«Такова жизнь, – подумал Йёю с философским цинизмом. – За все приходится платить. За красоту, за ум, за право прожить длинную жизнь».
Они уже почти достигли вершины подъема, и Йёю понял вдруг, что старость уже заглядывает в его глаза. Нет, он не устал и даже не запыхался. Физически в свои сто сорок два года он был все еще крепок, но вот душевно… Он поймал себя на том, что вопреки твердому запрету, который он наложил на мысли об актуальном, подсознательно все время возвращается к среднему Ё, и место, где они оба оказались сейчас, играет в этом отнюдь не последнюю роль. Это была слабость. Йёю рассмотрел ее с честным вниманием и пришел к выводу, что, во-первых, следует возобновить ментальный тренинг, а, во-вторых, «бегая от солнца, станешь тенью». Нечего делать вид, что ты можешь не думать об этом, если ты все равно об этом думаешь.
Не раз и не два за эти семьдесят лет возвращался он к тому, что произошло тогда. Вернее, не произошло. А еще вернее, случилось так, как случилось.
Он не открыл секрета Ё никому. Даже старый император не знал, какое открытие совершил Йёю на его деньги и его именем. Обычно Йёю долго обдумывал, но быстро делал. Так было и на этот раз. Решение было принято, и Йёю стал искать уместный способ его реализации. Случай открыл перед ним «лазоревые врата», «удача заглянула ему в глаза», и «заря осветила путь». Впрочем, он и сам приложил некоторые усилия к тому, чтобы однажды агент 17—36, собиравший столичные сплетни, сообщил между прочим, что жемчужный господин Ё Чжоййю внял уговорам кавалерственной дамы Эй и согласился подняться на вершину холма Чшарцша'ш. Эй Благочестивая, известная столичная психопатка, но притом женщина влиятельная и неглупая, умевшая извлекать пользу и из своего религиозного фанатизма, и из своих истерических выходок, уговорила среднего Ё «сделать жест, достойный истинного аханского дворянина». Речь шла об обряде дефлорации шестой дочери княгини Яай Тчу, и княгиня – еще одна городская сумасшедшая – желала, чтобы это знаменательное в жизни каждой женщины событие произошло именно в храме, посвященном принцессе Сцлафш, именно в ночь Темной Луны, и именно с одним из первых мужчин Поколения. Ё, несомненно, таковым и был. Более того, он был таким кандидатом в восприемники, о котором Яай Тчу – жена председателя верховного суда империи – могла только мечтать. Чем купила Эй самого Ё, Йею не знал, да и не интересовался. Что-нибудь да предложила. За так такие дела не делаются, особенно на этом уровне. Но между прочим, история была занятная, она демонстрировала, что кликушество тоже может стать инструментом власти. В умных руках, разумеется.
Узнав о его согласии, Йёю понял, что сам Айн-Ши-Ча заглядывает ему через плечо. Лучшего места и времени для встречи и спокойной беседы и желать было нельзя. Храмы Чшарцша'ш могли рассматриваться, как лучшее место для интимной беседы, потому что они принципиально не прослушивались. Это во-первых, а, во-вторых, феномен присутствия в храме был интересен тем, что, по определению, находясь на виду у всех, ты всегда имел возможность уединиться с любым другим присутствующим, чаще все-таки с присутствующей, и никто не заметил бы этого, потому что просто не обратил бы внимания. Естественное не бросается в глаза, ведь так?
Йёю не стал смотреть на то, как лишается девственности будущая ректор Тхоланской Академии, таких сцен он видел в этом храме достаточно, чтобы знать – ничего интересного ни для Ё, ни для юной Тчу, ни для зрителей не будет. Рутина ортодоксального видения мира, и ничего более. Йёю провел немного времени сначала с одной малознакомой девушкой, пришедшей сюда в поисках приключений, а потом с другой, на этот раз хорошо ему знакомой – третьей женой его собственного отца – и наконец, улучив момент, перехватил Ё, спускавшегося в одиночестве от верхних бассейнов к нижним.
Ах, как славно они поговорили в тот день! Какая интересная, по-настоящему сложная и поучительная во всех смыслах беседа построилась во взаимодействии с Ё. Ё, которого Йёю до того лично почти не знал, оказался тонким и воспитанным собеседником, способным строить диалог сразу на двух уровнях, вплетая в него дивный орнамент третьего уровня – подтекста. Йёю даже стал сомневаться в собственных выводах, встретившись с замечательным примером истинно аханской образованности, но факты упрямая вещь, не так ли? И в конце концов, они пришли к некоторому взаимопониманию, которое должно было еще созреть, конечно, и наполниться содержанием, но уже теперь сулило обеим сторонам немалые выгоды.
Из храма Чщарцша'ш Йёю унес с собой два чувства, достойные быть запечатленными в самых секретных разделах его «архива»: чувство симпатии к Ё Чжоййю, кем бы ни был на самом деле этот человек; и чувство удачи, которую Щедрая Богиня «положила прямо в его кошелек». Увы, если первое из этих чувств могло еще длить свое существование хотя бы в сфере светлых воспоминаний, то второе… Через несколько дней из сводки обер-префекта империи Йёю узнал о трагической гибели его светлости среднего Ё и других находившихся на борту его яхты лиц.
Семьдесят лет после этого Йёю задавал себе вопрос, что это было? Он провел тщательное расследование. Он не жалел ни людей, ни денег, но в данном случае продвинулся ничуть не дальше, чем полиция и страховое общество, изучавшие, каждый по отдельности и со своей точки зрения, трагедию, случившуюся в небе далекой планеты. Йёю оставалось лишь признать, что или все было именно так, как утверждала полиция, или здесь имела место игра такого уровня, что даже он не мог сделать в ней своего собственного хода. Со временем Йёю стал все больше склоняться к первому варианту, но теперь, когда Ё неожиданно вернулся – через семь десятилетий! – он вынужден был пересмотреть свои прежние выводы. А вопрос, волновавший его тогда, теперь обрел новый смысл и новый контекст. Итак, что же произошло тогда, семьдесят лет назад?
За прошедшие недели осторожно активированная сеть никогда официально не существовавшей Собственной Информационно-Аналитической Палаты двадцать третьего императора Ахана принесла Йёю немало материала для размышлений. Во-первых, без особого удивления, впрочем, он узнал, что делом Ё занимаются одновременно полиция, Железная Башня и контрразведка флота. О результатах флотского и полицейского расследований он был осведомлен. О выводах Железной Башни ему сообщила Цо.
Йёю взглянул на женщину, опередившую его на несколько метров. Сейчас она рассматривала «Золотую мозаику» – сорок третье совокупление Сцлафш: принцесса и Младший Лев – и была погружена в свои мысли, а были или не были эти мысли связаны с содержанием картины, знать Йёю было не дано. «Во что же мы играем с тобой, сладчайшая Цо?» Или это Башня играет с ним? А смысл?
Йёю любил загадки, но эту следовало оставить на потом.
«А дело Ё? – спросил он себя. – Не из того же ли оно ряда, что и явление Цо?» И не следует ли и его «записать» в загадки, которые будут конечно же решены, но не теперь, а тогда, когда он узнает больше? И все-таки не думать о Ё он сейчас не мог.
Итак, что же узнали дознаватели? О, они узнали многое, и все это многое непротиворечиво указывало на то, что его светлость Ё и его друзья и в самом деле провели семьдесят лет в стазисном поле. Если это правда, то «анализ» Йёю, сделанный им, чтобы оказать услугу вернувшемуся с Посмертных полей сероглазому, мог оказаться близок к истине. В конце концов, два заговора могли наложиться один на другой, и Ё мог пострадать не из-за своей принадлежности к Легиону, а из-за того, что его Маска участвовала в сложных династических играх империи. В этом случае его спутники почти стопроцентно оказывались именно теми, за кого себя выдавали, вернее, кем были на самом деле. Данные Йёю такому выводу не противоречили – он успел проверить их биографии – и то, что творилось вокруг Ё и полковника, показывало, что и другие силы признали в них их же самих. Впрочем, именно то, что клан Ё так резко отреагировал на возвращение среднего Ё, ставило под сомнение и полковника и остальных. В конце концов, Йёю как никто другой знал, что при должном умении и достаточных средствах обмануть можно любого. Наверное, даже богов.
