Последние слова можно было расценивать как шутку, поэтому Сухарев счел своим долгом улыбнуться. Однако улыбка вышла натянутой и как нельзя более подошла к озабоченному выражению лица следователя.
— Докладывай, — коротко бросил прокурор, оценивший наконец серьезность момента.
Сухарев начал по порядку, но, к сожалению, существо дела изобиловало такими фантастическими подробностями, что прокурор Лютиков сначала нахмурился, а потом и вовсе заподозрил следователя Сухарева в рано развившемся маразме. При иных обстоятельствах Василий Валентинович на такое подозрение начальства, пусть и высказанное намеками, непременно обиделся бы, но в этот раз он только напомнил прокурору, и тоже вскользь, о его собственном промахе с ожившими покойниками. Лютиков, задетый за живое, побурел не только лицом, но и шеей, однако выдержки не потерял и дослушал следователя до конца. А экскурс в историю русского мата ему даже понравился, и он не отказал себе в удовольствии посмаковать всем известное выражение, произнеся его в нескольких вариациях.
— Так этот Кравчинский, говоришь, поэт?
— По крайней мере, весьма информированная по части мата личность, — с усмешкой отозвался Сухарев. — К сожалению, нам пока нечего этим людям предъявить, вот они и резвятся в свое удовольствие. Йороды, понимаешь…
Лютиков шутку следователя оценил коротким смешком. Да и вообще, кажется, вполне остался доволен его докладом. Видимо, Ивана Николаевича всерьез мучили сомнения по поводу своей адекватности в этой истории с ожившими покойниками. Теперь со слов трезвомыслящего следователя Сухарева выходило, что с психическим здоровьем у прокурора все в порядке и он отнюдь не заработался, как полагают некоторые, а способен достаточно трезво оценивать реальность, которая, правда, стала выходить из-под контроля. Но это уже не по вине Ивана Николаевича Лютикова.
— Так ты считаешь, что этот оракул существует?
— Ну допускаю такую возможность, — осторожно отозвался Сухарев. — Возможно, мы имеем дело с изобретением какого-нибудь гения. В любом случае этот аппарат или агрегат способен оказывать гипнотическое воздействие даже на очень сильных людей. Возьмите хотя бы того же Костю Углова, ведь у него же нервы из канатов, не то что у нас, грешных. И тем не менее он констатирует смерть Иванова. То же самое делают и прибывшие с ним эксперты. Кстати, ведь и милиционеры, обнаружившие тела Кудряшова, Козлова и Антохина, были абсолютно уверены поначалу, что везут в морг покойников.
— Логично, — развел руками Лютиков. — Черт бы побрал этих умников, изобретают невесть что, а потом у нормальных людей голова от их выкрутасов болит.
— Есть еще одно странное обстоятельство, Иван Николаевич, — вздохнул Сухарев. — В той самой квартире, где было найдено тело Иванова, в тридцать восьмом году минувшего века действительно был убит сотрудник НКВД Доренко Терентий Филиппович. И убит он был именно так, как описывала свидетельница — ударом кинжала в грудь. По этому делу в том же году было арестовано трое человек. Они признались в убийстве Доренко и были расстреляны по приговору судебной комиссии. Причем события разворачивались в том самом особняке, подле которого и были обнаружены сегодня поутру Кудряшов, Козлов и Антохин.
— А сейчас этот особняк принадлежит знатоку русского мата Кравчинскому?
— Именно. Но пока там полный разор, хозяин еще не приступал к ремонту.
— Может, это просто совпадение?
— Не исключаю, — откашлялся Сухарев. — Но по утверждению Николая Ходулина, Доренко убил некто Глинский, у которого с Терентием Филипповичем были давние счеты.
— А среди расстрелянных Глинского нет?
— Нет, там другие фамилии. Очень может быть, что расстреляли ни в чем не повинных людей. Хотя в деле фигурируют их признательные показания.
— А Иванов здесь при чем?
— Как я выяснил, Доренко Терентий Филиппович доводится родным дедушкой Аркадию Семеновичу. Скажу более, один из тех троих, что я встретил в особняке, а именно Николай Ходулин, признался, что удар кинжалом Иванову нанес именно он.
— А почему вы его не задержали?
— Так ведь Иванов жив, судя по всему. И никакой раны на его теле Углов не обнаружил.
— Бред собачий! — раздраженно бросил прокурор.
— Судя по всему, этот Ходулин доводится родственником Глинским, во всяком случае, эти ребята утверждают, что оракул всего лишь вернул им ценности, взятые на хранение у их предков.
При упоминании о ценностях прокурор Лютиков оживился. В конце концов, клад был единственным фактическим подтверждением тому, что весь этот маразм не является плодом разгоряченного воображения идиота и в деле прослеживается четкий материальный интерес.
— Молодые люди утверждают, что ушедшего было в небытие оракула вернул к жизни все тот же Аркадий Семенович Иванов. И сделал он это из-за золота.
— Выходит, золото у этого оракула еще осталось?
— Выходит, так. Но в этом случае мы можем стать свидетелями отчаянной схватки за сокровища, которые, похоже, оцениваются в миллиарды долларов. Если это игра, Иван Николаевич, то с поистине чудовищными ставками. Признаюсь, мне таких дел расследовать еще не доводилось.
— Иными словами, тебе требуется помощник?
— Не откажусь, Иван Николаевич.
— Хорошо, привлекай в таком случае Углова, тем более что он уже в курсе дела.
* * *
Хлестов таким разъяренным Кудряшова еще не видел. Если бы не охранники, то Петру Васильевичу солоно бы пришлось под ударами кулаков свихнувшегося мафиози. Вот ведь идиот, прости господи, чуть стрельбу в тихой квартире не устроил! И угораздило же Петра Васильевича связаться мало того что с уголовником, так еще и с неврастеником. Его, видите ли, избили и расстреляли. А сам, между прочим, здоров как бык и на теле ни синяка, ни царапины. Хлестову с большим трудом удалось унять расходившихся гостей, хотя и не без ущерба для мебели и собственного здоровья. По крайней мере, фингал под глазом Петру Васильевичу был обеспечен, и никакой медный пятак делу уже помочь не мог.
Хлестов поправил ворот расстегнувшейся во время инцидента рубахи и обессиленно упал в кресло. Петр Васильевич и смолоду-то не слыл хорошим бойцом, а уж под уклон годов его и вовсе не тянуло к участию в тривиальном мордобое. Было из-за чего хай подымать, в самом деле!
— Я тебя предупреждал, что в этом деле далеко не все чисто? — взвизгнул Хлестов. — А ты только ухмылялся в ответ. Расстреляли его, видишь ли! Да меня уже дважды на тот свет отправляли по милости оракула, а я, как видишь, свеж как огурчик, чего и тебе желаю. Гипноз это, понимаешь? Вас просто попугали, чтобы вы не путались под ногами у занятых людей и не мешали им грести золото лопатой. Зачем ты поперся на ночь глядя в этот особняк?
— Хотел поближе познакомиться с твоим приятелем Калиостро, — скривил губы в недоброй усмешке Кудряшов.
— Познакомился?
