Мне стыдно. И вообще стыдно (ни разу Эматиона достать не смог!), а в особенности стыдно, что это все дядя Эгиалей видит. Он у нас сегодня вместо наставника. Специально в наш лагерь приехал – поглядеть, как мы, эфебы, учимся. И на Капанида посмотреть. И на меня.
Да, мечом работать – не Палладий красть!
Отпуск быстро прошел. Только и успели отоспаться, да пеласгов погонять. Ну, я еще таблички критские почитал у дяди Эвмела. И все – пора! Дорога на Тиринф, алтарь Реи – и налево, в лес. Туда, где наш лагерь.
– Тидид, постарайся двигаться быстрее. Ты все правильно делаешь, но – медленно. Понимаешь? Движения у тебя хорошие и удар точный, но в бою тебя просто убьют. Надо быстрее!
Я киваю – дядя Эгиалей прав. Конечно, Эматион меня старше, у него уже на подбородке волосы растут, но кто в бою будет возрастом меряться? Все верно, но только не получается у меня!
– Разозлись на него, что ли?
Я только вздыхаю. Вздыхаю, по сторонам смотрю. Вон, Капанид с Ферсандром рубятся – любо-дорого! Сфенел на голову выше и посильнее, зато Полиникид верткий – не достать. Молодцы!
(А золото Ферсандр и вправду на повозке привез. Только в девчонку переодеваться не стал. Договорился с каким-то козопасом, тот его за сына выдал.)
– Нельзя мне злиться, дядя Эгиалей! Ты же знаешь. Никак нельзя!
В том-то и беда. По-настоящему я только с Капанидом драться могу (как мой папа – с его папой). Ну, на мечах Сфенел меня сильнее, а на копье, конечно, я. А с остальными – страшно. А если сорвусь? Увижу опять реку, нырну – и не вынырну.
Как папа.
Папа, когда его ранили, говорят, с ума сошел. Да так, что череп врагу разбил (тому самому Меланиппу-фиванцу) и стал его мозг есть. А еще говорят, что сама богиня Афина моего папу спасти хотела – вылечить и бессмертным сделать, но испугалась. Страшный папа был. Очень страшный.
Про бессмертие – это все вранье, конечно. Мама сказала, что бессмертным просто так человека сделать нельзя. Хоть нектар пей, хоть амброзию глотай – не поможет. А вот все остальное – правда. Хоть и верить не хочется.
Вот я и боюсь.
Дядя Эгиалей хмурится, головой качает.
– Ты не должен бояться, Тидид! Хуже всего – себя бояться. Пойми, это не болезнь, это – дар богов. У дорийцев такие, как ты, самые лучшие воины. Их ареидами называют – одержимыми Ареем. Попробуй – по-настоящему, как на войне!
Пожимаю плечами. Можно, конечно, да только не получится. Я все о папе думать буду. О папе – и о шлеме-дыроглазе. Ведь драться придется не с врагами, не с пеласгами даже, а со своими ребятами. С друзьями! Дядя должен понять!
– Я...
– Отставить! – в голосе лавагета звенит аласийская бронза. – Эфеб Диомед! Стойку принять!
Уф! Щит – к груди, меч вперед...
Дядя Эгиалей смотрит. Внимательно смотрит. Кивает. Подзывает Эматиона. И еще двоих – постарше. Один даже не эфеб – настоящий воин.
– Бейте! Без жалости!
Бьют!..
– Вставай!
Рука болит, подбородок тоже, меч – на траве валяется. Стыдно! Ой, стыдно! Перед всеми!
– Диомед! – это уже Эматион (сочувственно так). – Не ушиб?
Ох, и плохо мне от его сочувствия стало! Даже отвечать не хочется. А дядя хмурится, ребят к себе подзывает, шепчет что-то.
– Еще раз!
На этот раз они не спешат. Подходят, скалятся. Прямо как Алкмеон.
– Ну ты, сопляк! Удар не выдержишь, мы тебя высечем, понял? Всю задницу раскровяним!
Это тот, воин который. А второй, его я и не знаю, под ноги плюет. Мне под ноги.
– Защищайся, слабак!
Надо драться, надо!.. А я все шлем тот дурацкий вижу. Сейчас сорвусь... Нет, нельзя! А Эматион уже пальцы к носу моему подносит. Щелкает.
– Ну что, обделался, этолийский недоносок?
Ах ты!..
...Река шумела совсем рядом, тихая, спокойная. Странно, я не могу ее увидеть. Только плеск – и легкий теплый ветерок.
Тихо-тихо
Тихо...
Река совсем близко, только шагни, только вдохни поглубже свежий прозрачный воздух...
Плещет, плещет...
...И как всегда – рука Капанида на горле. Боевым захватом.
– Зачем?
Спросил, даже головы не подняв. Не хотелось смотреть.
– Затем! – это дядя. – Эфеб Диомед, смирно!
Щит к груди, меч... А где меч? Одна рукоятка! И то – не моя. Моя полированная была, старая...
Меч я на траве увидел. Свой. Точнее – щепки (дубовые!). И еще щепки – от второго меча. А чуть дальше...
Тот, который воин, на траве лежит. И щит его лежит – треснутый. То есть, кожа, конечно, лопнула, а дерево – треснуло. И еще один щит – с ремнем порванным. Это Эматионов. А вот и он сам! Эге, а что с его панцирем?
Дядя подходит, шлем мой поправляет. Улыбается.
– Так и драться, эфеб! И не бояться. Понял?
Понять-то я понял...
Потом Эматион извинялся (за недоноска). И тот, третий извинялся (за то, что под ноги мне плюнул). Ну, понятно, разозлить хотели, я и не обижаюсь. А еще Эматион сказал, что они хотели посмотреть, не забываю ли я все, чему учился, когда... Ну, в общем, тогда. Не забываю, оказывается. И от ударов правильно уклонялся, и меч чужой вырвал, когда свой о щит разбил, а когда и второй в щепки разнес – щитом по панцирю врезал. Хвалили меня и советы давали, да только мне от того легче не стало. Это у дорийцев такие, как я, в почете. А тут я – Дурная Собака. Спустят на врага, чтобы глотки перегрызть, а потом – на цепь.
Самое место!
* * *
Вокруг тьма, деревья шепчутся, шумят кронами, словно ближе подобраться хотят.
Ночь...
– А ты, это, ну, вынырнуть не можешь?
Капанид про реку знает. Я ему давно рассказал – еще после первого раза. Знает – и помочь пытается.
– Ты, Тидид, попробуй сквозь эту реку чего-нибудь увидеть. Постарайся!
Легко сказать! Папа, наверное, тоже пытался. Только у него не река была – огонь...
...Как тот, в Элевсине, на котором папа сгорел.
Костер и сейчас горит. Маленький, правда. Пора спать, но нам со Сфенелом разрешили у огня посидеть.
– Попытаюсь, Капанид, попытаюсь...
Говорю – и себе не очень верю. Да, дорийцам легче! Они ведь воюют почти каждый день. А не воюют – скот чужой угоняют или женщин крадут. Там такие, как я, и нужны.
(И все равно – не всегда. Слыхал я про этих ареидов, слыхал! Они, если войны нет, отдельно ото всех живут – чтоб не зашибить кого ненароком. Только на битву и приходят. А еще они мухоморы лопают – чтобы дурнее быть. А мне и мухоморов не надо.)
