Чернота растворилась так же внезапно, как и появилась. Я вновь почувствовал свое тело и, когда открыл глаза, был ослеплен ярким солнечным светом. Я заморгал, осторожно сел и осмотрелся. Полуразрушенное, обветшалое помещение, одна сторона которого состояла из одних гнилых досок, показалось мне знакомым. Через разбитые окна проникал яркий свет утреннего солнца, но в воздухе пахло разложением и смертью.
Как только я сдвинулся с места, одна из половиц прогнулась под моими ногами и, превратившись в труху, рассыпалась. Стены задрожали, с потолка полетели куски штукатурки. От серых клубов поднявшейся пыли у меня запершило в горле.
Несмотря на полную разруху, я узнал это место. Это была гостиная в доме на улице Ван Денгстерштраат, где и начался весь этот кошмар. Оставалось надеяться, что все здесь и закончится.
Когда я встал и осторожно направился к двери, дом позади меня и надо мной начал рушиться. Старые балки и стены, стеная и скрипя, оседали на моих глазах, отовсюду летели обломки досок и камни. Едва я успел выйти из дома и ступил на мраморную лестницу, которая оказалась такой же полуразвалившейся, как и все здание, как черепичная крыша начала крениться, а затем с треском и грохотом обвалилась внутрь дома.
Оглянувшись еще раз, я помчался оттуда со всех ног. Я бежал так быстро, как никогда еще в своей жизни не бегал. Тем временем все вокруг меня продолжало рушиться. По ряду покосившихся домов прошел глубокий, почти болезненный стон, их стены наклонились, и крыши начали с грохотом заваливаться.
Лабиринт умирал, а с ним умирали здания, разрушение которых лабиринт когда-то остановил с помощью своей мрачной силы. Когда я добежал до конца переулка и, учащенно дыша, остановился на берегу узкого илистого канала, улица Ван Денгстерштраат уже превратилась в руины.
Но я не испытал удовлетворения, став свидетелем кончины лабиринта. Потому что было еще нечто такое, что отпечаталось в моем сознании горящими буквами и затмевало все мои мысли и ощущения.
Голос. Голос ЦТХУЛХУ Я никогда не забуду голос гиганта. Как и его последние слова, которые он произнес незадолго перед тем, как закрыть врата и выплюнуть меня назад, в реальность:
— На этот раз я отпускаю тебя, Роберт Крэйвен, так как ты оказал нам услугу, — сказал он. — Но я предупреждаю тебя: если наши пути пересекутся хотя бы еще один раз, я уничтожу тебя, так как даже мое великодушие имеет границы. Никогда больше не вмешивайся в наши дела.
Книга седьмая
— Приготовьтесь, братья.
У Балестрано не только дрожал от волнения голос, но и движения выдавали его нервозность. Де Лорек, который очень высоко ценил в мастере выдержку и восхищался твердостью его духа, был поражен, наблюдая за стариком. Когда Балестрано медленно подошел к похожему на алтарь столу, его пальцы дрожали, а в глазах появился безумный блеск. «Скорее всего, — решил де Лорек, — сказывается напряженность обстановки. Хотя, наверное, и страх». Страх перед тем, что сейчас находилось в маленькой комнате без окон. Именно из-за этого на собрание были приглашены шесть самых именитых магистров ордена тамплиеров.
Это был страх перед сатаной.
Сарим де Лорек попытался отогнать тревожные мысли и обозвал себя дураком. Кристаллический предмет, стоявший на столе брата Балестрано, не имел ничего общего с антихристом ни в прямом, ни в переносном смысле. Скорее это было не что иное, как артефакт
[4]
расы невероятно сильных, но смертных существ — доисторических монстров, которых, за неимением лучшего названия, окрестили ДОИСТОРИЧЕСКИМИ ГИГАНТАМИ и которые по силе были равны богам.
Они не имели ничего общего с дьяволом.
Де Лорек часто задумывался об этом, и, как всегда, эта мысль не приносила успокоения, а, наоборот, лишь тревожила его.
— Подойдите ближе, братья.
Балестрано остановился, поднял руки вверх, сделал заклинающее движение над кристаллическим мозгом и закрыл глаза.
Шесть других магистров ордена тамплиеров подошли к нему и, взявшись за руки, образовали круг, в центре которого находился кристаллический мозг.
Коснувшись руки брата Лоскампа, де Лорек неожиданно вздрогнул. Рука тамплиера была холодной как лед, но в то же время неприятно влажной. Когда же де Лорек поднял глаза и встретился взглядом с темноволосым фламандцем, он заметил в нем ту же нервозность, которую, как ему показалось, он уже видел в глазах Балестрано.
Его немного успокоил тот факт, что и остальные магистры испытывали страх.
— Сейчас, братья, — прошептал Балестрано.
Де Лорек не знал и не смог бы объяснить, как это удается Балестрано. Хотя де Лорек и был одним из немногих тамплиеров, получивших степень магистра, он никогда не понимал природы дара, который отличал его и остальных в этой комнате от обычных смертных Сарим де Лорек был талантливым колдуном, как и все собравшиеся здесь рыцари, но не таким, как Балестрано или Лоскамп. Он лишь инстинктивно использовал силы, которыми обладал, и никогда не мог логически обосновать то, откуда у него эта сила взялась. Признаться, он никогда и не испытывал желания докопаться до истины.
Наблюдая за действиями Балестрано, де Лорек почувствовал, как что-то произошло. Невидимая энергия начала потрескивать в спертом воздухе комнатушки. Жуткий сине-зеленый свет озарил маленькое помещение. Не понимая, откуда он шел, де Лорек вдруг почувствовал мягкое прикосновение и невидимое движение других шести душ, которые, как и он, пытались войти в магическую волну кристаллического мозга.
Усилием воли де Лорек сумел унять дрожь. Насколько он помнил, нечто подобное происходило всего лишь два раза за всю историю ордена тамплиеров, когда собиралось столь представительное собрание, как и сейчас. Во время двух других встреч речь шла как минимум о спасении мира. А что же в этот раз?
— Брат де Лорек!
Голос Балестрано, словно нож, вклинился в его мысли, и Лорек вдруг испугался. От неожиданности он отпустил руку Лоскампа и повернулся к мастеру.
— Да, мастер?
Глаза Балестрано полыхнули гневом.
— Держи себя в руках, брат, — сказал он строго. — Перед нами стоит очень важная задача. От успешности нашей миссии зависит жизнь огромного количества людей. Приведи свои мысли в порядок и возьми себя в руки!
Де Лорек поспешно кивнул головой, снова схватил за руки стоящих рядом с ним братьев и шепотом извинился. Балестрано был прав: их задача слишком важна, чтобы он мог позволить своим мыслям бродить как им вздумается.
В маленькой комнате снова раздался еле слышный шорох и потрескивание магической энергии. Свет, пронизывая воздух, усилился настолько, что сначала стал ярче свечей, а потом пробился сквозь закрытые веки братьев. Франко-аравитянину показалось, что он чувствует едва ощутимую вибрацию. Затем свет стал пульсировать — сначала Медленно, потом быстрее и быстрее и наконец почти неистово — в ритме, похожем на стук огромного сердца.
