Несколько последних минут короткой и бесцветной жизни электронного секретаря остались тайной почти для всех, кроме Цертуса.
Еще через два дня все, что осталось от незадачливой машинки, отправили под пресс, но сделанное маленьким судейским сайбером уже приобрело свойство необратимости.
Глава 22
АВИТА НАЧИНАЕТ
7011 год, Конфедерация, Куэнка, Апсель
Весна наступила странно и ярко. Свободный гражданин Брукс, глава семьи и счастливый родитель, устраивался у высокого окна столовой и часами играл на синтезаторе заунывные песни. Авита так и не сумела найти работу, а потому отлично знала, что пьяного отца лучше не трогать – слезливая тоска у него легко сменялась порывами необузданного гнева. Когда туман алкоголя слегка выветривался, Брукс-старший делался тих, пристоен и малозаметен, пропадал на службе допоздна, возвращаясь, приникал к компактному уникому, который крепился прямо на глазницы, вместо очков. В такие дни отец обитал в мире иллюзий Системы. Авита одиноко брела на кухню, чтобы не видеть его окаменевшее лицо.
Мать почти всегда возвращалась поздно – собрания в Нравственном клубе Лиги пантеистов заканчивались близ полуночи, щеки матери, ее лоб, подбородок, глаза – все это сияло, как будто бы домой пришла чужая женщина, искусно притворившаяся веселой и доброй пластиковой куклой.
Авителла вполуха слушала ее рассказы о делах общины, исподтишка наблюдая за Лином. В нем понемногу происходили перемены, они шли такими крошечными скачками, что поначалу оставались совсем неразличимы – заметный результат оформился только к весне.
Авителла рассматривала бледный профиль брата, его светлая кожа больше не выглядела нездоровой. Лин вырос – теперь он не уступал в этом отношении сестре. Длинные волосы приобрели оттенок воронова крыла. Мягкое выражение больше не маскировало косой разрез серых глаз, эти глаза смотрели твердо, в них уже высветлились яркие искорки, характерные для сильных псиоников.
Так Брукс впервые испытала странное чувство отчуждения. Перед нею стоял незнакомый мутант и улыбался улыбкой ее оставшегося в прошлом брата. «Мы понемногу становимся взрослыми».
– Здесь нет реабилитации, – сказал как-то Лин. – Наш городок – слишком глухая дыра. Тут нет реабилитаторов, их нет, ты понимаешь, Авита? Этих сволочей тут совсем нет.
На следующий день на голом весеннем тополе под окном Брукс увидела россыпь ярко-золотых, гладких, страшноватых в своей одинаковости яблок. Она вышла и сорвала одно, неспешно откусила – мякоть оказалась сочной, вкус почему-то отдавал корицей.
– Это все иллюзия?
– Это искусство, – возразил Лин.
– Мне гораздо больше нравилось, когда ты рисовал настоящую картину.
– Ты просто не поняла замысла, я сейчас все объясню… Брукс слушала брата и кивала, думая о другом. Реабилитаторы явно забыли о Лине Бруксе, вычеркнули его из списков – Авита подозревала здесь системную интригу Цертуса. Каким станет брат через год? Через три года? Каленусия почти не знала псиоников, которые избежали бы реабилитации. Те редкие счастливчики, которым это удавалось, мелкими скользкими рыбками прятались где-то у самого общественного дна – два или три раза Авита видела таких людей. Они оставляли в душе мутный осадок. Да, их пронизывал страх. Но за всем этим – за искренним страхом, за вынужденной приниженностью и неизбежным одиночеством биологического меньшинства таилось тщательно маскируемое высокомерие избранных.
«Еще год-два – и я перестану понимать родного брата. Но почему тогда я так легко понимаю Короля?»
Сезонный циклон насквозь продувал поселок. Авителла, надвинув пониже капюшон куртки, уходила из дома, чтобы забыть обо всем. Свечение весенних небес буйно низвергалось на землю, заполняя мир томительной тревогой ожидания. В один из таких дней Авита встретила на дороге чужака – он брел, то и дело поднимая худое лицо к светилу, на скуле, возле седого виска, запеклась свежая ссадина.
Брукс посторонилась, пропуская прохожего мимо, он повернул лицо – Авиту прожгло насквозь: прямо в ее расширившиеся от страха зрачки уперся дивно сияющий взгляд боевого псионика. Бродяга молча ухватил Авителлу за локоть, она не вырывалась – в жесте незнакомца не было агрессии, только бесцеремонная торопливость. Заметный акцент легко выдавал выпускника парадуанского университета.
– На вот, возьми скорей.
Брукс сжала ладонь, пряча в кулак твердый пластиковый треугольник – письмо – и несильно толкнула бродягу плечом.
– Уходите, вольный гражданин, не смейте читать мои мысли.
– Не толкайся, козочка, я и так сейчас убреду.
– Вам лучше поторопиться, у нас тут реабилитаторы не ходят, но если на вас по унику донесут в окружную комиссию – оттуда прилетит вертолет.
Чужак усмехнулся тонкими губами хищника и косо дернул плечом. Сухая кожа под лучистыми глазами собралась в веер тонких морщин.
– А я не боюсь – легаши зря сожгут топливо. Мой талон на реабилитацию уже неделю лежит у меня в кармане. Тот, кто сделал свое дело, может спокойно уходить на покой.
– Вы издалека?
– Из Мемфиса.
– Чем вы там занимаетесь?
– Я там сидел в тюрьме. Один славный человек помог мне составить прошение. Потом дело пересмотрели в Порт-Калинусе, оказалось, что мне нечего пришить. Больше ничего не скажу – лучше прочитайте письмо. И сожгите – это мой добрый и искренний вам совет. Прощайте, не поминайте лихом.
– Погодите, как вас зовут?
– Мое имя больше не имеет значения.
Псионик уходил, Брукс крепче сжала в кулаке треугольник письма. Домой возвращаться не хотелось, она почти бегом пробежала главную улицу поселка. Отсюда хорошо было видно равнину, она уходила на север и запад, в сторону далекого невидимого моря. Безжизненный остов брошенного кара одиноко стоял посреди каменистого поля – потерявшая краску коробка без стекол и колес. Брукс смахнула ладонью пыль, с ногами забралась на пластиковое сиденье и ногтем вскрыла тугую оболочку конверта. Из конверта выпал листок, разглаженную на колене бумагу покрывали немного скошенные строчки, бегло и поспешно написанные карандашом.
Здравствуй, Авителла!
У меня мало времени. Перед тем как проститься навсегда, хочу сообщить тебе кое-какие новости, возможно, они заинтересуют тебя.
Знай, что я нашел Цертуса, и произошло это всего несколько часов назад – путем обычных умозаключений. Для этого не понадобилось никуда спешить, да и вряд ли я смог бы сейчас покинуть место, в котором меня держат.
Не пугайся, пожалуйста, сверх меры, мне думается, что Цертус не собирается убивать тебя.
И все-таки – будь осторожна. Я не сомневаюсь, что он собирается тебя использовать.
В этом мире остаются, по крайней мере, два человека, которые нужны Цертусу живыми, – ты и Далькроз. Поэтому, если обстоятельства приведут к твоей повторной встрече с Воробьиным Королем, будь осторожна вдвойне. Не думай о принципах, отставь в сторонку эмоции, добро и зло, месть, справедливость – просто всеми средствами постарайся спасти свою жизнь.
