Звездолет спас ядовитый плотный воздух планеты, который с силой ворвался в изрешеченный бронекорпус. Подхваченная избытком детонирующего материала субстанция мгновенно вылетела и разрежилась, образовав гигантский, но неопасный для металлополевой брони огненный шар вторичной М-плазмы. Взрывная волна швырнула корабль на десятки километров вниз, так, что Медисон сумел выправить крейсер, только израсходовав последнюю энергию накопителей. Теперь они летели на крыльях, постепенно отставая от ударной волны, вдребезги разносившей старые, ветхие горы древней тяжелой планеты. Пожар в небе стихал, но поверхность на сотни километров, вокруг светилась вишневым цветом. Все умение, весь накопленный за долгую службу опыт вложил первый пилот, унося крейсер как можно дальше от эпицентра взрыва, от предательской трясины, в которую превратился камень. Полевая броня могла выдержать звездные температуры, но утонуть, быть погребенным, мучительно и медленно умереть под слоем медленно остывающей лавы после того, как спаслись от сверхтермоядерного жара полного распада, было гораздо хуже, чем мгновенно испариться в ослепительной вспышке взрыва…
Корабль пропахал борозду в полтора километра, прежде чем остановился. Компенсаторы кресла Джека отказали только на последней сотне метров, и перегрузка не превысила 14 g. Первому пилоту и штурману не посчастливилось, как ему, их расплющило ускорением при торможении…
Эндфилда спасло почти машинальное переключение накопителей скафандра, что категорически запрещалось, на компенсаторы кресла, за мгновение до удара. Теперь он остался с полностью обесточенной энергосистемой, слушая, как снаружи, все больше усиливаясь, раздается странное постукивание и вой.
Джеку надо было быстро уходить, несмотря на то что крейсер яростно колотило снаружи стихийными силами чудовищной планетарной катастрофы, вызванной падением их машины.
Раскаленный звездолет, словно торпедированное судно в морскую пучину, погружался в плавящийся под ним камень. Капитан собрал аварийный комплект, свой и своих мертвых товарищей, вынул из их скафандров накопители, упаковал в рюкзак из металлополевых волокон генератор и конфигуратор. Задержался, посмотрел на развороченные кресла, на висящие на ремнях разбитые скафандры, изнутри стекла были густо заляпаны красным.
— Боб, — обратился он к тому, что осталось от командира корабля. — Ты до самой смерти спасал нас и только о себе не позаботился. Прощай… И ты, Чен, прощай. Жаль, что не сообразил…
И уже в дверях, с трудом держась на вздыбленной палубе, сказал тихо:
— Простите меня, ребята.
Разбитый «Дракон» хранил колоссальные запасы жара. Деформированные стойки и переборки ярко светились. Там, где бушевала М-плазма, выжигая атомы из несокрушимого металлополевого композита, поверхности были в кавернах и сплошных дырах.
Эндфилд карабкался по свалке раскаленного добела металлолома, которая была раньше центральным коридором. По мере того как звездолет кренился, утопая в расплавленном базальте, ползти становилось все труднее. Наконец ему пришлось включить антигравы и двигатели.
Лавируя между рваными корпусами накопителей, искореженными кольцами нуль-установки, взорванными реакторами, которые сияли остатками звездного пламени, Джек добрался до достаточно большой дыры и покинул разбитый крейсер.
На поверхности бушевал ураган. Сильнейший ветер нес глыбы всех размеров и целые скалы над оплавленной взрывом поверхностью. Бешеная круговерть расколотого неба била ими, словно мстя за содеянное, в несокрушимую броню мертвого корабля. Поток грубо подхватил Капитана, дергая и кувыркая во все стороны, несмотря на включенную тягу моторов скафандра, тараня каменными бомбами поставленное на максимум защитное поле, потащил к эпицентру взрыва, сквозь ад кипящих, конденсирующихся газов и сталкивающихся глыб, постепенно поднимая в стратосферу. На большой высоте направление ветра сменилось встречным, сила его ослабела, и Джек смог управлять своим полетом.
Двигатели скафандра уносили Эндфилда все дальше и дальше. Снежная буря бушевала под ним, мельчайшие кристаллики замороженного метана вились в струях аммиака, постепенно осаждаясь огромными грязно-белыми горами.
Прошло довольно много времени, прежде чем Капитан выбрал место посадки в противоположном месту взрыва полушарии планеты, куда не добралась прямая термическая волна вспышки М-распада, лишь прошли горячие вихри взбудораженной атмосферы, расплавив замороженные газы на вершинах горных пиков. Джек приземлился на остатках ледника, посреди замерзающего озера жидких углеводородов.
Было темно, красный карлик — центральная звезда системы Крона недавно зашла за горизонт. Поверхность остывала, давление падало. По мере того как атмосфера Крона-4 конденсировалась на поверхности, звезды становились все более яркими и колючими, а тьма глубокой и непроглядной.
Капитан занялся монтажом антенн аварийного квик-передатчика, прижатый к поверхности непривычной полуторной гравитацией. Мыслей в голове не было, слишком много случилось сегодня.
Эндфилд торопился, с каждой секундой конвой удалялся на тысячи километров, и его шансы быть услышанным падали. Наконец он запустил приемо-передающий комплекс. В шлеме начались трески, шумы, потом идиотский бабский треп о шмотье и мужиках. Такого вообще не могло быть.
«Галлюцинация, — подумал он. — Этого еще не хватало».
Джек посмотрел вокруг: серый, неприглядный лед со всех сторон, темнота космической ночи сразу за границей светового круга от слабенького светильника, чужие звезды над головой. Понимая глупость того, что делает, стал монотонно повторять, меняя частоты: «Вызываю неизвестный передатчик! Вызываю неизвестный передатчик! Говорит второй лейтенант ВКС Джек Эндфилд. Жду ответа на частоте вашей передачи».
Из трещин стал выползать густой туман, что было совсем удивительно при температуре, близкой к абсолютному нулю, и остаточном давлении в одну десятитысячную стандартной атмосферы. Джек включил защитное поле на полную мощность, хотя уже истратил половину запаса накопителей. Туман проник под силовой купол, начал густеть, сверкая мелкими кристалликами. Капитан потерял способность удивляться, лишь вытащил из чехла тяжелый излучатель, прижался спиной к ледяной глыбе, активировал инфракрасные очки, локатор, зажег яркие, остронаправленные фары-искатели на шлеме, включил полевой индикатор и детектор биополей. Устало подумал, что нажмет на гашетку, как только получит сигнал присутствия.
«Если „они“ подойдут, выдерну чеку гранаты», — решил Джек. Внезапно мир вокруг потерял четкость, пропал свет, пропали руки. Эндфилд с усилием передвинул назад указательный палец и не увидел вспышки луча…
Зрение было круговым. Тела не было. Он висел в центре колоссального, заполненного светом пространства. Легкая дымка плыла в световых лучах. Потом, когда медленно проявились детали, Джек понял, что это не туман, не дым, а сложно сплетенная трехмерная сеть. В ее узлах висели почти невидимые в свете шары. Долгие годы эта картина всплывала, стоило ему только закрыть глаза. Шары прорастали человеческими телами, поглощая световую субстанцию, и мягкое зеленое свечение разливалась вокруг. Все отвратительные тайны человеческого существования увидел тогда Капитан. Увидел все явные и тайные пороки и слабости голой обезьяны, гордо именующей себя человеком, понял истинную подоплеку ее действий и мыслей. Разобрался, как управляется эта несложная биологическая конструкция, увидел приоритеты и истинный смысл жизни ее животной части. Осознал, какая она мощная, эта сторона, и что вся жизнь построена вокруг нее и для нее. Наблюдал, как искорки духа втаптываются ею в грязь, чтобы не мешать распущенным эмоциям вечно крутиться в порочном кругу грусти, страдания, надежды, радости, разочарования, вокруг совокупления и краткого срока жизни с ее малыми возможностями. Узнал, как фабрикуется счастье и несчастье, как человек сам себя ограничивает для поддержания своего ничтожества, чтобы следовать проторенным в старые времена путям. Видел, как, развиваясь и крепчая, древние смыслы пропитывают разум человека и его дух, навсегда отвращая от путей истинного света. Смотрел, как отрава старых энергий вливается в молодую жизнь, лишая ее возможности питаться Изначальным светом, делая ее своим слепком и обрекая на смерть в пустоте, после того, как система выпьет ее изначальный жизненный импульс. Видел, как больные и немощные тела поглощают жизнь из других, с ними связанных. Понял, как энергия мысли и воли течет по нитям от одних тел к другим, превращая их в тупые орудия для несложной работы. Смотрел, как толстые нити паразитных связей оплетают людей, заставляя их отдавать силы и саму жизнь в обмен на глупые и сумасбродные Идеи, возможность совокупляться и жрать, направляя свое существование по несложным, навязанным самой системой образцам, все больше становясь слепком функций, застойной ямой болезней и могилой изначально заложенного разума. Наблюдал бесчисленные смерти и новые рождения к новым страданиям. Ему стали ведомы пути и цвета истинных энергий, известны точки концентраций силы, откуда вечноживые Управители Жизни распределяли ее по своему разумению. Джек узнал всю историю существования человеческого рода, смотрел, как целые гроздья жизни рассыпались и вновь становились Первородным светом, когда счет безумств оказывался тяжким даже для бессмертного духа. Видел он и свою жизнь, простенькую и не слишком удачную. В тот день Эндфилд навсегда потерял возможность быть веселым, глупым и беспечным. Понимание совокупности связей мира забрало у него спасительное невежество, которым слабый разум пытается прикрыть свое несовершенство.
