– Добро пожаловать, – произнесла она. – Чувствуйте себя как дома… сын мой.
Слова были сказаны, хотя у нее перехватило горло. Ида украдкой глянула вверх и увидела, что его лицо бледное и напряженное… и надменное. У него был лоб и нос Генриха, но карие глаза, как у нее, и мужская версия ее подбородка. Ей хотелось ощупать его черты, но она сознавала, что это слишком интимный жест. От ребенка, которого она пеленала, над которым сидела и молилась, когда он подхватил лихорадку, не осталось и следа. Как и от маленького мальчика с длинными ногами, танцевавшего с другими детьми в Вестминстер-Холле. Прядь волос и крошечные башмачки – вот и все, что она пронесла сквозь годы как напоминание о несбывшемся.
Ида заметила на его горле пробивающуюся щетину, когда он сглотнул. Уильям был уже достаточно взрослым, чтобы отрастить бородку. Он помог ей подняться.
– Миледи матушка, – произнес он, – по крайней мере так мне говорили.
Его голос слегка вибрировал, возможно от сильных эмоций, а может, Уильям просто унаследовал этот тембр от отца.
– Я… не знаю, что вам говорили, но вы, несомненно, мой сын. Изволите войти? – Ида указала на открытую дверь. – Прошу вас.
Он чопорно и неуверенно кивнул:
– Со мной слуги. Они скоро прибудут.
– Конюхи присмотрят за их лошадьми, а в доме найдется чем перекусить.
Ида проводила сына по внешней лестнице в верхнюю комнату, всем телом ощущая его шаги за спиной и тяжелую предгрозовую атмосферу.
Уильям переступил через порог и осмотрел комнату, напоминая подозрительного пса, оказавшегося на чужой территории. Его взгляд скользнул по полированной мебели, драпировкам и вышивкам, овечьим шкурам перед скамьями и остановился на младших детях, игравших с нянями в углу зала.
Ида впилась ногтями в ладони.
– Это ваши братья и сестры, – сообщила она, и ей стало трудно говорить от смущения.
Признание было почти непристойным.
Он отвернулся от них, но на нее смотреть не стал, а уставился в стену:
– Мой отец-король сказал, что вы мечтали о другом мужчине и хотели завести других детей, но так и не сказал мне, кто вы. Я узнал ваше имя только после его смерти.
Иде нестерпимо хотелось коснуться его, положить ладонь на рукав и стереть минувшие годы, но это было невозможно.
– Мне не предоставили выбора. Поверьте, я говорю правду. Король хотел воспитывать вас при дворе. Он не позволил забрать вас после моего замужества, и я всем сердцем сожалею об этом. Прошу вас, садитесь. – Она указала на скамью.
– Благодарю, мадам.
Он разговаривал с ней с учтивой холодностью.
А чего она ожидала? Ее мечты – не те, которые он упомянул, – были о близости, ее кошмары – об отторжении. Этот срединный путь был мучительным, но по крайней мере цивилизованным и мало-помалу вел вперед.
Ида села рядом с ним на скамью и сцепила руки на коленях.
– Я была очень молода, – сказала она. – И впервые оказалась при дворе. Ваш отец… – Она закусила нижнюю губу. Это было так сложно – попытаться все исправить, но без обвинений и упреков. – Ваш отец был королем, а меня воспитали преданной короне и покорной. Он нуждался в моем обществе и утешении, и я не могла противиться его воле. После вашего появления на свет мы жили в Вудстоке, но иногда путешествовали со двором. Вряд ли вы это помните, но я помню – каждое мгновение… И иногда мне кажется, что это стало моим проклятием.
Веки Уильяма были прикрыты, а лицо непроницаемо, как добротные крепостные ворота.
– Я действительно хотела забрать вас с собой. И не по доброй воле оставила, а лишь по настоянию вашего отца. Он не согласился отдать вас.
– Но вы… – Его губы чуть искривились. – Вы решили покинуть двор.
– Да. А если бы осталась, то в конце концов утратила бы всякое достоинство и уважение к самой себе. Ваш отец рано или поздно выдал бы меня замуж по своему усмотрению, и я все равно потеряла бы вас. Я сделала выбор, пока это было возможно… и с тех пор живу с чувством вины. – Ее голос надломился. – Простите меня за все горе, которое я вам причинила.
Уильям скривился еще больше.
– Пусть все остается как есть, – произнес он. – Меня воспитали при дворе в роскоши, и я сын короля, чем немногие могут похвастаться. Я не в обиде.
Оба подняли глаза, когда Роджер прочистил горло в дверях. Ида была рада его вмешательству, поскольку не знала, что делать дальше. Сын не сказал, что простил ее, только что его все устраивает.
– Милорд Длинный Меч… – Роджер направился к нему с вымученной улыбкой и протянутой рукой. – Добро пожаловать!
Ида наблюдала, как ее сын встает и кланяется Роджеру.
– Как ваши упражнения с мечом? – Роджер указал на оружие.
– Все прекрасно, милорд. – Юноша подал ему руку и гордо выпятил подбородок. – Мой брат-король собирается наделить меня землями и привилегиями. У меня будет поместье, и я буду взимать плату за участие в турнирах.
– В турнирах? – удивленно переспросила Ида.
Генрих часто пренебрежительно отзывался об этом виде спорта и запретил его в Англии. Он говорил, что турниры провоцируют мятежи и беспорядки и что это арена для глупых юнцов, которым не терпится поиграть мускулами и похвастаться побрякушками.
Ее сын кивнул:
– Король лицензировал пять мест для проведения турниров, и вход будет платным. Две марки за рыцаря и десять за барона. – Его распирало от гордости и энтузиазма. – Я отвечаю за сбор денег. И еще Теобальд Уолтер.
– А! – понимающе произнес Роджер. – Хороший способ увеличить доходы. Турниры весьма популярны среди молодежи. Теобальд Уолтер – брат архиепископа Кентерберийского, опытный придворный и государственный деятель. Вы родственник короля и вы молоды – хорошее сочетание. Взрослые тоже не откажутся поразмяться, и турнирные навыки непременно пригодятся на поле боя.
Ида поморщилась, услышав «поле боя», но в остальном новость ее обрадовала и наполнила гордостью. Это успех ее первенца и доказательство, что венценосный брат заботится о нем. Теперь, когда разговор перешел на более приятную тему, они смогут продвинуться дальше. Она бросила на Роджера благодарный взгляд, и он дал ободряющий знак. Они продолжили беседовать о турнирах, чтобы развить успех и поддержать разговор. Нашлось место и для улыбок, и для смеха. Какими бы скудными они ни были, Ида посчитала их добрым предвестием. Возможно, получится вплести прошлое в настоящее и тем самым обеспечить гармоничное будущее всем заинтересованным лицам.
* * *
Уильям Длинный Меч готовился к этой встрече с того момента, как она была назначена после осады Ноттингема. Будучи в Германии, он неплохо поладил с графом Роджером. Окружавшая того атмосфера спокойствия в непростых обстоятельствах подсказала Уильяму понять, в чем заключается истинное мужество. Хотя граф говорил по-французски с сильным восточноанглийским акцентом, носил нелепые шляпы и экстравагантные драгоценности и меха, а его предки были простыми сержантами, он обладал стойкостью и благородством. Но Длинный Меч не знал, чего ожидать от матери. Его мысли и чувства путались. Что, если она окажется бессердечной вертихвосткой, которая бросила его, погнавшись за выгодным браком? Ему говорили, что она милая и хорошая, но милые и хорошие женщины не становятся королевскими любовницами. Возможно, отец взял ее силой? Но если окажется, что Уильям родился от подобного союза, ему не захочется видеть свое отражение в зеркале.
