Несмотря на холодное, пронизывающее дуновение, которым наполнялся туннель, мой лоб блестел от пота, а ладони неожиданно стали влажными и липкими. Я так крепко держал факел, что пальцы сводило от боли. Мой взгляд постоянно блуждал по низкому сводчатому потолку, впивался в непроглядную тьму, пытаясь распознать очертания там, где были лишь пустота и мрак.
— Куда… ведет этот ход? — спросил я каким-то чужим голосом. Ужасная акустика подземного лабиринта исказила его, а дрожащее звучание выдавало мою нервозность.
Стэн Коэн, который шел всего в нескольких шагах впереди меня и почти полностью закрывал штольню своими широкими плечами, остановился, чуть повернулся ко мне и, прежде чем ответить, слегка улыбнулся.
— Вниз, мистер Крэйвен. Дальше и дальше вниз. Если быть более точным, к той части метрополитена, о которой почти никто не знает.
Я в недоумении уставился на светловолосого великана.
— Почти никто? Знаете, Коэн, я американец и не так давно в Лондоне, но метрополитен…
— Я догадываюсь, что вы хотите сказать, — прервал меня Станислас. — Они начали строить эту подземную железную дорогу лишь пару лет назад, да?
— Насколько я знаю, на сегодняшний день готова всего пара миль, — подтвердил я. — Но этот ход, о котором почти никто не знает, выглядит достаточно старым.
— Понимаю, — ответил Коэн. — Однако вы сами увидите, что я имею в виду. Пойдемте, у нас не так много времени.
И мы продолжили путь. Я старался идти как можно ближе к Коэну, и, несмотря на темноту и кучи мусора, которые делали продвижение вперед довольно рискованным, мы шли на удивление быстро. Я давно потерял ориентир, утратив при этом и ощущение времени, но чувствовал, что мы точно уже прошли больше мили.
Неожиданно Стэн Коэн остановился. Он приложил указательный палец к губам, потушил свой факел и дал нам знак, чтобы мы сделали то же самое. Я послушно бросил факел на землю и уже поднял ногу, чтобы наступить на него, однако в последний момент мне показалось, что я увидел череп, из пустых глазниц которого выкатываются черные волосатые крысы.
Я попытался отделаться от видения, но мне это не удалось, и в душе осталось глухое ощущение беспокойства, которое было еще хуже, чем настоящий страх. Мысль о том, что мы можем остаться здесь, в полной темноте, была для меня почти невыносимой. Но так должно было быть. Коэн подробно объяснил нам, насколько чувствительны они были к свету и дыму. Но о том, что с нами случится, если наш замысел не удастся, он предпочел не распространяться.
Признаться, я не нуждался в этом. Моей фантазии вполне хватило бы, чтобы представить себе все возможные и невозможные варианты.
— Ну давайте же! — нетерпеливо позвал Коэн.
Обреченно вздохнув, я наступил ногой на факел. В тот же миг темнота окутала нас, словно удушающее облако. А затем, словно вторая, более мощная волна, накатил и страх. Это было жуткое ощущение, потому что его даже нельзя было назвать страхом, какой мне не раз приходилось испытывать. Оно было до такой степени сильным, что мое интеллектуальное сопротивление перестало действовать. На какой-то миг я полностью потерял контроль над собственным разумом. Моя возбужденная фантазия начала рисовать мне такие вещи, которых здесь не было: шуршание, исходящее от больших волосатых тел, бродивших вокруг нас в темноте; тихий, но злой писк и шипение невидимых во тьме тварей, которые постоянно за нами наблюдали, нет, еще хуже… следили.
Я зажмурился и так сильно сжал челюсти, что услышал, как заскрипели зубы. От неожиданной боли на глазах выступили слезы, но именно благодаря болевому ощущению ужасные картины, которые возникли в моем воображении, исчезли. Несмотря на это, я еще несколько секунд стоял со сжатыми кулаками, прежде чем осмелился немного расслабиться и осторожно открыть глаза.
В первый момент я не увидел ничего, только кромешную тьму. Но затем мне показалось, что сквозь темноту пробивается слабый лучик зеленого света, правда где-то далеко, на неопределенном расстоянии впереди нас. Я услышал шелест и заметил, как рядом со мной двинулась тень. В следующее мгновение чья-то рука дотронулась до моего плеча.
— Все в порядке? — спросил Коэн.
Я кивнул, но только потом понял, что Коэн вряд ли увидел мой кивок в темноте, поэтому сказал вслух:
— Да.
Выпрямившись во весь свой рост, Стэн приблизился вплотную ко мне и сказал:
— Я знаю, что вы едва не сходите с ума от страха. Такое случается под землей почти с каждым. Даже со мной. Я бывал здесь уже много раз, тем не менее всегда повторяется одно и то же. — Он немного помолчал, а когда продолжил, голос его звучал по-другому, чуть мягче. — Я не знаю, почему так происходит, — тихо произнес Стэн. — Наверное, это связано с самими ходами. А может, и с каким-то газом, который есть в воздухе под землей.
Казалось, он и сам не верил в то, что говорил сейчас мне. Но его слова напомнили мне о том, что Коэн сказал раньше и о чем я почти забыл.
— Ходы? Раньше вы говорили…
— Я знаю, что говорил раньше, — прервал меня Коэн. — Пойдемте, будет намного проще, если вы сами увидите, что я имел в виду.
Он развернулся, схватил меня за запястье и повел за собой как маленького ребенка. Несмотря на почти полную темноту, он двигался с сомнамбулической уверенностью. «Или же, — подумал я, — у него были глаза как у кошки». Но скорее всего, Коэн-младший так часто бывал здесь, что знал буквально каждый квадратный сантиметр пути. Второе объяснение показалось мне более вероятным, чем предыдущее.
Когда мое терпение, казалось, уже исчерпало себя, странное сияние впереди стало быстро усиливаться и постепенно превратилось в мягкий зеленоватый свет, который был почти как дневной. Теперь штольня была освещена на расстоянии более пятидесяти шагов. А затем я увидел, откуда шел этот свет: ход простирался вперед так далеко, насколько мог видеть человеческий глаз, но где-то в двадцати шагах от нас в земле зияла круглая дыра, в которую легко мог пролезть человек, и именно из нее исходил этот зеленоватый, странно мерцающий свет.
Нет, мысленно поправил себя я, не исходил, а вытекал. Мне казалось, что это была наиболее верная характеристика для его описания. До того как я заметил этот свет в первый раз, он показался мне лишь странным, хотя уже тогда волнующим образом напоминал то дьявольское зеленое свечение, которое я видел вчерашней ночью на кладбище в Сэйнт Эймсе. Сейчас же он был просто угрожающим. Это был самый отвратительный свет, который я когда-либо видел. И хотя я очень хорошо знал, что физически такое невозможно, у меня возникло ощущение, будто этот свет двигается — медленно, словно исподволь, тяжелыми волнообразными толчками, как светящийся газ или вода. И наблюдать за этим процессом было очень неприятно.
— Что это? — спросил я.
Станислас Коэн резко остановился и, повернувшись, наградил меня гневным взглядом.
— Ведите себя тихо, черт возьми! — прошипел он. — Мы подошли к ним очень близко. — Он указал на шахту, которая виднелась на расстоянии не более трех шагов от нас. — Вы сможете спуститься туда?
