Боже ты мой, конечно, я знал, что наша Земля – песчинка в
необъятных просторах Вселенной, и в свете этого походы Александра Македонского
несколько смешили меня, но сознание того, что мы вообще явление
«маловероятное», на какое-то время поразило меня, да и сейчас поражает, когда я
об этом думаю. Стало быть, все это чудеса чудес? Бесчисленные исключения из
правил, игра алогичности? Например, чудо апельсина. Случайные переплетения
маловероятных обстоятельств, и на дереве вырастает именно апельсин, а не
граната-лимонка. А человек? Подумайте об этом, умники. Вы же ученые, вы же
знаете все это лучше меня, ну, так подумайте.
– Катя, ты чудо! – сказал я ей.
– А ты чудо-юдо, – засмеялась она.
– Я серьезно. Ты исключение из правил.
– Это я уже слышала, – улыбнулась она с
облегчением, переходя к веселости и легкости наших прежних отношений.
– Ты есть случайное переплетение маловероятных
обстоятельств, – с дрожью в голосе проговорил я.
– Отстань, Колька! Ты тоже переплетение.
– Конечно. Я тоже.
– Ого! Ты слишком много о себе возомнил.
– Пальчики твои, пальчики… – забормотал я, –
маловероятные пальчики, ты моя милая… Я хочу тебя поцеловать.
– Ты, кажется, совсем того, заговариваешься, –
слабо сопротивлялась она. – Колька, это нечестно, посмотри, сколько народу
вокруг.
Боже ты мой, вот две случайности – я и Катя, и случайность
свела нас вместе, и мы случайно подходим друг другу, как яблоко яблоне, как
суша воде, но вот – мы не можем даже поцеловаться на глазах у людей, и, видно,
это действует какой-то другой закон, не менее удивительный, чем закон
случайностей.
Кто-то дернул меня за плечо.
– На минутку, Калчанов, – сказал мне потрясающего
вида силач без шапки и без шарфа. – Ты полегче, Калчанов, –
проговорил он, глядя в сторону и массируя свои предплечья, – кончай тут
клинья подбивать, понял?
Тут я вспомнил его – это был Ленька Базаревич, моторист из
партии Айрапета.
– Понятно, Леня, – сказал я ему, – ты только
не задави меня, Леня.
Я увидел, что к нам приближается Сергей Орлов. Два таких
силача на меня одного – это уж слишком. Я представил себе, как они вдвоем взяли
бы меня в оборот, вот вид я бы имел!
– Можешь смеяться, но я тебе сказал, – предупредил
меня Леня и отошел.
Чудаки, возможно, вы хорошие ребята, у каждого из вас свой
джентльменский кодекс, но мне ведь только бы с самим собой совладать, со своим
кодексом, и тогда, силачи, приступайте к делу, мне не страшно.
Сергей подошел.
– Вот что, – сказал он, – тот человек, мой
знакомый, – директор этой столовой.
– Потрясающий блат, так ты тогда займи столик, –
сказала Катя. – Говорят, там есть даже коктейли.
– Точно, – сказал я, – я там как-то
веселился. Коктейль «Загадка», мечта каботажника.
– Столик – это ерунда, – сказал Сергей, – Он
нам устраивает апельсины. Пойдем, – потянул он за руку Катю, – хватит
тебе в очереди стоять.
Катя нерешительно посмотрела на меня.
– Идите, ребята, – сказал я, – идите, идите.
– Ты не идешь? – спросила Катя и освободилась от
рук Сергея.
Сергей прямо сверкнул на меня очами, но сдержался.
– Пойми, – сказал он мне, – просто неудобно
нам здесь стоять. Здесь много наших рабочих.
– Ага, – кивнул я, – авторитет руководителя,
принцип единоначалия, кадры решают все.
Катя засмеялась.
– А о ней ты не думаешь? – спросил Сергей.
– Нет, я на нее чихать хотел.
Катя опять засмеялась.
– Иди, Сережа, а я тут с этой бородой расправлюсь.
– Тут матом ругаются, – как-то растерянно сказал
Сергей.
Катя прямо покатилась со смеху.
– Ничего, – сказал я, – мы с ней и сами
матершинники первостатейные.
Он все-таки ушел. Ему, видно, очень нужно было уйти. Я даже
пожалел его, так ему не хотелось уходить.
– Смешной он у нас, правда? – сказала Катя, глядя
вслед Сергею.
– Он в тебя влюблен.
– Господи, как будто я не знаю!
– Ты про всех знаешь?
– Про всех.
– Нелегко тебе.
– Конечно, нелегко.
– А туфельки? Ты их забыла в тот вечер, когда в клубе
выступала Владивостокская эстрада.
– А, вспомнил! Ведь ты в тот вечер увлекся «жанровыми
песнями»…
– Должен же я иногда…
– Фу-ты, какой идиотизм! Конечно, ты должен. Мне-то
что!
– Катя!
– Мы танцевали у Сергея. Все было так романтично и
современно – освещение и все… Потом я влезла в свои чеботы, а туфли забыла. Он
не такой нахальный, как ты.
– Я нахальный, да?
– Конечно, ты нахал. Запроси Владивосток, и тебе
ответят, кто ты такой.
– А он душевный, да? Все свои горести ты ему поведала,
правда? Такой добрый, благородный силач.
– Коленька! А как же дальше мне быть?..
– Пойдем погуляем.
Мы вышли из очереди и взобрались на бугор. Отсюда была видна
вся бухта Талого и сам городок, до странности похожий на Гагру. Он тянулся
узкой светящейся линией у подножия сопок. Обледенелая, дымящаяся, взявшаяся за
ум Гагра.
– Ну и ну! – воскликнула Катя. –
Действительно, он похож на Гагру, и даже железная дорога проходит точно так же.
– Только здесь узкоколейка.
– Да, здесь узкоколейка.
В сплошной черноте, далеко в море, работала мигалка,
зажигалась на счет «шестнадцать».
– Встретились бы мы в Гагре два года назад.
– Что бы ты тогда сделал?
– Мы были бы с тобой…
– Ладно, молчи уж, – сердито сказала она.
