Перед моим взором раскинулся плавный изгиб береговой полосы, испещренный воронками и исполосованный следами гусениц. Вдоль холма, почти до берега, протянулись джунгли. А на месте станции не осталось ничего, кроме дымящегося кратера.
Я улегся на мягком теплом песке и собрал все свое мужество. Глаза слезились от сияния тропического юрского солнца, на лбу и груди выступил пот, а в голове вихрем мелькали знакомые образы: станция после первого своего скачка много лет назад, чистые безличные кают-компании, уже через несколько лет напоминающие дом. После трудного задания там всегда тебя ждали, туда возвращались твои коллеги, оттуда уходили выполнять очередное поручение. Вспомнились разговоры за обедом в столовой, чистота, деловитость, даже главный пульт, показывающий ежеминутный статус темпорального сдвига во временной оси. Но главного пульта больше не существовало, как не было и сотен микропленок с записями, и китайского гинго, росшего в кадке комнаты отдыха. Все расплавилось в шлак.
Я вспомнил, как Нел Джард кричал мне, чтобы я убирался… и еще… Что-то сказал мне. Очень важное надо было сообщить кому-то и когда-то. Тщетный труд. Я уже имел счастье поговорить в последний раз с человеческим существом. Положение казалось совершенно безнадежным и могло сравниться с судьбой оперативника Пекс-Центра, потерявшего связь с базой.
Впрочем, им не было так худо.
На этом все мои мысли закончились, голова склонилась на песок и на глаза упала темная пелена.
6
Когда я проснулся, солнце уже садилось. Тело вспомнило забытую боль. И чесалось. Огромных москитов вовсе не затрудняло найти млекопитающее там, где никаким млекопитающим быть не полагалось. Они устроились на мне, похвально рассудив не брезговать прекрасной пищей. Я отогнал наиболее упорствующих и спустился вниз на разведку. Судя по всему, серьезных ранений не было, просто множество мелких порезов да кое-какие синяки и ушибы. На месте станции не осталось даже развалин, только чашеобразная впадина расплавленного стекла диаметром в сотню ярдов, окруженная обугленной растительностью. Ничто не уцелело — ни люди, ни оборудование. И хуже всего — сознание невозможности скачка. В Пекс-Центре так и не узнают о происшествии, вообще — нигде и никогда.
Третья Эра, или кто-то под нее маскирующийся, уничтожил станцию с тщательностью, в которую трудно поверить. Непонятно, как им удалось обнаружить ее, учитывая принятые меры безопасности в отношении дислокации 112 этапных станций, разбросанных во времени Старой Эры. Что касается базы Пекс-Центра, местонахождение ее не знал даже сам конструктор. Она дрейфовала в ахроническом пузыре по энтропийскому потоку, никогда материально не существуя ни в одном пространственно-временном годографе в течение конечного периода. Биты контроля доступа станции укрывались двенадцатью рядами взаимозависимых шифров в главном хранилище Пекского мозга. Единственный путь к ней пролегал через темпостанцию — не какую-нибудь, а ту самую, на которую настроено мое личное поле темпорального скачка, от которого сейчас остался только кратер с полудюймовым слоем зеленоватого стекла.
Мрачная усмешка тут же последовала за промелькнувшей мыслью.
Личный привод аварийного скачка, встроенный в тело, был невредим. В мощной катушке энергии для прыжка хватит. Недоставало лишь цели, а без нее я не могу войти в темпополе. Значит, не буду знать, где закончится прыжок, если он вообще закончится.
В Пекс-Центре ходила масса ужасных историй о сорвавшихся на скачке. Несчастных разбрасывало по дюжинам станций, расположенных в нескольких столетиях, либо от них оставались одни бестелесные голоса, умоляющие о помощи. Вот почему пользоваться аварийным кодом предписывалось лишь в случае крайней необходимости.
В качестве альтернативы оставалось построить на берегу жилище с риском соседства динозавров и надеяться на спасательный отряд, прежде чем умереть от жары, посягательств рептилий, скуки или старости.
Тут было над чем подумать.
Рядом валялись несколько каменных глыб и обугленные стволы булавовидного мха. Из дров можно развести костер, как-нибудь убить ящерицу и поджарить ее на обед…
Малопривлекательный, но пока единственный реальный план. В другом случае — рискованный эксперимент, результат которого по всем канонам — отрицательный. Не стоит пороть горячку. Меня сильно поцарапало и помяло, но я жив. Голодной смертью не умру, в насосном отсеке есть вода. А если со станции успели послать сигнал бедствия, в данный момент уже комплектуют спасательную команду, готовую ринуться на помощь по касательной темпополя.
Стемнело. Звезды по-прежнему мерцали в сумерках, и не было никакой катастрофы в биографии Игоря Рейвела, оперативного агента Пекс-Центра. С шумом накатывался и отступал прибой, равнодушный к личным проблемам прямоходящего двуногого существа, которое не имело никакого отношения к окружающей действительности сейчас и в ближайшие шестьдесят пять миллионов лет.
Я побродил по берегу, поглядывая на вечные звезды и любуясь томительным волшебством песков. Затем выкопал ямку и лег спать.
7
Пришел рассвет, а вместе с ним динозавры. Я уже видел их раньше: робкие созданьица, убиравшиеся с глаз при первом же прикосновении ультразвукового луча, который Джард приспособил для этих целей. Говорили, до начала моей службы случались инциденты с крупными экземплярами, приходилось отпугивать их от огорода импровизированными трещотками. Слишком глупые твари не представляли серьезной угрозы, но все опасались случайно оказаться у них под ногами или в пасти вместе с охапкой травы.
На этот раз динозавров было трое. Довольно крупные ребята, а под рукой ни одного генератора ультразвука, ни сирены, только мои природные голосовые связки.
Я вспомнил, как однажды Доул, оперативник, решил искупаться и попал в переплет. Уже при выходе из воды между ним и станцией выскочил из леса ископаемый ящер с внушительными челюстями. Доул отделался обычным в таких случаях делириум тременс: бегемотина протопала мимо, даже не взглянув на него. Он был слишком миниатюрной мишенью, чтобы представлять интерес для такого большого желудка.
Это меня не утешило.
Направлявшееся ко мне трио представляло довольно редкую разновидность, которую мы нарекли Королевским Шутом из-за глуповатой ухмылки и красочного одеяния в виде ярких украшений из свисавших с черепа побрякушек. У ящеров данного вида были огромные страусиные ноги, вытянутая шея и чрезмерное количество зубов.
Изображая валун, я не двигаясь лежал на песке, пока они вперевалку приближались ко мне. Два больших, а один просто гигант восемнадцати футов в плечах, ни на дюйм меньше. По мере того, как они приближались, я начал задыхаться от страшного зловония. Эти огромные машины перерабатывали огромную массу воздуха. Я попробовал подсчитать оптимальный диаметр глотки, исходя из объема легких, потребности в кислороде и процентного содержания последнего в воздухе. Примерно в сотне футов вычисления пришлось прекратить. Сосредоточиться мешало урчанье их желудков.
