— А чтоб ты рассыпалась, проклятая! — сказал он, с ненавистью глядя на стену, и в сердцах топнул ногой.
И все рухнуло. Могучие стены осыпались, на глазах превращаясь в песок. Полопались и распались башни.
На Курта смотрели внутренние покои замка.
— Ох, ну надо же! — вырвалось у него.
— Бегом! — воскликнул посох. — Быстрей, пока он не опомнился!
— Но осторожно, — вмешался меч.
Парадная дверь внутренних покоев попыталась было нахально захлопнуться перед самым носом Курта. Однако такие мелочи не могли уже ни смутить, ни задержать его. Он просто плюнул на окованную железом и защищенную заклятьями поверхность — и наглую дверь разнесло в щепки.
Колдун напал внезапно. Курт уже хотел шагнуть в дверной проем, когда холодная сталь укусила спину. Как — и когда! — колдун успел избавиться от магической удавки, оклематься и выбраться наружу, одним Богам ведомо… но он успел — и даже чуть не убил Курта.
Курт развернулся в самый последний миг, и меч колдуна столкнулся с его собственным. А сам он наконец-то впервые лицом к лицу столкнулся с колдуном. Колдун был молод и… увидев его лицо, Курт понял, что пытался ему сказать меч. Человек с таким лицом должен умереть. И чем скорей, тем лучше. Есть люди, которые живут по недоразумению, по нелепой несчастной случайности — потому что они сами отказали себе в праве на жизнь, выбрав в качестве любимого дела нести смерть и страдания другим людям. У таких людей могут быть разные лица — но несмываемая печать украденной, не по праву утаенной жизни проступает на них сквозь любые прочие приметы. Есть люди, которых нужно убивать — потому что они перестали быть людьми.
Курт взмахнул мечом, но колдун с легкостью отразил выпад. Еще удар. Еще. Проклятый колдун был гибким, как лоза, и быстрым, как ветер. Дважды его меч оказывался в опасной близости от живота Курта. «Есть люди, которых нужно убивать!» — хорошо сказано, а ты поди, попробуй, убей его! Убил один такой. Он сам кого хочешь убьет.
Курт уже не нападал. Он только защищался, и воздух крошился под частой сеткой тяжелых ударов. У Курта просто не было сил, чтоб призвать Силу, а сама она не приходила. То ли не считала колдуна серьезным противником, то ли полагала, что на сегодня она уже достаточно проделала — и крутитесь дальше, как хотите, а ей спать охота!
Курт уже собрался было запаниковать, но тут в ушах зазвенели незримые струны и неведомо откуда зазвучала разудалая эльфья песня. Одновременно с этим три подаренных Курту эльфийских бороды вдруг так немыслимо засвербели, что Курт взвыл, бросил и меч и посох, и обеими руками вцепился в свихнувшиеся бороды. В этот миг он едва ли понимал, что колдун вот-вот его убьет. Он со страшной силой скреб проклятые бороды — и вот одна из них наконец-то оторвалась! Колдун, издав победный рык, взмахнул мечом и… Курт запустил ему эльфьей бородой прямо в физиономию.
И борода приросла.
Мигом.
У колдуна больше не было лица. И головы не было. Одна сплошная, все увеличивающаяся в размерах борода. Курт дернул за вторую бороду — оторвал. Бросил. Прилипла. Дернул третью… Еще мгновение — и с колдуном было покончено. На его месте шевелилось нечто, напоминающее гигантского ежа. Вот оно дрогнуло, приподнялось, качнулось и испустило дух. Тонкий ручеек серебристого металла вытек из под «ежа» — все, что осталось от меча которым сражался колдун. Так, по крайней мере, подумал Курт. Кто знает, какие загадочные процессы происходили в этом… для чего даже и названия-то не подобрать…
Вокруг «дохлого ежа» склубился густой удушливый туман. Рассеялся. Вновь склубился. На сей раз легкий, серебристый. А когда рассеялся и он — на месте этого загадочного «кто-уж-там-его-знает-чего», в которое превратился колдун под воздействием трех эльфийских бород, вырос ослепительно прекрасный розовый куст. Во все стороны от него распространялось легкое праздничное благоухание. Нагнувшись, Курт поднял меч и посох.
— Отлично! — сказал посох. — Это целебный аромат. Он исцелит узников. Вернет им силы. Поможет предать забвению перенесенные страдания.
— А… все, что этот гад с ними сотворил? — спросил Курт.
— Сила его умерла вместе с ним, — ответил Мур. — Значит, умерло и все, сделанное с ее помощью.
— Если б оно и в самом деле было так — со смертью мага всегда умирали бы его деяния, — возразил Курт.
— Со смертью мага умирает только сам маг, — пояснил Мур. — А вот со смертью его Силы… это, знаешь ли, совсем разные вещи. Обычно, когда убивают черного мага, убивают лишь его самого — а сила его остается, дремлет, ожидая преемника. И она же держит все то зло, которое было совершено с ее помощью. Мало кому удается убить не только мага, но и его Силу. В данном случае мы имеем дело с эльфийской магией. Очень сильной. Она или минимальна, или радикальна. Эльфы по-другому просто не умеют. Эти бороды… это действительно нечто особенное! Все зло которое сотворил этот мерзавец, выгорело полностью. Узники будут совершенно здоровы… собственно, они уже в порядке — им осталось придти в себя и поверить в собственное спасение. Кстати, все эти воины…
— Что с ними? — обеспокоенно спросил Курт поворачиваясь.
— Их нет, — ответил меч.
— Исчезли? — деловито спросил Курт.
— Да нет, просто удрали, — усмехнулся посох.
— А кольцо? — спросил Курт. — Хотел бы я знать, где мы будем его искать? Или не будем?
Одна из веток розового куста, покачнувшись, приблизилась к Курту. Он увидел, как распускается цветочный бутон. Быстро… как во сне или в песне. Как никогда в жизни. На чашечке цветка лежало зеленое кольцо.
Высоко в небе послышалось ясное пение рога и топот копыт. Курт вспомнил изображение Облачного Всадника, виденное им когда-то в Денгере, и поднял голову… но в небе не было никого — только облака. На миг Курту показалось, что он видит, как где-то там, у горизонта, облачная пыль летит из под сверкающих копыт… но, верно, это был сон — странный сон, увиденный наяву.
— Лаанрон, — тихо, почти благоговейно, сказал Мур. — Вэйэрн Лаанрон.
Курт протянул руку и взял кольцо. Примерился, на какой палец надеть.
— Потом колечко надевать будешь, — прервал его размышления Мур. — Сейчас тебе ноги делать нужно — и поживей!
— Почему? — удивился Курт. — Разве осталась еще какая-то опасность?
— Осталась, — хихикнул Мур. — Самая опасная опасность и осталась. С колдуном ты кое как справился, а с этим…
— Это какая же? — недоверчиво спросил Курт. — Опять издеваешься, да?
— Я над тобой совсем не издеваюсь, — чопорно проговорил посох. — Ты сам этим занимаешься, а я всего лишь наблюдаю за этим захватывающим процессом и стараюсь по мере моих скромных сил подстелить соломки туда, куда ты в порядке эксперимента пытаешься падать.
— Камней ты туда пытаешься подстелить, — пробурчал Курт. — Какая еще опасность?
