Семёныч снова поднялся, взял стул и подпёр им дверь. На глазах ошарашенного Антона снова подошёл к рюкзаку, достал оттуда банку тушёнки и раскрыл её.
– Тебе не предлагаю, – спокойно констатировал старшина, с удовольствием почавкивая. – У меня запасы маленькие, а тебе и каша съедобной показалась.
В общем, всё шло тихо и спокойно.
Инспектор почти не выходил из рубки управления, побаиваясь Семёныча, а старшина игнорировал всё происходящее вокруг в пользу пасьянсов, потому первым растение заметил Прокофьев. Он как раз возвращался из «душа», когда заметил в углу серебристо-зелёные побеги, похожие на проводки. Тогда он не обратил на них внимания. А зря. Наутро маленькие побеги превратились в сплошную сеть и оплели целую стену.
Семёныч, Прокофьев и Гинапан стояли и чесали головы, глядя на эти заросли.
– Это откуда? – спросил старшина, глядя на пилота.
– Не знаю. – Инспектор пожал плечами. – Нужно поставить вокруг него ограждение.
– Зачем?
– Как это зачем? Чтобы никто не повредил случайно! Это же растение! Я обязан его защитить! Растения – моя семья! Братья и сёстры мои меньшие!
– Правду говорят, в семье не без урода, – тихонько произнёс Семёныч.
– Я так понимаю, вы сейчас не про растение? – уточнил Антон.
– Само собой.
Сержант не стал спорить. Чем дальше, тем больше он соглашался с данной Семёнычем оценкой умственных способностей инспектора. Но сейчас были дела поважнее.
– А это только меня смущает, что здесь нет почвы? – спросил Антон. – Как оно растёт?
Старшина протянул руку сквозь заросли к стене.
– Вы что делаете! – заорал Гинапан. – У вас нет лицензии на работу с растениями!
Игнорируя инспектора, старшина вытянул руку и продемонстрировал коричневую пыль на пальцах.
– Ржавчина? – спросил Антон.
Семёныч молча отряхнул пальцы и повернулся к Гинапану:
– Как вы думаете, откуда здесь взялось это растение и как оно растёт?
– Как только прилетим на Форесту, специалисты выяснят происхождение данного, крайне любопытного экземпляра флоры.
– А вы сами определить не можете? – спросил Семёныч. – Вы же вроде как специалист.
– К сожалению, я не могу дать полноценный анализ. Слишком быстро меняются классификации, видовые различия, групповые принадлежности. Каждый день на дальних планетах открываются всё новые виды и подвиды. Вы хоть представляете, сколько растений появляется ежедневно? Мой… коллега Пулькус… – Прокофьев заметил, что имя своего коллеги Гинапан произнёс с отвращением и ненавистью. – За последний месяц обнаружил аж четыре новых вида! Микрофиал Пулькуса – растение размером в два миллиметра и с цветком в три микрона; флоразит Пулькуса – растение, растущее внутри стеблей других растений; хлорезея Пулькуса – водоросли, живущие лишь в нашатырном спирте, и плесень Пулькуса, растущая почему-то исключительно на футбольных мячах! Так что я затрудняюсь ответить, что это за растение.
Семёныч, хитро улыбающийся с того момента, как услышал про Пулькуса, заговорщически наклонился к инспектору и сказал:
– А что, если это что-то новое? Может, вы покопаетесь в справочниках? Ведь если вы установите вид этого растения, его точно назовут вашим именем.
Глаза инспектора засияли.
– Да! Это то, что мне нужно! Теперь мой коллега будет знать, как хвастаться своей плесенью Пулькуса! Я собью с него спесь!
Семёныч помахал рукой в спину быстро удаляющемуся инспектору и повернулся к Прокофьеву:
– А тебя эти растения тоже радуют?
Сержант пошевелил пальцем один из ростков; на пальцах остались следы какой-то густой прозрачной жидкости.
– Они меня пугают, – честно признался Антон.
– Меня тоже.
Старшина постарался приглядеться между стволами.
– Вся стена проржавела.
– Но как это могло случиться? При той стерильности, которая здесь… Была.
– Вот и я о том же.
Семёныч сунул руку в глубь зарослей и выдернул из стены небольшой побег. На маленьких влажных корешках налипли куски ржавчины.
Прокофьев разглядывал густую растительную слизь на пальцах, потом провёл пальцами по стене и пригляделся. Очень скоро металл, покрытый слизью, потерял свой блеск, потускнел и начал приобретать рыжеватый цвет.
– По-моему, это растение окисляет стену, – задумчиво проговорил старшина. – Видимо, именно из продуктов окисления оно и получает питательные вещества.
– Что ж получается?
– Ну, если говорить по-научному, то эта хрень пожирает стены корабля?
Семёныч пригляделся к участку стены, замазанной слизью, выделяемой растением.
– Быстро ржавеет. Это растение до добра не доведёт. Нужно его уничтожить.
– Я тоже так думаю.
Они не заметили, когда Гинапан появился в каюте.
– Уничтожить? Растение? Да вы такие же, как этот Безумный Деморализатор Вольномыслящих Насекомых!
Инспектор выхватил пистолет и направил его на гаишников.
– Сдать оружие!
Семёныч с Прокофьевым переглянулись и решили, что в героическом порыве бросаться на вооружённого фанатика не стоит.
Оба аккуратно, чтобы не раздражать ненормального инспектора, достали стазис-пистолеты и бросили их на пол перед Гинапаном.
Инспектор оттолкнул их ногой к увитой растением стене.
– Спокойно, – Семёныч поднял руки. – Сначала нужно во всём разобраться.
– Долетим до места назначения – суд разберётся!
– Да мы можем не долететь! – сорвался Семёныч. – Эта хрень пожирает перекрытия! Если оно доберётся до внешней обшивки…
– Ну и пусть! Если выживет растение – наша смерть не будет напрасной! О вьюнке Гинапана узнают все! Я впишу своё имя во все справочники по ботанике!
– Ты впишешь своё имя в надгробную плиту!
– Молчать! – рявкнул Гинапан. – И шагайте в камеру!
Заключённый спал, когда в камеру под конвоем вошли гаишники. Он открыл глаза, подёргал себя за мочку уха и сел на кушетке.
– Добро пожаловать в мою скромную обитель. А вас сюда за что? – спросил заключённый, когда дверь камеры закрылась за гаишниками.
– Заткнись, – буркнул Семёныч и повернулся к Прокофьеву: – У нас большие проблемы. Даже если мы долетим до Форестии, мне не улыбается оказаться на скамье подсудимых.
– И вы тоже? – спросил Фридрих Клипс. – И что же вы сделали? Наступили на любимого тараканчика инспектора? Сели на его любимый кактус? Закусили его любимым фикусом?
– Да ладно вам, – ответил Антон Семёнычу, игнорируя заключённого. – Главное – долететь. А там нас кто угодно признает невиновными!
