В середине восьмидесятых Имас стал именем нарицательным. Туда переводили также злостных нарушителей порядка и беженцев с других лагерей. В отдельных случаях это служило сдерживающим фактором — в следующий раз заключенный еще подумает, нагрубить тюремщику или все же не стоит, ведь в Имасе всегда недобор.
А потом рудники в околофортовой зоне иссякли, оставшихся заключенных рассредоточили по другим колониям. Форт больше десяти лет был предоставлен самому себе и неприкаянным душам тех, кто умер в его холодных стенах. Так бы и оставался, наверное, никому не нужный, если бы не отставные офицеры ОБВЕ, которые, посвятив жизнь этой сибирской аномалии, решили не уходить из Атри никогда. Один за другим они все переселялись в Имас, и вот — целый город. Правда, замкнутый, неприветливый, по старинке вызывающий трепет у путников и торговцев, которые ежели и осмеливались подойти к воротам, то, проведя кой-какой товарообмен, спешили побыстрее уйти оттуда и еще долго потом оглядываться, не зная, чего ожидать, но затылком чувствуя исходящий от этого страшного места холодок.
Окинул недоверчивым взглядом высившуюся на холме, окруженную широким рвом бывшую колонию и Кудесник. Все тихо, как и всегда. Ни стука топора, ни ржания лошадей, ни хохота мужичаг в это раннее время. До форта еще было далеко, верст шесть, не меньше, но ведь Коломино, например, слышно издалека. И на Корундово Озеро всегда без компаса выйти можно. А тут каменные стены и гектары пустой равнины, подобной дну пересохшего озера, вокруг никак не способствовали оживлению гранитного монстра.
— Ну и местечко док выбрал, — пробубнил Кудесник, переводя взгляд на поросший бурьяном автопарк бывшей военной части, расположенной на почетном расстоянии от форта (вояки старались держаться подальше от ночного свечения).
Да и автопарком назвать те пять ржавых боксов, — а вернее, лишь дугообразные каркасы от них, — валяющиеся моторы от грузовиков, кузова и прочий автохлам, не поворачивался язык. С пригорка, на котором стоял Кудесник, остовы боксов напоминали останки «оверкилем» залегшей на дно высохшего Аральского моря баржи, вокруг которой плавающими контактными минами замерли двигатели автомобилей. Впрочем, и море, и корабли Егор вживую видел лишь один раз, а потому ассоциация могла быть далекой от реальности.
Бродяга высунулся из пожелтевших зарослей по грудь, внимательно оглядел местность вокруг автопарка, прислушался к шелесту густой травы. Затем перетянул со спины «штайр», приложился к оптическому прицелу и в уме обматерил себя за то, что пожлобился купить бинокль. Присматривался, наверное, минут десять, пока зажмуренный глаз не начал болеть. Всяко не хотелось нарваться на засаду, если таковую кто-то ему приготовил. Затем, убедившись, что, похоже, все чисто, встал на ноги. С Имаса стрелять по нему не будут — это как пить дать. Во-первых, слишком далеко, а во-вторых, вояки не «понтуются» и просто так по людям никогда не палят.
Упер оружие прикладом в плечо и принялся насвистывать под нос мотив какой-то старой песни — возможно, чтобы продемонстрировать (если вдруг кто на него смотрит) свое бесстрашие или, что больше похоже на правду, заставить себя в него поверить.
Быстро присел, замотал головой, пригляделся к форту. Неужели в Имасе решили поразвлечься? Снайпера, чтоб нюх не терять, поработали? Нет, не похоже.
Попятился по скользкой земле и, не переставая насвистывать, быстро посмотрел острым взглядом во все стороны, цепляясь за каждый куст, каждую валяющуюся на земле обвитую травой железяку. Засада здесь была, и распластанные между боксами тела тому явное доказательство. Но вот откуда они? Были ли они с доктором? Или кто-то устроил засаду на засаду?
Все же никто на него не нападал, и Егор подумал, что если бы и вправду его решили убить или поймать, то не оставили бы трупы на открытом месте. Спланировали бы все куда грамотней, ведь это и смекалистому новичку по зубам. К тому же эхо стрельбы Кудесник не слышал, и поэтому вполне возможно, что этих людей убили здесь еще до того, как Герцен отправил ему сообщение.
Громко выдохнув, Кудесник снова взялся насвистывать, правда, уже более нервно, прежний мотив и начал спуск, поводя синхронно головой и стволом «штайра».
Восемь или десять бойцов, судя по одежде и погонам, из обычных вояк. Не отставники из Имаса — из ОБВЕ. Молодые совсем, лейтенанты, сержант, рядовые… Кровь на лицах еще не загустела, значит, недавно с ними расправились. Но… Что они здесь делали, в такой дали от периметра? И где следы перестрелки? Где пулевые ранения? Почему у них нет в руках оружия?
Кудесник обошел каждое тело, внимательно изучил характер ранений, с каждой секундой все больше убеждаясь, что никто здесь ни по кому не стрелял. Все случилось гораздо проще, быстрее и, как бы это сказать, знакомее ему. Их убили голыми руками. Всех одновременно. Не дав даже понять, что происходит. Не дав ни малейшей возможности оказать сопротивление. Беспощадно и хладнокровно. Убийца не желал демонстрировать им свою силу, не питался их страхом, не наслаждался их беспомощным состоянием. Когда они были еще живы, он не ходил между ними, извивающимися в агонии, с улыбкой на лице. Убийца — не маньяк, ему важна была только их смерть.
У сержанта смята грудная клетка, одному лейтенанту кто-то пробил череп, а другому, судя по неестественно вывернутой голове, сломали шею. Один из сержантов лишили нижней челюсти, еще одного, судя по всему, бросили спиной на железную конструкцию бокса, и он сломал позвоночник.
— Егор, — тихо позвал кто-то.
Звягинцев обернулся ко второму боксу.
Внутри, опершись спиной на колесо ржавого «уазика», сидел окровавленный доктор Герцен. Прежде чем подбежать к нему, Егор по привычке сначала осмотрел все вокруг — не заключительная ли это часть заманивающего в силки сценария? Но вокруг все было тихо, и тогда Кудесник поспешил к доктору, присел, осмотрел кровоточащую рану на груди и торчащий из нее ржавый железный прут.
«Не жилец», — мелькнуло в голове.
Профессор дышал тяжело и хрипло, глаза у него то и дело закатывались, кожа приобрела белесый оттенок.
— Кто это был, доктор? — прижав ладони к его щекам, не давая голове упасть на грудь, спросил Кудесник. — Как он это сделал? Вы видели, как это произошло?
— Твой и наш враг, — с трудом ответил Герцен. — Нет времени на… разговоры. Нужно действовать… быстро. Он знал, что мы идем сюда, но не знал… для чего. Его отвлек Лаваш, взял на себя, но вряд ли он сможет с ним управиться… — Профессор откашлялся. — Экспериментал обязательно сюда вернется. У тебя очень… мало времени.
— Что ему от меня нужно?
— Он — сильный противник, Егор, очень сильный… но он не такой, как ты… он зависим от инъекций, он силен только под их воздействием, а ты… А ты можешь быть сильным всегда…
— Док, что ему от меня нужно? — повторил вопрос Егор.
— Ты ему нужен и то, что в тебе… Не дай ему отнять это. Сейчас он в разы сильнее, но ты можешь победить его… Ключ спрятан под машиной, в этой смотровой яме… Введешь его и сам все поймешь… Надеюсь, что ты готов к полному синтезу, к последней контаминации, потому что этот ключ… — профессор снова закашлялся, — не учебный. Он откроет вентиль до упора, переведет твои внутренние силы в боевой режим… навсегда. Если ты справишься с тем, что выгрузит в тебя модулятор…
