Сиплая Ума поспешила добавить:
— Ноэль, я все же хочу напомнить, что и среди женщин найдется немало тех, кто мучается как бы «куриной слепотой», а все потому, что свет здесь очень уж приглушенный. Сетчатка будто переключается в режим сна.
— Замечание принято, спасибо, — вполне миролюбиво отозвалась Ноэль. — Вообще-то… очень не хочется, но придется… я должна сообщить, что у нас, похоже, начали развиваться новые болезни, характерные только для Марса. К примеру, экстремальная форма катаракты. Патологическая рассеянность. И я уж не говорю про СВН, синдром вытесняемой ностальгии. Многие колонисты подвержены этому… как бы получше выразиться… ментальному конфликту, когда одна часть нашего «я» хочет вспомнить умиротворяющую сценку из детства на Земле или, к примеру, нашу первую любовь и тому подобное. А вот вторая половина «я» не желает этого вспоминать — и получается какой-то тянитолкай, чувство полувосхищения и полуомерзения, аберрантная форма тоски по родному дому. И не важно, чем считать СВН: плюсом или минусом. Главное, что он ни чуточки не помогает нам здесь, на Фарсиде, где мы намерены реализовать свое предначертание.
Ума попыталась было вновь что-то вставить насчет поэмы родного деда, но ее прервала Айми:
— В прошлом точно что-то есть. Пусть даже не лекарство, хотя бы успокаивающая мазь. Смотрите, не далее как час назад я вспоминала речушку в Раджастане, берега, усыпанные тысячами цветов. И это ничуть мне не повредило.
— А если бы тебя охватила жгучая тоска? — спросила Ноэль.
— Сердечко щемило, спорить не буду. Однако пятиминутное томление по былому вряд ли чем-то грозит, — фыркнула Айми.
Затем выступил Даарк, чьи слова дали некоторую надежду, а именно: кризис деторождения вполне может сам себя изжить, когда организм окончательно привыкнет к пониженной марсианской гравитации.
— Если угодно, своего рода очередной эволюционный шаг. А эволюционные шаги порой делаются на удивление быстро.
В качестве примера Даарк привел африканских слонов, чьи бивни стали укорачиваться в ответ на массовое истребление охотниками за слоновой костью.
Здесь, явно застеснявшись, он поторопился сменить тему:
— Еще одну поднятую проблему мы вполне можем поставить себе на службу. Я не понимаю, зачем мириться с возможной атрофией наших воспоминаний о Земле? Предлагаю организовать цикл вечеров, на которых каждый из нас будет рассказать о былом, а мы это запишем. К примеру, я оставил дома жену и ребенка, и это не дает мне покоя. Если угодно, такие вечера можно считать чем-то вроде психотерапевтических занятий. Дадим каждому… ну, не знаю, по пятнадцать минут? Не всю же биографию пересказывать, верно?
По общему мнению, в предложении Даарка имелось рациональное зерно.
— Те дивные цветы на речном берегу, о которых ты упомянула… — промолвила Тирн, наконец преодолев стеснительность. — Грустно подумать, что от них, наверное, и следа не осталось…
Тад, который работал коммунальным ассенизатором, подхватил нить:
— Да, воспоминания о цветах тебе не повредили. Пока что. Не забывай, что после недавнего индораджастанского конфликта, когда походя уничтожили столько людей и столько жилищ, цветы могли навсегда исчезнуть. Вместе с берегом. По-моему, все предпосылки для СВН налицо.
— Что бы там ни случилось, мои детские воспоминания счастливые, — упрямо возразила Айми. Про себя, однако, девушка отметила, что знай она заранее, насколько пострадала та местность в войне, не стала бы вести себя столь безапелляционно.
Кто-то обратился к Ноэль:
— А как насчет будущего? Туда тоже опасно заглядывать?
— Боюсь, оно даже хуже, чем прошлое, — ответила комендант, вызвав горькие смешки.
* * *
Старый вездеход перетащили на пустырь перед башнями. Звукозапись про Христову невесту вызвала в колонии волну определенного интереса. Устроили даже нечто вроде мемориального вечера в память гидрологов, куда пригласили всех без исключения.
Это мероприятие было лишь предлогом для восстановления нормальных отношений с соседями, ведь после стычки Фиппа с китайцами обитатели прочих башен тоже повели себя отчужденно. Минул чуть ли не год, а к западникам почти никто не обращался по собственной инициативе. Зато теперь созвали совещание, под которое выделили зал для межбашенных видеоконференций. Почти мгновенно разговор переключился с гидрологов на злобу дня.
Руссовосточники не стали ходить вокруг да около:
— Будем с вами откровенны. У нас два месяца кряду были запрещены совокупления. После демонстраций протеста пришлось их разрешить, но с оговоркой про строжайший режим контрацепции. Это, впрочем, не помогло. Будем рады обмену опытом.
Сингатайская башня повела себя не столь напористо:
— С горечью вынуждены признать, что можем сообщить лишь о мертворождениях. Мы старались не афишировать масштабы бедствия, полагая, что всему виной некое вирусное заболевание. Наши гинекологи до сих пор заняты исследованиями. Если у кого-то есть что сказать по этому поводу, просим поделиться информацией. И мы рады, что наконец началось обсуждение столь болезненной темы.
Из Скандской башни доложили о пятидесяти девяти младенцах, переживших непосредственно роды. Все оказались с чудовищной патологией, все погибли в пределах первых пяти минут. Акушеры твердо считали, что во всем виновата пониженная гравитация, к которой матери не привыкли. Прогнозы неутешительные, хотя имеется определенная надежда, что если удастся выжить хотя бы одной разнополой паре детей, они со временем могут дать превосходное, здоровое потомство. Опять же нельзя исключать вероятность, что детородные органы со временем все-таки акклиматизируются.
Зюйдамерская башня заявила: дескать, сам вопрос носит столь шокирующий характер, что его невозможно обсуждать. Со своей стороны они пообещали горячо и искренне молиться, видя единственную надежду в религии. Их представительница по имени Сью Суто говорила о чудесной силе молебна, нервно расхаживая туда-сюда по какому-то заросшему помещению, наверное теплице.
— Да снизойдет благодать Господня на каждого в этой юдоли слез, — сказала она в заключение.
Когда зюйдамерцы отключили канал, малышка Дэйз, сидевшая у Шии на коленях, вдруг пропищала:
— Мамочка, мамочка, я слышала птичку! У них есть птичка!
— Ну что ты, глупенькая, — ответила мать. — Откуда же ей там взяться? Это просто помехи в телекамере.
Дэйз затрясла крохотными кулачками:
— Неправда! Неправда! Я сама ее слышала! Я ведь родилась на Земле, там много птичек!
Первой сторону ребенка приняла Ума, а затем и другие, которые подтвердили, что тоже слышали птичий щебет.
— Если это правда, — заявила Ноэль, — то налицо грубейшее нарушение СУ-контракта. Мы все подписывались под правилом «На Марсе домашним любимцам не место».
Кто-то из мужчин заметил, что вообще-то в палате для беременных было бы неплохо завести хоть пташку, хоть кошку. Мол, бабы — они и есть бабы, какие правила не вводи.
