Не было ничего.
Ни даже маленького — вот такусенького! — желания.
И нежности тоже не было.
Что уж говорить о любви…
Панкратов стоял себе, ничего не значащий, безмолвный, укоризненный какой-то и молчаливый.
Всем своим видом показывая ей, как он огорчен тем ужасным фактом, что его жена оказалась распутницей…
— Я распутница, — грустно согласилась она с Панкратовым.
— Кто ты? — Александр даже остановился.
Свитер остался болтаться между его руками и головой, как между небом и землей.
— Распутница, — повторила Женя.
— Почему ты распутница? — переспросил озадаченный Александр.
— Потому что, — доступно пояснила Женя.
— Ага. Все понял.
Он продолжил натягивать свитер. Женю даже немного обидело его равнодушие. Как будто ему абсолютно все равно, что она распутница. Ей-то не все равно… Или ей тоже по фигу?
Он встал.
— Мадемуазель, вы вставать собираетесь?
— Я мадам, — напомнила Женя, уползая глубже под одеяло. — И я тут прячусь. Потому что стыд меня пожирает…
Он хмыкнул и сдернул с нее одеяло.
Она хихикнула.
— Я обещаю тебе, что, когда мы вернемся, я сам тебя раздену и засуну снова под одеяло…
Она встала, потому что теперь лежать стало холодно и стыд почему-то испарился.
Оделась она быстро.
— Куда мы хоть отправляемся? — поинтересовалась она. — В какой-нибудь ресторан обедать?
— Обижаете, мадам. Я не такой крутой и банальный, как ваш супруг…
Они уже стояли на лестничной площадке. Он запирал дверь.
— А куда водят барышень некрутые и небанальные?
Он обернулся к ней и нежно тронул губами ее лоб.
— Ба-рыш-ня, — задумчиво прошептал он, отстраняясь и рассматривая ее. — Любопытная и нетерпеливая барышня попалась мне однажды на скользкой дороге…
— Ужасно скользкой, — подтвердила Женя.
— Даже не представляешь, насколько эта дорога была скользкой, — проговорил он очень серьезно. — И темной…
«Ты тоже этого не представляешь, — подумала Женя, рассматривая его лицо, точно пыталась запомнить его навеки. — И ты совсем не можешь себе представить, как я сейчас счастлива благодаря этой встрече. Я даже забыла, что еще утром воображала себя самой несчастной и неудачи валились на мою голову… А я была такой раздавленной и слабой, что сейчас и поверить сама не могу… Потому как вдруг взяла — и стала сильной. Благодаря тебе…»
Ничего этого она вслух не сказала. Она просто поцеловала его, едва коснувшись губами, и ей снова показалось, что они вдвоем стоят не на грязной лестнице с обломанными ступенями, а на большом пушистом белом облаке…
«Что я собираюсь у него узнать, — тоскливо думала Ольга, глядя на Панкратова. — Он стопроцентно уйдет от прямых ответов… Хотя бы потому, что я подруга его жены. И мой интерес к этой дамочке вряд ли можно назвать праздным. Я ее заранее ненавижу…
Надо быть беспристрастной».
— Честно говоря, я ужасно боялся встречи с тобой, — говорил Панкратов. — Я сразу подумал — что-то с Женькой…
— Нет, с Женькой все относительно нормально, — успокоила его Ольга. — Вокруг нее, прямо скажем, бушуют какие-то таинственные стихии… Сначала я думала, что это связано с тобой!
— Со мной?
Его брови удивленно поползли вверх. Кофе остановился в руке на половине пути.
— Черт, — озадаченно проговорил Панкратов. — Я-то тут при чем? Костик — ладно. Вроде наш общий квартирант. Но этого вашего… как его там?
— Исстыковича, — подсказала Ольга.
— Вот. Этого типа я вообще никогда не знал. Даже не видел…
— Видишь ли, — сказала Ольга, — он связан с Костиком. В его кармане нашли адрес Женькиной квартиры. А у Костика сама Женька обнаружила странное послание. Текст сей странной записки гласил, что теперь некто проживает по… — Она сделала паузу, многозначительно посмотрела на Панкратова и продолжала: — Улица Мамонтова. Дом тридцать. Квартира… Ладно, я не буду продолжать. В этой квартире проживает некая красотка с длинными ногами, белокурыми волосами и ярко-зелеными глазами. Зовут ее Ирина. И насколько мне известно, именно из-за этой красотки вы поссорились с Женькой. Так что получается, что эту самую записку мог написать именно ты.
— Я?! — Он еще больше округлил глаза. — Ты спятила?
— Подожди, Сереж, — попросила она. — Ты возмущаться подожди, а? Я сейчас все тебе объясню.
— Я не возмущаюсь, — буркнул он. — Мне дико интересно, как в твою голову могла прийти такая бредовая мысль… С какой стати я стану писать записки этому гомосеку? И почему я должен сообщать ему, где живет Ирка, если уж мне в голову пришла этакая странная идея?
— Ты как раз ушел от Женьки. Надо думать, ушел ты к ней…
— Олечка, радость ты моя… Первое правило детектива не предположения, а факты… Ты его забыла, да? Я не жил у Ирины. И не собираюсь у нее жить. К твоему сведению, у меня есть еще одна квартира. Маленькая. И мне совершенно не надо отправляться к Ирине на постой.
Он в сердцах швырнул на стол салфетку и отодвинулся, барабаня пальцами по столу.
«Я ему верю, — подумала Ольга. — Черт его знает, почему я ему верю. Он и в самом деле ни при чем…»
Впрочем, несмотря на его напоминание о правилах детектива, Ольга уже давно вывела собственные правила. И одно из них гласило — сначала предположения. Потом факты. И еще есть такая незримая субстанция, как интуиция… В данный момент интуиция молчала. Предположение не выдержало схватки с фактами. Она слишком давно знала Панкратова. Глупо было думать, что он отправится жить к этой Ирине. Она, правда, ничего не знала, что он прикупил себе еще одну квартирку. Запасливый…
«Везет же людям, — совсем некстати позавидовала она ему. — Хочет — квартиры покупает… А тут одна. Единственная. В доме-развалине, и дом стоит на песке, а по стене уже ползет трещина… И о другой квартире — в добротном доме — можно только помечтать перед сном. Чтобы заснуть быстрее. Потому что такие бредовые, оторванные от жизни мечты Богом не дозволяются… Живи, милая Олечка, по средствам. Средства добывай тяжелым и неженским трудом. А Панкратову все с неба падает. И его дамочке этой тоже…
Впрочем, нечего разводить антимонию. Собирайся — и приступай к своему тяжелому и непосильному труду».
— Эта самая Ирина, — сказала она задумчиво, дождавшись, когда у Панкратова кончится приступ раздражения. — Что ты о ней можешь сказать?
— Господи, да с какой стати я должен тебе про нее рассказывать? — выплеснул на Ольгу остатки раздражения Панкратов. — Просто потому, что вы нашли дурацкую записку с ее адресом у Костика?
