Авита заставила себя открыть глаза. Лин сорвался и беспомощно висел над пропастью, сжимая ладонь сестры своей узкой рукой. Не снятый вовремя браслет Короля отчаянно мешал, влажные пальцы брата медленно соскальзывали. Брукс изо всех сил сцепила кулак, помогая Лину удержаться. Король висел слева, он кое-как, медленно сползая вниз, сам держался за обрывок каната, Авита потянулась и крепко ухватила Вэла за воротник безрукавки. «Мне не спасти их обоих. Мои руки не выдержат, сейчас придется выбирать – кто из них останется жить». Лин поднял голову и посмотрел на нее – в глазах брата стояла безнадежность и горький укор. «Не держи меня, отпусти», – глухо, чужим голосом попросил Король. Брукс упрямо стиснула обе руки – правую и левую, ей послышался хруст рвущихся связок…
Буря гудела в тесном ущелье, остатки моста содрогнулись и накренились, лопнул еще один канат, его конец, словно гигантский хлыст, полоснул взбудораженный воздух.
– Тэн, помоги мне! – отчаянно вскрикнула Брукс.
…Но Цилиан не слышал ее. Он медленно брел в тусклом полумраке длинного, напоминающего лаз туннеля. В дальнем конце таилась опасность, но ее неоформившиеся пока контуры ускользали от логики наблюдателя. Правая стена оставалась глухой, слева тянулся длинный ряд стальных дверей, Цилиан знал, что сумеет отворить любую из них, но мысль о том, что тяжелая створка мягко сдвинется и сделает неизвестное явным, пугала его. Контур в конце коридора шевельнулся, неуловимо приближаясь.
– Кто ты?
Ответом было молчание. Угроза была рядом, неумолимая и равнодушная, от ее присутствия чуть звенел воздух, Цилиан судорожно толкнул первую попавшуюся дверь – лишь бы уйти с невидимой линии прицела.
За дверью клубилась живая темнота, такая мягкая и безопасная, по сравнению с острой, пугающей угрозой тоннеля.
«Чего ты хочешь?»
– Я устал, хочу спать и хочу немного побыть один. Можно мне ненадолго остаться?
«Место уже занято, наблюдатель».
Цилиан отшатнулся. Струи тьмы расступились – он узнавал полузабытые силуэты, знакомые глаза тоскливо и укоризненно смотрели Цилиану прямо в лицо, и пронзительное узнавание оказалось хуже настоящей боли.
– Поймите правильно, я не желал вам зла, это была обыденная работа, только работа, может быть, жесткая, но, клянусь, ничего личного… – пробормотал он, поражаясь тому, каким чужим и неубедительным оказался его собственный голос.
Силуэты не двигались, от них не исходила прямая угроза – только тоска и ледяное многозначительное молчание. Потом людские фигуры расступились, словно дали Цилиану место в своих рядах. Тот отшатнулся.
– Нет! Такого покоя я не приму. Пусть я был не прав, но теперь я отвечаю не только за себя, сегодня мне нельзя умирать.
«Тогда приходи попозже».
Инспектор, не отвечая, попятился, пытаясь избавиться от наваждения, и спиной вперед вытолкнул свое тело обратно в тоннель.
За дверью тревога навалилась снова, странным образом сливаясь с сонливостью. Сон опутывал Цилиана, принуждая упасть на колени.
– Не стоит мне спать. Это было бы безнадежно глупо, – прошептал инспектор и тронул вторую дверь…
Во второй комнате мирно бурлила кофеварка. Солнце бодро заливало просторный кабинет, старый знакомый, инспектор Вазоф удобно устроился в широком кресле. Он монотонно брюзжал, наполовину отвернувшись, и, казалось, не обращал на Цилиана никакого внимания.
– Великая Каленусийская Идея – штука столь же расплывчатая, сколь и конкретная, никто не знает, в чем она заключается, но все верят в ее существование. Ты никогда не задумывался, зачем Космос награждает каждое поколение известным процентом младенцев-псиоников? Если разобраться как следует, сенс не обладает никакими сверхвыдающимися способностями – это обычная особь, которая даже не в состоянии стабильно и гарантированно читать чужие мысли. Болезненность ментальной наводки велика, но действие обычного оружия надежнее и эффективнее. Противник с дыркой в виске предпочтительнее полусумасшедшего врага. Тогда ответь мне, ради Вселенной, Тэн, какой, по большому счету, прок от всех этих пси-способностей? Пойми, я не предлагаю тебе отказаться от ловли этих несчастных, потому что знаю ответ на мучающий тебя вопрос. В таких делах играет роль общественный страх. Каленусийскому обществу нужен осязаемый враг – будь то инсургенты, псионики, консуляры или иллирианцы. Сенс в этом смысле идеальный объект, потому что, будучи раним по природе, он беззащитен, а будучи мутантом, идеально подходит на роль общественного врага. Мы с тобой делаем полезное дело, Тэн, – мы играем на публику, давая возможность оформиться и безопасно излиться законной и естественной биологической потребности ненавидеть. Про себя я твердо могу сказать, что не зря транжирю служебное жалованье. Конечно, я мог бы без потери в деньгах отойти от Департамента и заняться семейным бизнесом на ископаемых удобрениях, но в обыденной жизни не хватает соли, для знатока и ценителя охота на человека – изысканное развлечение, а разумность дичи предполагает высший разряд наслаждения. Сознайся, приятель, что тебе не хочется спорить, поэтому ты молчишь и…
Цилиан устал слушать, повернулся и вышел, охваченный острым отвращением. Коллега, кажется, даже не заметил его ухода.
Опасность, которая раньше гнездилась в конце тоннеля, скорчилась и одновременно приблизилась, ее контур почти оформился. Тэн Цилиан прошел несколько шагов и толкнул последнюю – третью дверь. Он успел заметить на ней дорогую гравированную табличку, но имени разобрать не сумел – способность читать, как это иногда бывает во сне, исчезла.
За третьей дверью царила торжественная тишина. Стены затягивала материя стального цвета, откуда-то сверху аккуратно свисало полотнище каленусийского флага. Мрачный постаревший Егерь устроился в судейском кресле, уронив на колени тяжелые, в синих венах, чисто вымытые руки. Он пасмурно посмотрел на Цилиана – в этом разглядывании не было ненависти, только глухой укор и застарелая печаль.
– Мне очень жаль, что ты оказался предателем, Тэн.
– Неправда, я не предатель.
Егерь покачал крупной упрямой головой:
– Мне очень жаль, Тэн, но ты самый настоящий предатель. Вспомни, кто устроил безнадежную облаву на Короля? Это был ты. Ты упустил Далькроза, ты скрыл от Департамента нелегальный терминал ивейдеров. Зачем ты сделал это, Тэн?
– Я, как мог, служил Каленусии.
– Не надо лгать. Служил ты только себе, тебе нравилось играть всезнайку, именно поэтому пси-наводка Цертуса так легко сломала тебя. Ты любовался собой, тебе казалось, что ты умный ловец душ, но всегда оставался только бессильной куклой в чужих руках.
– Неправда. Я…
– Ты слабый человек, вообразивший себя героем.
– Пусть так, но я всегда оставался лоялен.
Егерь еще раз покачал головой и неспешно достал пистолет.
– Верность проверяется фактом победы. А ты проиграл, потому что думал только о себе, и проиграл позорно. Ты причинил бессмысленные неприятности сотням людей, наконец, ты подставил меня, Тэн. Конечно, имеются смягчающие обстоятельства. Все, что ты сотворил, ты сотворил под пси-принуждением. Ты уже несколько лет, шаг за шагом, словно марионетка, воплощаешь планы высокопоставленного изменника – именно того, кто назвался Цертусом и проник в Систему. Сознайся в этом, парень. Скажи, что ты невольный предатель, и я не стану убивать тебя – мы не трогаем умалишенных.
