— А теперь быстрее! — прохрипел Рольф. — Пока он не ушел далеко!
Здоровяк проворно вскочил, схватил рюкзак, который лежал рядом с ним, и одним прыжком перемахнул через стену.
Мы побежали, даже не думая скрываться. Если бы Говард и обернулся, он вряд ли увидел бы нас за трепещущей серой массой, заполонившей всю улицу. Но Говард ни разу не обернулся; он целеустремленно шел к заброшенному дому и вскоре исчез в нем. Я не был уверен, но у меня сложилось впечатление, что, как только он вошел в дом, беспокойство насекомых усилилось. Гудение и хлопанье крылышек становились все громче, а в воздухе теперь было так много серой клубящейся пыли, что стало трудно дышать.
Рольф шел на несколько шагов впереди меня и, приблизившись к дому, прислонился к потрескавшемуся косяку двери.
— Говард… поднялся по лестнице наверх! — задыхаясь, прохрипел он. — Быстро. Я… пока осмотрюсь тут.
Я хотел было возразить, но Рольф грубо схватил меня за руку, затащил в дом и толкнул к лестнице, которая и правда вела наверх.
— Пять минут! — прокричал он. — И ни секунды больше! Помни об этом!
Я еще раз посмотрел на небо: полоска яркого дневного света стала еще шире. «Пять минут, — подумал я, — это слишком много». Но нам пришлось пойти на такой риск, чтобы дать шанс Говарду.
Пока Рольф открыл рюкзак и начал лихорадочно рыться в нем, я побежал вверх по лестнице. Сначала быстро, перепрыгивая за раз через две-три ступеньки, а затем, когда я уже поднялся на один этаж, медленнее и затаив дыхание.
Шаги Говарда я различил сразу: они раздавались прямо над моей головой. Мне показалось, что слышу и его голос, но я не был в этом уверен. Здесь, внутри дома, был отчетливо слышен звук от гудения и хлопанья многочисленных крылышек. Затем я услышал, как закрылась дверь и щелкнул замок, а потом раздался глухой грохот, как будто об пол ударили тяжелым предметом.
Нащупав рукоятку шестизарядного револьвера, который был у меня под пальто, я осторожно пошел дальше. По совету Рольфа, кроме отцовской трости, я взял еще и револьвер, хотя обычно отказывался от огнестрельного оружия. Но чувства уверенности, которое обычно давало оружие, на этот раз не было. Мои ладони стали влажными от пота.
Когда я продолжил подъем, лестница под моим весом заскрипела и задрожала, словно живое существо. Меня окружила темнота, чуть разбавленная бледными полосками серых мерцающих сумерек, которые прорывались через щели и дыры в каменных стенах. Я вновь услышал голоса, но теперь был уверен, что мне это не показалось.
Наконец я достиг короткого коридора, который всего через несколько шагов заканчивался прогнившей дверью. Именно из-за нее и доносились голоса. Один из них был незнакомый, а другой, естественно, принадлежал Говарду. Судя по всему, разговор шел на повышенных тонах. Я остановился, стараясь дышать как можно тише, а затем бесшумно подошел к деревянной двери и приставил ухо к ее потрескавшейся поверхности.
— Я сразу понял, что он пришел не сам, — сказал Говард. Его голос звучал взволнованно, но скорее гневно, чем испуганно. — И мне совершенно ясно, что он хотел сказать, — продолжил он. — Я здесь. Так что, черт возьми, вы еще хотите от меня?
— Не называй его имени вслух, брат Говард, — произнес другой, незнакомый голос. — Не греши хотя бы в последние минуты.
Говард резко рассмеялся.
— Прекрати свою глупую болтовню, брат, — с ударением на последнем слове сказал он. В его голосе послышалась такая злость, которой я еще никогда у него не замечал. — Тебе хорошо известно, почему я здесь. Вы хотели заполучить меня — пожалуйста! Но отзовите назад этих чудовищ, которых вы создали: они убили уже слишком много невинных людей.
— А ты совсем не изменился, брат Говард, — с упреком произнес незнакомец. — Когда же ты осознаешь, что линии судьбы уже предначертаны? На все воля Божья.
— Значит, на то, что из-за ваших… ваших чудовищ погибли невинные люди, была воля Господа? — взорвался Говард, гневно сверкая глазами.
— Попридержи язык, брат Говард! Осталось не так уж много времени, прежде чем ты предстанешь перед тем, кого ты сейчас порочишь. Да и упреки твои несправедливы… Я допускаю, что пострадали невинные люди, но виноват в этом ты, и никто больше. Если бы ты покорился судьбе, вместо того чтобы бегать от нее, то всего этого не произошло бы.
— Отзови их назад! — потребовал Говард, не обращая внимания на последние слова своего собеседника. — Ты не понимаешь, что делаешь! В городе живет шесть миллионов человек! Или их участь уже предрешена? Ты… ты проклятое чудовище!
Голос Говарда дрожал. Я еще ни разу не видел его таким взволнованным. Странно, но голос другого человека был совершенно спокойным и звучал почти весело.
— Ты не можешь что-либо требовать, брат Говард, — высокомерно заявил он. — Но даже если бы у тебя было это право, не в моей власти выполнить твое требование. Только тот, кто их создал, может вновь сделать их такими, какими они были. — Он злорадно засмеялся. — Ты пришел буквально в последнюю минуту, брат Говард. Даже терпение мастера имеет свои границы — тебе ли этого не знать. Пока еще эти мотыльки моли не более чем безобидные маленькие насекомые. Но как только солнце сядет за горизонт, они зароятся вновь.
— Вы… вы готовы сделать это опять? — возмущенно прохрипел Говард. — Вы хотите заполонить город этими чудовищами, чтобы убить одного-единственного человека!
— Казнить, брат Говард. Твой смертный приговор был объявлен давным-давно, и тебе не избежать справедливого наказания. Так же как и предатель ван дер Гроот, ты заплатишь за преступление, которое совершил.
— Ван дер Гроот? Что с ним?
— Я ликвидировал его. Попасть в тюрьму оказалось очень простым делом. Он предал наше дело так же, как и ты. А предатели долго не живут. В том, что происходит сейчас, виноват только ты, брат Говард.
— Но это… Это же просто дьявольский замысел! — едва сдерживаясь, глухо произнес Говард. — Как легко вы говорите от имени Господа и в то же время обрекаете миллионы невинных людей на смерть.
— Я не собираюсь обсуждать решение мастера, — сухо ответил незнакомец. — Ты можешь сам поговорить с ним, брат Говард. Если он согласится тебя слушать, конечно.
— Сам? — явно опешив, повторил Говард. — Что… что это означает?
— Он ожидает тебя, — ответил собеседник. — Не так далеко отсюда. И мы должны идти, пока его терпение окончательно не иссякло. Ты же знаешь, насколько нетерпеливым он может иногда быть.
— Он здесь? — хриплым голосом спросил Говард. — В Лондоне? Сам Девре здесь, в городе? Мастер животных пришел сам?
Мужчина тихо засмеялся.
— Да. Как видишь, дело касается не одного человека, брат Говард. Дело касается тебя. А ты — это нечто особенное.
Внизу подо мной что-то зазвенело. Сначала разбилось стекло, а затем, как мне показалось, раздался тихий треск. «Пять минут! — так сказал Рольф. — И ни секундой больше!»
