— Мне жаль его, — грустно сказал Юрий. — Воин не должен погибать от руки тех, кого он защищал, только потому, что в мирной жизни его посчитали опасным.
— Ты добрый и глупый, Счастливчик. Но это даже хорошо. Должен же кто-то быть добрым, уметь прощать и терпеть. Иначе все мы станем Электронными Отмычками. — Девушка прижалась к его щеке своими губами.
— О, Ника, любимая моя… — короткие волосатые пальцы Лазарева легли на нежные запястья девушки, заскользили вверх, лаская ее плечи и грудь.
— Нет… — Управительница Жизни оттолкнула его и упала в кресло, сотрясаясь от рыданий. — Неужели ты хочешь взять меня сейчас, когда мое тело еще помнит его поцелуи, меня, испачканную спермой и слюной чужого человека, которому я отдавалась.
Генерал закрыл лицо руками.
— Я буду твоей, милый мой, когда снова почувствую себя чистой. Тогда у нас будет свадьба с цветами, улыбками, поздравлениями, подвенечным белым платьем и фатой в шесть метров, как у настоящей принцессы. И тогда я смогу любить тебя, как не любила никогда до и никогда после тебя. А сейчас уходи, слабым голосом попросила она. — Не нужно видеть меня такой.
— Я подожду, Ника. Столько, сколько ты скажешь. Я всегда любил тебя. Лазарев поднялся.
— Если хочешь, — девушка улыбнулась сквозь слезы, — можешь называть меня своей невестой.
— До свидания, маленькая. Невеста моя, — Юрий бросил нежный прощальный взгляд и вышел.
Джек отдыхал. Никто не дергал его повестками, никто не шипел вслед в душных приемных. Он много спал, медитировал, восстанавливая психическую энергию, вечерами сидел за расчетами, улыбаясь тому, что стояло за причудливой вязью семиполярной математики.
Он продолжал свои светские маневры, закрепляя свой успех. Капитан даже начал играть на бирже, но ощутил все то же противодействие со стороны. Но, поскольку противник был неискушен в финансах, не мог видеть даже на ход вперед, ответные действия носили грубый и топорный характер, от которых всю компьютерную систему взаиморасчетов из-за команд отмены лихорадило так, что она приближалась к предколлапсному состоянию.
Эндфилд же, обладая значительным свободным капиталом, мог работать под мизерные проценты и получать значительную прибыль. Его оппонент даже утроил мощность серверов Сети, чтобы переделки «задним числом» не так били по остальным. Капитан все же понимал, что для его деятельности нужна солидная «крыша».
Его как-то свели с президентом фонда помощи ветеранам — организации с льготным налогообложением, через которую все высшие чиновники и мафиози отмывали свои деньги. Эндфилд сделал солидный взнос и поучаствовал в паре заседаний совета фонда в некоей неопределенной роли.
Его предупредили, что черную форму лучше не надевать, поэтому Капитан был во фраке, на котором его боевые награды смотрелись опереточными медальками. Зато успех был полный. После того как Джек изложил свое понимание ситуации на рынках инвестиций и обрисовал меры по увеличению процента прибыли по меньшей мере в три раза, на него смотрели уже как на нового исполнительного директора.
Капитану были противны эти захребетники, летавшие по Баалграду на дорогих машинах с включенными мигалками, их пустопорожние разговоры под сигары и коньячок, помощь в разворовывании высокими покровителями средств, выделяемых государством на помощь ветеранам, полубандитская форма расчетов, когда, чтобы определить количество денег, кредитки взвешивали чуть ли не на торговых весах или просто определяли сумму наметанным глазом по размеру тары, куда была свалена наличность. Но только в этой среде он мог бесконтрольно оборачивать вместе с фондовскими значительные собственные средства.
Конечно, его противник пытался помешать, но все усилия эсбэшников натолкнулись на неявное, но четкое, организованное противодействие различных структур. Там, где дело касалось солидных барышей, политическая неблагонадежность уходила на сорок четвертый план.
Джек сидел перед камином, наслаждаясь язычками живого пламени, с бокалом вина в руке. Отсветы огня играли в хрустале, подсвечивая кроваво-красную глубину терпкого напитка.
Капитан вспоминал, как собрание фонда стоя аплодировало после сообщения совета о назначении его на должность исполнительного директора. Потом был банкет, и впервые набравшийся Эндфилд воспользовался автопилотом, чтобы добраться домой.
Его будущее было достаточно прозрачно. Растущее, как на дрожжах, состояние, работа по отмывке грязных, ворованных денег, попойки с нужными людьми, роскошь, скука, пустота, горький привкус предательства, избавиться от которого граф Концепольский не сможет до конца своих дней.
Включенный визор вполголоса бубнил светскую хронику. Начальник девятого управления СБ, генерал (Эндфилд не расслышал его имени), в скором времени сочетается законным браком с княжной такой-то. Джек внезапно вспомнил, что ему нужно решить один очень серьезный вопрос, который он постоянно откладывал. Капитан должен был наконец сделать предложение одной из княжон Беловых. Это было логическим продолжением той игры, которую он вел с этим семейством, одним из влиятельных и сильнейших родов на Победе.
Джек любил бывать у них, ценил тепло и уют этого дома, неспешный и хорошо продуманный порядок жизни, вечера, куда собирался весь клан, сердечную атмосферу этих встреч, ощущение некоей связанности с другими, незримой, но такой ощутимой поддержки, какую давало его присутствие там. Еще Эндфилд любил пообщаться с вдовыми тетушками. Они по-матерински распекали Джека за его мотовство, но тем не менее принимали подарки и цветы, которые он дарил почти искренне. Удовлетворение приносили результативные мужские разговоры в курительной комнате и за карточным столом, где Капитану, уже почти как своему, сообщали секреты высоких инстанций задолго до того, как они обретали силу циркуляров и распоряжений, решались вопросы вложения денег в его мероприятия на бирже и предлагалось участие в своих семейных проектах.
Нужно было лишь узаконить свое пребывание там, взяв в жены одну из дочерей хозяина — высокопоставленного чиновника министерства и удачливого коммерсанта, вокруг которого группировались все остальные члены обширного семейства. Старшая, Полина, высокая худощавая брюнетка, в трауре по умершему мужу, была предпочтительней. Джек понимал, что она никогда не будет его любить, храня внутреннюю верность погибшей любви. Зато старшая Белова никогда не стеснила бы его свободы и выполняла бы всегда условия молчаливого уговора, возникшего между ними с самого первого дня близкого знакомства: каждый уважает чужие понятия и не лезет во внутренний мир другого, помогает партнеру спокойно и комфортно идти по жизни.
Зато младшая, светловолосая Ангелина, в пику отцу и родственникам из юношеского бунтарства называвшая себя Энджи, была влюблена в него без памяти, первой серьезной любовью созревшей для взрослых чувств девочки. Она танцевала с ним по десять медленных танцев подряд, при каждом удобном случае воровала Джека с вечеринок, занимала его разговорами в зимнем саду, наполненными тонким эротическим подтекстом, бесцеремонно сажала его держать пасмы шерсти, с которых она мотала клубки для вязания, невзначай показывалась Капитану в сильно открытых купальниках и вообще готова была броситься на него, если бы не правила приличия для богатой, родовитой девушки.
