Он снова непременно увидит ее. В затхлом, пахнущем потом утреннем воздухе она напугала его, вскочив с кровати и бормоча что-то порусски. Незадолго до этого он крепко заснул, и когда проснулся, то в первые мгновения ему казалось, что он сошел с ума. Высвободившись из его объятий, женщина выкрикивала какието слова, стараясь нащупать путь в темноте. Наконец он начал что-то соображать. Он включил ночник и увидел, что Валя надевает комбинацию. Было такое впечатление, будто белый шелковый зверь накинулся на нее. Этот момент запечатлелся в его памяти: манящая грудь, еще не закрытая комбинацией, белый плоский живот и треугольник волос, поблескивающих, как медные проволочки. Затем ткань закрыла тело, как будто энергичное белое животное схватило ее.
— Я опаздываю, — сказала она по-английски.
— Что?
— Я опаздываю. Это ужасно, но я должна идти.
— Что? Идти? Куда? Что случилось?
Ни на минуту не останавливаясь, она надела чулки, повернувшись, села на край кровати, затем откинулась назад и поцеловала его через плечо. Она быстро чмокнула его в щеку, как обычно целуют детей. Наклонившись вперед, начала натягивать пояс-трусы.
— Но я ведь тебе говорила, что я учительница и сейчас должна идти в школу.
— Валя, — сказал он, впервые произнося ее имя при свете дня. — Валя. — Он потянулся к ней и дотронулся рукой до ее груди.
Она чуть слышно простонала, страстно и в то же время нетерпеливо.
— Но ты должен понять, — сказала она, продолжая неумолимо одеваться. — Хотя мне и хочется остаться, но я должна идти. Меня ждут дети.
Он поцеловал ее в грудь, погладил рукой ее хрупкое тело под тканью рубашки.
— Валя, я очень счастлив от того, что произошло вчера ночью.
Валя вопросительно посмотрела на него.
Она успела натянуть пояс до колен.
— Я хочу сказать, — продолжал он, — я очень счастлив, что ты осталась. Осталась со мной.
— О да, — сказала она. — Все замечательно. — Она вскочила и натянула пояс на свои стройные бедра. В этот момент комбинация приподнялась, и ему очень захотелось притянуть Валю к себе, поднять комбинацию еще выше и наброситься на нее. Ему казалось, что сейчас ему хочется ее даже больше, чем ночью, когда ему было достаточно повернуть ее к себе и чуть погладить рукой.
— Могу я увидеть тебя опять? — спросил он осторожно. — Ты не пообедаешь со мной сегодня вечером?
Она взглянула на него так, как будто он страшно удивил ее. Затем улыбнулась:
— Сегодня вечером? Ты хочешь, чтобы мы сегодня опять пообедали вместе?
— Да, если у тебя нет других планов.
— Нет-нет. По-моему, это очень хорошая идея… Джефф. — Она бросилась обратно на кровать и начала целовать его, сначала в холодные после сна губы, затем в грудь ниже плеча. — Ты такой замечательный, — сказала она поспешно. — Я думала, ты никогда больше не захочешь видеть меня.
Но прежде чем он успел обнять ее и удержать, она выскользнула из его рук и начала одевать свое красное платье. Райдер очень мало знал о том, что принято в школах России, но он был совершенно уверен, что она собирается зайти домой и переодеться, а не появляться в школе в этом наряде.
— Сегодня, — сказала она весело. — А в котором часу?
Райдер вспомнил о работе. Он знал, что после того, как им удалось расколоть японский компьютер, у него будет огромное количество дел. Он будет очень занят.
— Может быть, около восьми? — сказал он, найдя компромисс между долгом и своими желаниями. Сейчас, когда она уходила, эта женщина казалась ему необычайно красивой, красивее всех других, которых он встречал, несмотря на неумытое лицо со следами вчерашней косметики и непричесанные волосы. — Но подожди, если меня не будет ровно в восемь. Меня могут задержать. По делу.
— Хорошо, — почти пропела она. — Я подожду тебя. Мы пообедаем вместе и поговорим.
— Да, — сказал он, — нам о многом надо поговорить.
И она ушла, послав ему воздушный поцелуй и хлопнув плохо пригнанной дверью. Она шла по мрачному коридору, и звук ее шагов становился все тише и тише.
Когда он принимал душ, его вдруг охватил страх. Обернувшись полотенцем, он поспешил обратно в комнату. Он нервозно осмотрел содержимое бумажника, затем проверил все свои ценные вещи.
Часы и лежащий в чехле компьютер были на месте. Кредитные карточки аккуратно лежали в кожаном чехле.
Он стоял у ночного столика, с его тела капала вода, и ему было стыдно за то, что он подозревал ее. Затем воспоминание о ней привело его в такое возбуждение, что он с трудом смог натянуть брюки.
Райдер отправился завтракать, чувствуя ужасную пустоту в желудке и готовый съесть весь лежащий на их столе черный хлеб. И тут, к его удивлению, официант поставил перед ним тарелку с омлетом.
Он сидел напротив Дикера Синкевича, "дедушки" уорент-офицеров штаба. Когда речь заходила о порядке ведения боевых действий в иностранных армиях, Дикер мог ответить лучше, чем любой компьютер. Кроме того, у него были феноменальные связи. Казалось, что он был лично связан со всеми ветеранами, пережившими сокращения 90-х годов, которые нанесли огромный ущерб армии США. Райдер считал его хорошим человеком. Дикер был совершенно лысым и ужасно ворчливым. Часто, выпив в баре кружечку пива вместе с другими уорент-офицерами, он отправлялся к себе в комнату и продолжал работать в одиночестве. Райдер чувствовал, что они были родственными душами, несмотря на разницу в возрасте, и доверял старику.
Когда официант отошел от них достаточно далеко, Дикер наклонился к Райдеру.
— Слышал новость, Джефф?
Райдер посмотрел на других уорент-офицеров, сидевших за их столом, потом на Дикера и покачал головой. Затем он взял вилкой еще кусок омлета.
Дикер наклонился ближе к нему и прошептал:
— Вчера ночью была атака. Верные ребята сообщили, что Седьмой полк дал им под задницу, — старый уорент-офицер чуть заметно, но горделиво улыбнулся. Его армия опять начала действовать и выполнять свой долг.
— Это здорово, — сказал Райдер, взяв еще кусок хлеба.
Дикер кивнул:
— Ты знаешь, у меня есть приятель в Седьмом. Утенок Кребс. Он летает с самим Тейлором. Интересно, что, черт возьми, он сейчас делает.
Один из уорент-офицеров, где-то в возрасте между Райдером и Дикером, сказал:
— Эй, а я знаю Кребса. Весь высохший и выжатый как лимон, вроде тебя, Дикер.
Лицо и даже лысая голова старого офицера покраснели от ярости. Другие уорент-офицеры любили подсмеиваться над ним, поскольку он всегда попадался на удочку.
— Старший уорент-офицер Кребс, — сказал он сердито, — может прожевать тебя и выплюнуть. Я помню, как в Африке…
Его мучитель изобразил на лице насмешливое любопытство:
