Он героически сражался на войне. Теперь он попал совсем в другой мир. Вполне естественный шаг вперед, но не всем бывшим военным удается гармонично пережить столкновение с мирной действительностью и ее скрытыми опасностями.
Неужели именно это так сильно ожесточило его? Он всегда был сложным человеком, но те мрачные глубины, которые она чувствовала в нем сейчас, появились по причинам ей пока неизвестным.
Лейла с трудом произнесла:
— Я говорила о твоей коже. Она такая… — «Гладкая, загорелая и нежная… Мне так хочется к ней прикоснуться». — Загорелая. Кто-либо другой в подобной ситуации был бы бледным, как призрак.
— Вряд ли ты видела людей, потерявших много крови, до настоящего момента.
Она ускорила шаг, чтобы перехватить его взгляд.
— Ты ошибся. Я работала волонтером в скорой помощи во время учебы в колледже Зохаида.
Ей снова удалось его удивить? Блеск его глаз подсказал ей именно это.
Он удивился, что ее матери при всех стараниях не удалось сделать из нее изнеженную принцессу?
— Тогда ты должна знать, что большое количество крови лишь выглядит ужасно. Во мне все еще более чем достаточно этой жидкости, циркулирующей по телу и выполняющей свою работу. Более того, потеря крови — это всегда обновление.
На этот раз у Лейлы открылся рот от удивления.
— Обновление?
— Прежде чем ты задашь этот вопрос, спешу ответить. Я не наношу себе увечий намеренно. Но когда это случается, я пытаюсь найти в боли положительную сторону. — Медсестра права. Он не похож на обычного человека. — Я все еще тебя не убедил, хотя твое волонтерское прошлое говорит тебе об обратном.
— Я просто не могу перестать думать о том, что все могло закончиться гораздо хуже.
— Перестань изматывать совесть.
В этом он ошибся. Ее не мучило чувство вины. Она просто боялась за него, хотя и понимала, что опасность уже позади.
Рашид вздохнул:
— Как мне тебя убедить, что я выживу? Поверь, я не собираюсь покидать этот свет в ближайшие лет пятьдесят.
— Я уж прослежу, — пробормотала она.
Он наградил ее очередным взглядом искоса, на этот раз еще более долгим. Они молча вышли из больницы на морозный воздух.
Лейла с трудом поборола желание взять его за руку, когда они переходили дорогу. Одно дело — привезти его сюда и дождаться, пока его отпустят, совершенно другое — позволить себе этот интимный жест. Она не хотела снова видеть удивленный изгиб его бровей.
Но все же она его увидела, когда поспешила сесть за руль. Рашид неподвижно стоял около машины. Лейла опустила окно и сказала:
— Садись уже.
— Может, поедешь к себе домой вместо того, чтобы раздавать указания мне?
— Я отвезу домой тебя.
Выпрямившись, Рашид засунул руки в карманы пальто, давая тем самым понять, что готов отстаивать свою позицию.
— Наш договор не был настолько продолжительным. Он окончился в тот самый момент, когда тебе сообщили, что мое ранение вполне безобидно.
— То есть твоя рана была не настолько серьезна, как ранения в боях, и потеря крови не очень значительна. Но швы должны сейчас очень болеть, учитывая то, что ты снова изображал из себя супергероя и отказался от анестезии и обезболивающего. И даже если ты обладаешь сверхъестественными способностями, я настаиваю на том, чтобы отвезти тебя домой. Более того, я не просто доставлю тебя до дверей. Я собираюсь зайти к тебе.
Это сразило его наповал. Он замер, затем наклонился и посмотрел ей в глаза.
Наконец, Рашид медленно и четко заговорил:
— Я участвовал в трех войнах, принцесса. Я сбился со счета, сколько именно вооруженных конфликтов мне пришлось урегулировать. Не говоря уже о других миссиях, из которых казалось невозможным выбраться целым и невредимым. Каждый раз у меня был всего один шанс на миллион. Я видел ужасающие вещи, я делал их, мне делали их. Поэтому единственное, чем является для меня пара дюжин шрамов, — это чувство ностальгии по полю боя. Уверяю тебя: до кровати я доберусь.
Лейлу бросило в жар от его слов. Сколько же женщин боролись за то, чтобы оказаться там с ним? И сколько женщин было удостоено этой чести?
Она поспешила закусить губу, пытаясь избавиться от откровенных образов.
— Уверена, ты способен удержать весь мир на своих плечах, Атлант. Но это не значит, что ты должен это делать, по крайней мере один. Что бы ни случилось, сегодня я не оставлю тебя в одиночестве. Ты получил эти шрамы, защищая меня. Их можно считать и моими, поэтому я тоже имею право голоса в их защиту. Ты считаешь их незначительными и даже ностальгическими. Но для меня они — повод для внимания и беспокойства. Возможно, для тебя единственный повод для беспокойства — военные действия, но меня на данный момент очень беспокоишь ты. Поэтому тебе стоит смириться, сесть в машину и позволить мне отвезти тебя домой.
Лейла была готова поспорить на что угодно, что с Рашидом впервые разговаривали в подобном тоне.
Когда он наконец обрел дар речи, его голос зазвучал ниже на целую октаву, хотя это и казалось невозможным.
— Мне, правда, не надо…
— Я знаю, что тебе ничего ни от кого не надо. — Теперь, когда ей удалось вывести его из привычного равновесия, она приготовилась нажать на последний рычаг управления и сломить наконец его железное сопротивление. — Я знаю, что ты всегда заботился о себе сам, даже в самые худшие и трудные времена. Но сегодня все будет по-другому. Сегодня я позабочусь о тебе.
Глава 3
Лейла перешла границы дозволенного.
И, судя по враждебному взгляду Рашида, сильно переборщила. Наверное, стоило убедить его идти домой пешком, вместо того чтобы уговаривать сесть в машину.
Она слегка наклонилась вперед, чтобы посмотреть ему в глаза:
— Если ты вызовешь такси, я поеду за машиной. Если решишь идти пешком, буду медленно ехать за тобой. Или выйду и пойду вместе с тобой. Я буду везде следовать за тобой.
Рашид не верил своим ушам.
Она улыбнулась. «Проведи со мной немного времени и, если верить моей семье, услышишь много невероятного».
И прежде чем она сказала что-то еще, он оказался в машине. Лейла так и не смогла понять, как он так быстро и бесшумно сделал это. Интересно, этому его научили в разведке? Или он уже обладал всеми этими способностями, когда стал бесстрашным и опасным воином?
Закрыв окно, он предоставил ей лицезреть свой профиль. Его идеальное лицо не мог испортить даже шрам.
Он был нереально красив.
Единственное, что огорчало Лейлу, — это то, что он сбрил свои великолепные волосы. Она всегда радовалась тому, что он отращивал их до определенной длины, позволяя ей любоваться шелковистой мягкостью и переливчатым каштановым цветом. Когда ей было двенадцать или тринадцать, он собирал волосы в хвост. И она с нетерпением ждала того момента, когда он снова распустит их.
