– Обойдемся, – отрезала Ляна, направляя кобылу к подъемному мосту. – Макошиным ведуньям некого бояться на славянских землях.
Клычу осталось только вздохнуть да головой покачать. Прежде так оно и было, но ныне наступили смутные времена. И бродяг в порубежных леса прячется с избытком, и хазары в правде славянской нетверды. Шалопуги могут просто не заметить, что перед ними ведуньи, и выбить из седел, как простых женок. Исходя из этих соображений, Клыч держался поближе к Ляне, чтобы в случае опасности прикрыть ведунью своим щитом. Садко ехал сбоку, пристально глядя в заросли. А Осташ пылил в хвосте, посвистывая время от времени.
Свист Осташа раздражал зеленоглазую ведунью, во всяком случае, она несколько раз оборачивалась назад и хмурила брови.
– Где вы взяли этого неслуха? – в сердцах бросила она наконец.
– Он из дальних выселок, – пояснил Садко, – сын Данбора из рода Молчунов. Сначала пристал к хазарскому гану, а потом переметнулся к боготуру Вузлеву.
Садко готов был поклясться, что ведунья прежде слышала о Данборе. Во всяком случае, более она на свист Осташа не оборачивалась и вопросов не задавала. А Садко пришло на ум, что вилявый отрок заливается соловьем неспроста – очень может быть, подает кому-то сигнал.
– Ты чего рассвистелся, словно Соловей-разбойник?!
– А почему разбойник? – удивился Осташ. – Соловьи птахи мирные.
– Не о птахах речь, – хмуро бросил Садко. – Есть такой колдун в Муромских лесах. Рассказывают, он там тысячу лет обитает и никому проходу не дает.
– Байки это, – хмыкнул Осташ. – Тысячу лет не живут даже шатуны. Всему живому в этом мире отмерен свой срок.
– А богам тоже отмерен срок?
– Об этом ты спроси у ведуний, кому, как не им, знать.
– Боги наши вечны, – строго сказала едущая ошуюю Садко синеглазая ведунья, – ибо вечна любовь к ним в славянских душах.
– А колдун может быть вечен? – спросил Садко.
– Вечным может быть только добро, идущее к нам от богов, а все остальное в этом мире тленно.
– А как же нечистая сила? – удивился Осташ.
– Зло – это то, что не захотело стать добром, а все недоброе конечно.
– Все может быть, – вздохнул Осташ. – Вот только когда этот конец наступит для нечистой силы? Пока что она себя ведет бодро.
– А что же ты тогда не веришь в тысячелетнего колдуна? – усмехнулся Садко.
– Колдуны из живой плоти, а человеческая плоть изнашивается быстро.
– А что стоит колдуну, износив одну плоть, переметнуться в другую? – стоял на своем Садко. – Шатуны ведь тоже меняют личины.
– Личины меняют, но тысячу лет не живут, потому что основа их остается неизменной, – возразил Осташ.
– Откуда ты знаешь? – удивился садко.
– Видел собственными глазами, как Шатун менял личины. – Осташ понизил голос. – То был безбородым мужем средних лет, то вдруг стал седобородым старцем. В медвежьем капище это было.
Синеглазая ведунья, которую звали Синильдой, пристально посмотрела на Осташа, но ничего не сказала. Садко попытался вызнать у отрока побольше о Шатуне, но Осташ только посмеивался да отмахивался. Так и не понял мечник, действительно ли видел сын Данбора меняющего личины Шатуна или приврал, по своему обыкновению?
Дважды всадники делали привал, чтобы дать коням роздых, а после вновь пускались в путь. Но как ни спешили, дотемна покрыли только чуть более половины расстояния до Торусова городца. Когда лесная тропа совсем утонула в темноте, Ляна приказала останавливаться на ночлег. В этот раз костер все-таки разожгли, дабы женщинам не так страшно было в ночном лесу. Конечно, ведуньи не простые женщины, но и близость к Макоши не меняет их бабьего нутра. Во всяком случае, Клыч считал именно так, а потому и отправил Осташа собирать хворост. Осторожный Садко вздумал было проследить отрока, но очень быстро потерял его в темноте. Лесовик двигался в зарослях бесшумно. Раздосадованный мечник вернулся к стану, где Клыч уже запалил огонь. Осташ, впрочем, отсутствовал недолго и вернулся с огромной вязанкой хвороста, которого хватило бы и на десяток костров.
– Ты полегче, – остерег отрока Клыч, – раззадорил огонь чуть не до самого неба.
В сторожа решили ходить по очереди и не лежать под кустом, а осматриваться по сторонам, дабы какой-нибудь злодей не подобрался близко. Первым заступил Клыч, а к средине ночи его сменил Садко.
– Осташа разбудишь перед утром, – кивнул Клыч на спящего отрока.
– Веры у меня к нему нет, – покачал головой Садко. – Пожалуй, я сам до утра посторожу.
– Как знаешь, – легко согласился Клыч. – Вот тебе корчажка, чтоб не скучно было.
Корчажку ту ополовинили еще вчера. Брага у Макошиных ведуний крепостью не отличалась, а потому Садко допил остатки без опаски, дабы утолить жажду. Не полагаясь на слова товарища, мечник обошел вокруг стана, но ничего подозрительного не обнаружил. Стреноженные кони вели себя смирно, не чуя звериного запаха. Садко слегка поуспокоился душой, но к костру возвратился не сразу, а какое-то время постоял в тени развесистого дуба. Ночной лес был наполнен шорохами и звуками, в которых выросший в городе Садко разбирался плохо, а потому и реагировал часто без нужды, откликаясь то на вскрик ночной птицы, то на треск гнилой ветки, ломающейся под собственной тяжестью и порывом ветра. Бесцельные метания по ночному лесу быстро утомили Садко, он вернулся к костру, почти уверенный, что до рассвета больше ничего существенного не случится.
А поутру вдруг выяснилось, что зеленоглазая ведунья Ляна пропала, словно растаяла в воздухе. Клыч хмурился и вопрошающе смотрел на растерявшегося сторожа, но Садко в ответ лишь разводил руками.
– Да спал он, – усмехнулся Осташ. – Какой с него теперь спрос.
Садко пыхнул было на отрока гневом, но быстро остыл. Как ни крути, а он кругом виноват, ведунья-то пропала.
– Может, она сама ушла? – предположил Осташ. – Мало ли какие заботы могут быть у Макошиной ведуньи?
– Не могла она уйти, не предупредив нас, – возразила Синильда. – Наверняка ее похитили.
– Кто же ее мог похитить, если вокруг на десятки верст ни одной живой души, – пожал плечами Осташ.
Легкомыслие Осташа Клычу не понравилось. Вспомнился рассказ Садко о заржавшем прошлой ночью жеребце. Да и зайчонок этот, стоивший Клычу двух гривен серебром, не с ветру же взялся. К Садко у мечника тоже не было полного доверия. Как-никак, а прежде он служил князю Твердиславу, мечники которого переметнулись к гану Горазду. Вполне могли хазары подослать этого Садко к боготуру Торусе. Но как бы там ни было на самом деле, а спрос за пропажу ведуньи будет с Клыча.
Поиски вокруг стана результата не дали. Клыч сам осмотрел чуть ли не каждый ближний кустик, но не обнаружил нигде ни человеческого следа, ни сломанной ветки. Словно неведомая сила подняла на воздух ведунью и унесла с глаз долой.
