— Ролан умеет привораживать животных, — согласился Кид. — Это называется природный магнетизм.
— Скорее, это называется колдовство.
* * *
После полудня тронулись в путь. Здоровяк Смок и негр, захваченный на баркентине, тащили мешки подсоленного бекона. Егерь гнал собак, Винд взял, что полегче, карабины по большей части сложили на доктора и Брасье, а Баррет держал наготове заряженное ружье.
— В хижине кто-то есть.
— Это точно — дым идет не только из коптильни.
— Сюда могли заглянуть испанцы?
— Не думаю, они крепко сидят на южной половине острова и не суются в сторону Ла-Вега.
— Колонисты пришли, чтобы купить бекона и жира. Мешки с товаром валяются у самой двери.
Баррет на всякий случай устроил ружье поудобнее и присмотрелся к темному провалу двери, затянутому тонкой материей от москитов.
— Мне не нравятся неурочные визитеры.
Егерь достал затравку из перевязи и, аккуратно зарядив ружье, устроился за деревом. Собаки кружком сели у его ног. Диковатые глаза вожака внимательно следили за домом, чуткий нос ловил доступные только зверю запахи.
— Эй, кто здесь! Выходите на открытое место. Вы французы?
Несколько секунд в хижине только молчали.
— Все в порядке, мы торговцы, англичане из Порт-Ройала, — ответили из двери по-французски, но с резким акцентом.
Коренастый человек с упрямым подбородком вышел на поляну. Он показался Баррету смутно знакомым. Рыжеватые редкие волосы прилипли к упрямому лбу.
— Форстер, — коротко представился он. — Я привез порох и пули в обмен на мясо.
Винд по-птичьи присвистнул. Слуга Форстера, невзрачный затюканный малый, возился возле мешков.
— Ты устроишь драку? — шепотом спросил Баррета Генри Кид.
— Всему свое время. Тронуть его теперь — это оскорбить егеря. У меня нет охоты ссориться с буканьерами.
Забитых поросят уволокли в коптильню. День клонился к вечеру, небо быстро темнело.
Форстер хмуро рассматривал Баррета прямо в упор.
— Кто вы такой?
— Капитан Питер, корсар на французской службе.
Форстер, должно быть, принял имя за фамилию, он равнодушно отвернулся и ушел в дом, пытаясь избавиться от бесчисленных москитов. Кровососы кинулись на вновь прибывших, и Кид снова взялся за свою метелку из травы.
Слуги — пленный негр с баркентины и тощий раб Форстера — возились у коптильни, подвешивая мясо к деревянным рамам. Баррет проводил взглядом их сутулые спины.
— Пойдем в дом, Генри. Надо быть начеку, когда наступит ночь.
Хижина под крышей из пальмовых листьев быстро оказалась переполненной людьми. За дощатым столом расположились егерь, здоровяк Смок, улыбчивый Винд, Брасье, Форстер и сам Баррет. Доктор, словно стараясь держаться подальше от торговца, засел на колченогом табурете в углу. Фляги у всех опустели.
Егерь забросил в угол шляпу и устроил ружье между колен. Собаки возились за ветхой стеною дома, они тяжело дышали и упорно вычесывали блох, там же зудела несметная мушиная стая. Шорохи деревьев и возня животных навевали на Баррета глухую тоску.
— У меня завалялась карточная колода испанской работы. Пока не стемнело совсем, можно сыграть. Я держу банк, ставим по десять реалов.
— Получится слишком крупная игра.
— В чем и заключается вся соль. Играем на наличные, уплата без отсрочки.
— Мы сразу пас, — тут же хором заявили Винд и Смок.
— А я решил спасать свою душу, — добавил врач.
— У меня нет наличного серебра — только мясо на продажу, — с сожалением пробурчал егерь.
За столом, кроме капитана, остались только Форстер и Брасье.
Баррет вытащил двойную колоду карт из пальмового пергамента, быстро перетасовал их и, не глядя, взял себе верхнюю.
— Теперь ваша очередь, Форстер.
По малоподвижному лицу торговца трудно было судить, что оказалось у него на руках. Брасье беззаботно рассмеялся.
У Баррета на руках оказался черный валет, он допил кружку до дна, сбросил карту и взял себе новую.
Выпала тройка.
— Прикуп.
Теперь по ушам и широкой челюсти Форстера было заметно, какое он испытывает напряжение. Цвет кружки на столе беспорядочно менялся с коричневого на темно-серый. Баррет притронулся к верхней карте в колоде, потом отсчитал ногтем еще несколько и остановился на той, которая не вызывала у сосуда тревожного мерцания.
Шестерка.
— У меня три и шесть — девятка, джентльмены.
Брасье усмехнулся и открыл свои две четверки.
— На этот раз мне не совсем повезло.
Форстер очень грубо выругался и открыл три и восемь.
Шестьдесят реалов, две тройные ставки, перекочевали к Баррету.
Кид молча подошел и запалил сальную свечу. Пламя корчилось на фитиле.
«В колоде сто четыре карты, интересно, к тому времени, как они кончатся, кто-нибудь увидит мои манипуляции с кружкой? Вот ведь чудеса — этого мошенничества, похоже, не замечает никто, кроме меня».
Игра шла с переменным успехом. Баррет небрежно спустил первый выигрыш. Форстер, широко усмехнувшись, загреб деньги и рассовал по карманам.
— В банке еще полным-полно разных карт.
Чуть позже пират поднажал и заставил Форстера проиграть пятьдесят реалов. Брасье с одинаковым высокомерным равнодушием проигрывал и выигрывал, похоже, его интересовала в основном карточная дуэль между Барретом и торговцем.
— С меня хватит, я продулся в пух и прах, — спустя небольшое время беззлобно заявил он.
Найджел теперь походил на измученного травлей быка. Когда от колоды осталась только четверть, его проигрыш дошел до пятисот реалов. Время от времени Баррет нарочно брал неудачный прикуп, потом он наверстывал свое, и надежда на лице торговца сменялась миной угрюмого отчаяния.
К полуночи у Форстера кончились деньги, и игра прекратилась сама собой.
Баррет сгреб, сложил и сунул в карман истрепанную колоду. Его выигрыш перевалил за полторы тысячи реалов.
— Доброй ночи, джентльмены.
— Придется продать некоторых негров, — только и ответил Форстер.
Он выбрался из хижины, было слышно, как обозленный Найджел пинками разгоняет ни в чем не повинных собак. Вожак своры хрипел от злости. Баррет прихватил ружье и тоже вышел в ночь.
Блестящая половина луны плыла над лесом. Форстер сидел на обрубке бревна, ссутулив грузные плечи и привалившись поясницей к бревенчатой стене коптильни.
— Я забыл назвать свое полное имя — меня зовут Питер Баррет.
