«Он очень жалеет меня, – подумал потрясенный Далькроз. – А я так хотел бы убить себя наводкой, но не сумею это сделать. Их врач подлечит меня, и мучения начнутся сначала. Мне не стоило бы есть, потому что так я быстрее умру, но голод мешает сосредоточиться. Я не должен расслабляться, иначе…»
По направлению от двери к кровати прошаркали старческие шаги. Вэл нехотя оторвал от подушки подбородок. Старуха в лиловом монашеском колпаке ордена Разума подошла вплотную к кровати и опустилась на пластиковый стул для посетителей. В сумерках ее желтые птичьи глаза сверкали, словно драгоценные камни.
– Меня зовут мать Нэн. Ты бы поел чего-нибудь. Хочешь бульону?
– Спасибо, я уже сыт по горло и ничего есть не буду. Старуха укоризненно покачала головой:
– Ты ведь пятые сутки отказываешься. У самого глаза запали.
Она сильными руками приподняла Короля и устроила его поудобнее. Потом взяла с нетронутого подноса закрытую крышкой миску и отыскала ложку.
– Меня уже попытались разок кормить насильно. Оставьте человека в покое, сударыня, я не хотел бы безобразно плеваться при монахине.
Монашка засмеялась коротким старческим смешком, остроконечная шапочка мелко тряслась. Король стиснул зубы и попытался уклониться, но Нэн ловко придержала его за подбородок.
– Ничего, ты только глотай, я потерплю, а то я в своей жизни плевков не видела… Ты, паренек, не станешь ведь молотить кулаками старуху?
– Я сейчас не в бойцовской форме, святая мать, но это не значит, что всякому позволено нарушать мои права на выбор формы протеста…
Монашка воспользовалась этой репликой и опять проворно сунула ложку в рот Короля.
– Съешь еще. Или, может, хочешь мяса? Король рванулся, отбрасывая ее руку.
– Поймите, я хочу только одного – умереть! Вы мешаете мне, матушка, вашим принудительным милосердием, я не нуждаюсь в вашей дурацкой жалости.
Старуха покачала головой, ее смутно очерченная лиловая фигура наклонилась над Вэлом.
– А Крайфа ты не бойся, – прошептала старуха в самое ухо Короля. – Ночь длинная, но когда-нибудь да проходит, он скоро от тебя отступится. Крайф сам боится, и Оркус тащится по следам его, и паутинка та прочная. Ему бы бежать со всех ног, но куда побежишь от себя?
– Чего-чего?!
– Крепки были скалы Лимба, да и те рухнули, так тебе ли, парень, бояться чокнутого генерала?
– Уйдите. Вы сумасшедшая старая леди.
– Ты только слабины ему не показывай, о смерти и всяких глупостях не думай и не говори, а сейчас ешь, ешь, а потом спи – тебе это пригодится.
Король опустился щекой на подушку.
– Как вы сюда попали? Вас прислал медик или подослал сам Крайф?
Старуха не ответила, ее лиловый силуэт растекся, сливаясь с темнотой. Дождь за окном прекратился, только в отдалении глухо и грозно рокотал гром, словно кто-то нехотя перекатывал огромные камни.
«Добрый» охранник, знакомый сержант (тот, что чаще других караулил у самых дверей), заглянул под утро.
– Эй, парень, ты не спишь?.. Молодец, суп съел, значит, одумался и перестал изображать дурака. Теперь продолжай в том же духе.
Сонный пациент промолчал, довольный страж повернулся и пошел прочь, прихватив поднос с пустой гремящей посудой. Король окликнул его уже на пороге:
– Эй, постойте, погодите!
– Чего, парень? Довести тебя до сортира или сам дотащишься?
– Я вовсе не про это. Мне нужно видеть мать Нэн.
– Кого-кого?
– Мать Нэн из ордена Разума, ту старуху, которая приходила поздно вечером.
Сержант нахмурился, покачал головой и крутанул пальцем у прикрытого пси-защитой виска.
– С тобой и вправду перестарались ребята генерала, Голова сильно болит? На базе никогда не бывало монашек. По крайней мере, последние три года я их точно не видел. Не сомневайся, парень, святые праведницы в годах по казармам не лазят и не забыли тут ничего. Ладно, отдыхай, постарайся получше выспаться.
Сержант ушел, плотно затворил дверь, оставив пленника в одиночестве и сомнении. «Иллюзия была слишком ясная, или мне опять подсунули наркотик?». Время шло, тихо ускользая в прошлое, и несколько часов никто не вспоминал про Короля. Он поставил себе ментальный барьер, уснул без печали и тревоги, видел во сне горное озеро, утес, Виту в лодке, проспал обед и открыл глаза только тогда, когда удлинились угловатые черные тени и за распахнутой форточкой вспыхнул прощальным золотом теплый закат.
Что-то переменилось в ауре места – приглушенное рявкнул мотор, потом затих, прошуршали по асфальту колеса, о порог коротко ударили кованые сапоги.
Вэл прислушался, сквозь открытую форточку, стертые расстоянием, долетали короткие разрозненные обрывки торопливого разговора. Бойко спорили два голоса, то едва слышно, то, срываясь на крик.
– …без письменного приказа, – заявил первый голос, играя оттенками металла.
– …с присвистом… и на твои амбиции тоже положить, – уверенно ответил второй, хриплый.
– …и на приказы?
– …просношали наверху… сказал лично… с этим делом закончить.
– …задвинь в те сектора, которые…
– …через…
Вэл прислушался к поединку сквернословов и аккуратно убрал пси-барьер. Тепло вечера еще не сменилось ночной прохладой, распаленный спорщик, обозленный конфликтом и измученный духотой, на минуту стянул шлем пси-защиты, чтобы вытереть со лба пот. В этот момент Вэл понял все – мысли хриплого лежали на поверхности, они читались до того ясно, что казались оформленными в звук, движение, цвет. Король на мгновение увидел себя мертвого, с почти бескровным пулевым отверстием в левом виске. Потом черный пластиковый мешок продолговатых очертаний. Литой силуэт отъезжающего фургона. Шум мотора. Незнакомое место, похожее на заброшенный карьер. Камни. Потрепанные ветром пучки сухой травы, лучи фар, брошенный в провал длинный, перевязанный веревкой предмет.
«Это мне прощальный жест от генерала Крайфа. Но я больше не хочу умирать».
Вэл встал, не дожидаясь их прихода. Отыскал свои вещи, оказывается, они аккуратно висели в стенной нише. Кто-то выстирал и выгладил одежду Короля. Свежая рубашка тут же пристала к израненной спине и начала набираться липкой влагой. В дверь, широко улыбаясь, заглянул «добрый» сержант.
– Собирайся, дружок, за тобой приехали.
– Куда собираться?
– В лагерь-накопитель для ивейдеров. Хорошая новость, теперь с тобой будут возиться наши славные орлы – реабилитаторы. Они тебя наставят на путь истинный, выправят твои кривые мозги, и все образуется. Выметайся, гражданским придуркам нечего делать на базе.
