресла, украшенные завитушками из серебра. Ничего колдовского в убранстве этой комнаты Орест не обнаружил и был слегка разочарован этим обстоятельством. Сиятельная Верина вошла не одна. Ее сопровождал молодой человек лет двадцати, в котором Орест без труда узнал рекса Тудора. Рекс был в костюме варвара. То есть в штанах, заправленных в короткие сапоги, в белой рубахе и кожаной куртке без рукавов, перетянутой широким поясом. Длинный меч в ножнах он небрежно бросил в кресло. После чего помог императрице избавиться от шерстяного плаща. Верина осталась в одной тунике, перетянутой шнуром из золотых нитей гораздо выше талии, что скорее подчеркивало ее пышные формы, чем скрывало их. Эта женщина, перешагнувшая, по прикидкам Ореста, сорокалетний рубеж, сумела сохранить и фигуру и лицо почти в первозданной красоте. Что само по себе вызывало подозрение.
— Алеппий приготовил воск? — спросила Верина, оглядываясь по сторонам.
— Да, — отозвался Тудор, доставая с небольшой полки над столом сверток. — Здесь все, что понадобиться нам для работы.
— В таком случае приступай, — небрежно бросила императрица, присаживаясь на ложе.
Орест, ожидавший, что любовники сразу же бросятся друг другу в объятия, был слегка разочарован. Похоже, Верина и Тудор явились в эту комнату не для утех. Либо отложили их на какое-то время, дабы предаться занятию еще более предосудительного свойства. Орест почти не сомневался, что ему предстоит увидеть магический обряд, о котором имел неосторожность обмолвиться Маркиан. Орест обернулся и жестом пригласил монаха прилечь на пол рядом с собой. Отверстие было достаточно велико, чтобы в четыре глаза наблюдать за тем, как опрометчивые люди вступают в связь с демонами.
— Ты уверен в успехе? — спросила Верина.
— Однажды это тебе уже помогло, — глухо отозвался Тудор, продолжавший мять воск над серебряным подносом. Кувшин с кубками он отодвинул в сторону. Блюдо с фруктами и вовсе переставил в кресло, где уже лежал его меч. — Будет лучше, если форму им предашь ты.
Верина одним движением сорвала расшитую жемчугом повязку с головы и рассыпала по плечам свои густые черные волосы. Императрица была удивительно хороша собой, и Орест даже заерзал по полу от восхищения, чем вызвал недовольство лежащего рядом монаха. Дабы сгладить возникшую неловкую ситуацию, сын Литория уступил свое место сначала Пергамию, а потом Олибрию. Впрочем, ни тот, ни другой у отверстия не задержались. У Ореста создалось впечатление, что византийские патрикии испугались колдовского обряда, вершившегося там по воле императрицы.
— Это магия! — прошелестел на ухо зятю встревоженный Пергамий. — Причем вредоносная! Они слепили из воска две фигурки и теперь протыкают их золотыми иголками.
Глава 4 Бойня
Дидий прожил четыре года в относительном покое. Случались, правда, в его жизни неприятности, вроде отставки старого друга Афрания с поста префекта Рима, но на пищеварении и состоянии духа комита они не сказались. Божественный Антемий хоть и пенял иной раз Дидию на леность, все-таки ценил его как удачливого финансиста, умеющего не только собрать средства в казну, но и с толком их потратить. Разумеется, комит не забывал и о своих интересах и за время правления Антемия сумел вернуть состояние, почти утерянное в результате вандальского нашествия. Однако Дидий никогда не переходил грань разумного и всегда придерживался золотого для всех финансистов правила — птичка по зернышку клюет. Столь разумное поведение снискало Дидию не только благосклонность императора, но и уважение римских патрикиев.
— Жениться тебя надо, высокородный Дидий, — усмехнулся сенатор Скрибоний, насмешливо глядя на полулежащего у стола сотрапезника.
От такого предложения комит финансов даже вздрогнул. Одна только мысль, что в его уютном дворце появится патлатое существо с претензиями, повергла его в шок. Дидий был закоренелым холостяком и, дожив почти до пятидесяти лет в благодатном покое, вовсе не собирался менять под уклон годов своих привычек. О чем он и сказал неразумному советчику.
— Нельзя оставлять древний род без наследника, — осуждающе покачал головой Скрибоний.
— У божественного Антемия три сына, а что толку? — усмехнулся Дидий. — Не только империи, но даже города им доверить нельзя.
Скрибоний сочувственно вздохнул. И уж конечно, его сочувствие относилось не к бездетному Дидию. О старшем сыне божественного Антемия в Риме постарались забыть, но недавно отличился и средний, Прокопий, назначенный отцом комитом города Арля. Этот великовозрастный балбес умудрился растратить городскую казну на своих содержанок, чем привел императора сначала в ужас, а потом в великий гнев. Прокопий бежал в Константинополь под крылышко своего старшего брата Маркиана, который чем-то угодил божественному Льву до такой степени, что тот назначил его комитом своей свиты.
— Слышал я, что византийский император оправился от болезни, — поделился новостью с хозяином гость, — и принялся твердой рукой наводить порядок в провинциях. В частности, вытеснил из Далмации ругов Сара, кои хозяйничали там все последние годы.
— Добрая весть, — кивнул головой Дидий, но предложенную сенатором тему развивать не стал. С высокородным Саром, а точнее, с его отпрыском у комита финансов были связаны скверные воспоминания. Он даже хотел продать свой дворец, доставшийся ему от отца и деда, дабы перебраться куда-нибудь подальше от страшного места. Но в последний момент передумал, благо демоны его больше не тревожили, а дом покойного Туррибия в последние годы стоял пустым.
