Он протянул вперед руки и стал внимательно смотреть, не дрожат ли у него пальцы.
— Это неважно, — отрезал Родольфо. — Сейчас тебе будет оказана честь и тебя посетит его высочество. Так что подтянись и попытайся произвести хорошее впечатление, как и подобает человеку твоей профессии.
Герцог повернулся, услышав в коридоре шум шагов.
— Ах, сюда, сюда, мой дорогой принц, — сказал он, выдавливая улыбку. — Наша скромная камера пыток, но полностью оборудована…
— Да, да, я вижу, — прервал его Крупкин, появляясь в поле зрения, сопровождаемый двумя лакеями, которые, казалось, пытались начистить ему ботинки в то время, как он несся вперед. Его маленькие глазки окинули камеру, остановились на Лафайете. Он хмыкнул. — Оставь нас, Руди, — приказал он безразличным голосом. — И забери этих шутов с собой, — добавил он, пинком отбрасывая одного лакея, который пытался исправить что-то в складках его одежды. — А ты останься, — обратился он к Стонрубу.
— Но я еще не показал вам все мои новые… — запротестовал Родольфо.
— Ты имеешь наше разрешение оставить нас! — резко рявкнул Крупкин-Горубль.
И пока свита, торопливо пятясь, удалялась из камеры, принц подошел к О'Лири, который поднялся с места, глядя на него.
Экс-король оглядел его сверху вниз, посмотрел на кольцо на пальце. Потом сунул большие пальцы рук за усыпанный драгоценными камнями пояс на своем животе и выпятил нижнюю губу.
— Ну, хорошо, сэр Лафайет, — сказал он голосом, неслышным для ДИС, который переминался с ноги на ногу позади, полируя железный сапог. — Последний шанс. Твоя ценность для меня — минус твои бывшие способности — весьма невелика, но все же твоя помощь может несколько сгладить мой путь. Последние несколько часов я провел, обдумывая прежние планы, и понял, что мыслил слишком мелко. Подумаешь — захватить Меланж! Как ты правильно заметил, это крысиная нора. Но теперь передо мной открылись новые горизонты. Твое присутствие здесь указало мне совершенно новый путь. Из-за твоего вмешательства я потерял трон в Артезии. Сейчас ты поможешь мне вернуть его.
— Дудки, — устало ответил О'Лири. — После того, что ты пытался сделать с Адоранной, люди закидают тебя камнями, если ты попытаешься показаться в Артезии, даже если тебе удастся попасть туда, в чем я совершенно искреннее сомневаюсь.
Горубль ткнул Лафайета в грудь.
— Можешь откинуть прочь свои сомнения, сэр Лафайет! Это-то как раз самое простое. Менее чем час тому назад я отослал чертежи вашим друзьям в Аджак и ожидаю в течение нескольких дней доставки действующего путепроходца.
— Боюсь, тебе придется разочароваться, у тебя там нет никакого кредита. Они ничего для тебя не сделают.
— Правда? — чуть не промурлыкал Горубль-Крупкин, лаская пальцами большой бриллиант, вставленный в воротничок его манишки. — У меня есть причины ожидать нового кредита благодаря любезности моего нового доброго друга герцога Родольфо. Что же касается возможной недружелюбности артезианцев — я уверен, что она рассеется, как утренний туман, когда принцесса Адоранна публично объявит, что все предыдущие слухи, ходившие обо мне, просто наглая ложь, распространяемая врагами государства, что я на самом деле единственный ее благодетель и что она желает передать мне корону как более старому и умудренному монарху чисто из альтруистических соображений блага государства.
— Она никогда этого не сделает, — не задумываясь объявил Лафайет.
— Может быть, и нет, — спокойно ответил Горубль, кивая головой. Он опять ткнул О'Лири в грудь, как бы наслаждаясь хорошей шуткой. — Но девица Свайхильда это сделает.
— При чем здесь Свайхильда… — голос О'Лири постепенно затих. — Ты хочешь сказать… ты попытаешься использовать ее вместо Адоранны? — он сожалеюще улыбнулся. — Проснись, Горубль. Свайхильда девушка ничего себе, но ей никогда не удастся обмануть двор.
Горубль обернулся, рявкнул приказание Стонрубу. Тот подошел к двери, высунул голову и передал приказание дальше. Раздались легкие шаги. Стонруб отступил в сторону, вскрикнув от изумления, затем низко поклонился, когда изящная, воздушная фигурка нерешительно вошла в комнату. Лафайет уставился с открытым ртом на это видение женского очарования, которое стояло в дверях в роскошном платье, с драгоценностями, надушенное и элегантное, с золотистыми волосами, сверкающими, как аура, над ее совершенным лицом.
— Принцесса Адоранна! — воскликнул он. — К-как?
— Лэйф! С тобой все в порядке, милый? — спросил взволнованный и озабоченный голос Свайхильды.
— Должен признаться, придется нам немного поработать с ее дикцией, прежде чем она сделает свое публичное заявление, — спокойно сказал Горубль. — Но это не в счет. Маленькая деталь.
— Свайхильда… ты ведь не станешь помогать этому негодяю в его грязных планах, скажи? — настойчиво спросил О'Лири.
— Он… он сказал, что, если я этого не сделаю… он изрубит тебя на куски, Лэйф… поэтому…
— Достаточно! Уберите ее! — взревел Горубль с покрасневшим от злости лицом.
Он резко повернулся к О'Лири, в то время как Стонруб с поклоном выпроваживал Свайхильду из комнаты.
— Эта куколка просто притворяется, чтобы ты о ней плохо не думал. Она ухватилась за этот шанс быть принцессой — и чего тут удивительного, чего еще можно ожидать от простой кухарки? Спать на шелковых простынях, обедать из золотой посуды…
— А как насчет настоящей Адоранны?
— В цепях межконтиниумного переноса, как оказалось, наблюдается определенная симметрия, — сказал Горубль с лисьей ухмылкой. — Бывшая принцесса окажется в Меланже в роли простой девки — вполне достойное наказание за то, что она отняла у меня трон. — Горубль потер руки. — Да, ты открыл передо мной новые горизонты, мой мальчик, как только я понял, кто ты такой на самом деле. Сначала я планировал захватить леди Андрагору только для того, чтобы иметь возможность подчинить себе этого Родольфо, который явно не хотел поддерживать мои планы. Но сейчас все это мелочи. Она будет очень важной пешкой в моей новой игре, так же как и этот болван Родольфо, и сделает все, что я захочу. И у тебя тоже есть своя маленькая роль, — его лицо стало суровым. — Помоги мне — добровольно — и ты сохранишь свою удобную позицию во дворце Артезии. Откажешься — и тебя ждет такая судьба, от которой и более сильный человек пришел бы в ужас.
— Ты совсем сошел с ума, если думаешь, что я буду помогать тебе в твоих жалких планах.
— Вот как? Жаль. А я было совсем уже решил — конечно, когда они мне больше не будут нужны — передать тебе обеих женщин, чтобы ты делал с ними все, что твоей душе будет угодно. Увы, раз ты не хочешь мне помогать, придется передать их более преданному слуге.
— Ты не посмеешь!
— О, еще как посмею! — Горубль помахал пальцем в воздухе.
— Это истинный секрет успеха, мой мальчик, — полная безжалостность. Я получил уже один хороший урок. Если бы в самом начале я избавился от ребенка — принцессы Адоранны — и еще одного — принца Лафайета — то ни одно из последующих несчастных событий не произошло бы.
