Гар улыбнулся.
— Считаешь, но не хочешь себе в этом признаться. Сейчас я — всего лишь досадная ошибка природы и не представляю особой опасности для репутации нашего рода. Но что ты скажешь, если у меня родится ребенок и он будет таким же, как я? Тогда уже все поймут, что мои недостатки не просто случайное отклонение от нормы, а закономерность. Тень упадет и на Фейн. И раньше такие люди, как Конройд Джарралт, оспаривали право нашей династии на трон и утверждали, что на нас лежит печать вырождения. Если же мой ребенок не оправдает надежд, то в стране могут начаться волнения, разгорится борьба за власть. И это может привести к самым ужасным последствиям. Не забывай, что во время последней такой войны едва не рухнула Стена. Ты же не считаешь своего сына законченным себялюбцем, готовым ради своего личного счастья подвергнуть опасности все королевство?
В комнате установилась тишина. Борн не находил аргументов для продолжения спора с сыном. Его железная логика поразила короля.
— Ты никогда прежде не объяснял мотивов своего поведения, — наконец промолвил он.
— Разговоры на эту тему бессмысленны…
— И причиняют нам обоим боль, — закончил за него отец. — Прости.
Борн отвернулся и закрыл лицо рукой.
— За что? Ты ни в чем не виноват. — Голос Гара дрогнул. — Да и никто не виноват. Такова жизнь.
— Может быть, я могу чем-то помочь? Скажи, я все сделаю для тебя.
— Тогда смирись с моим решением и обещай, что никогда не будешь оспаривать его.
В комнате снова стало тихо. Гар, затаив дыхание, ждал, что ответит отец. Наконец Борн кивнул, не поворачиваясь к сыну, и Гар вздохнул с облегчением.
— Спасибо, отец.
Борн расправил плечи и повернулся. Выражение боли исчезло с его лица, теперь оно было исполнено спокойствия. Король сел.
— Итак, ты решил сделать этого рыбака своим помощником, — промолвил Борн так, словно и не было тяжелого разговора с сыном.
У Гара отлегло от сердца, и он, усевшись поудобнее, откинулся на спину стула.
— Вчера я взял его с собой в Палату Правосудия. Несмотря на свою неискушенность и простодушие, парень проявил ум и сообразительность в юридических делах. Он обладает врожденным чувством справедливости. Более того, Эшер сразу же понял, почему я привез его с собой на заседание суда. Уверен, отец, этот человек справится с обязанностями, которые я возложу на него, и не подведет меня. И еще я думаю, что он понравится тебе. Парень, конечно, груб и невежествен во многих вопросах, но обладает качествами, которые ты ценишь в людях.
— Ты хорошо потрудился вчера, сынок, я горжусь тобой, — сказал король.
— Спасибо.
Борн, взяв графин с вином, наполнил бокалы.
— Когда ты собираешься представить мне этого Эшера? Не терпится оценить его достоинства.
Гар усмехнулся.
— Мне хотелось бы привести его на следующее заседание Тайного Совета.
Король фыркнул.
— Но ведь прежде необходимо официально объявить о его назначении, не так ли? Ты хочешь, чтобы Джарралт впал в истерику?
— Ты не одобряешь такую тактику?
— Напротив, мне она кажется удачной. — Борн сделал, смакуя, несколько глотков вина. — Надеюсь, ты отдаешь себе отчет в том, что твоему помощнику придется здесь очень нелегко?
— Но Эшер рыбак, отец. И я уверен, что он умеет плавать даже в самых бурных водах.
— Правда? — Король поднял бокал вина. — В таком случае выпьем зато, чтобы твои надежды оправдались. За Эшера и за нас всех!
Глава восьмая
Усталая, но довольная тем, что наконец закончила работу, Дафна закрыла конторскую книгу и отложила перо в сторону. Вести бухгалтерию скучно, но необходимо. Иногда после дневной беготни и суеты в книжной лавке Дафна с удовольствием бралась за это дело. Она держала книжную лавку прежде всего потому, что продажа книг открывала ей доступ во дворец и в Башню. А сейчас, когда появление в городе Эшера возвестило о приближении Последних Дней, это было жизненно необходимо.
Последние Дни… От этого ужасного словосочетания у Дафны мороз пробегал по коже. В голове роились вопросы, на которые не было ответа. Когда наступят эти роковые дни? Через месяц, в конце лета, через год? А может быть, королевство Лур уже вступило в этот период? Совпадает ли приезд Эшера в Дорану с наступлением Последних Дней или они только надвигаются?
Дафна не знала всего этого. В Пророчестве не было ответов на подобные вопросы.
«В Последние Дни придет Невинный маг, рожденный для спасения мира от кровопролития и гибели.
Он должен войти в Дом Узурпатора.
Он должен познать пути их.
Он должен завоевать любовь их.
Он должен пожертвовать своей жизнью.
А Наследник Джервала должен узнать его, вести его, но ничего не говорить ему о предназначении его».
Так звучало Пророчество. Дафна узнала о нем в тот день, когда стала Наследницей Джервала.
С тех пор каждую ночь Эшер являлся ей во сне. Дафна ложилась спать с молитвой на устах и в сердце. «Джервал, пошли мне еще какой-нибудь знак, — молила она. — Веди меня, покажи, что делать дальше». Но Джервал упорно молчал. Порой Дафна слышала предательский голос, говоривший ей: «А что, если Джервал ничего не отвечает тебе потому, что он так же слеп, как и ты? Что, если ему больше ничего неизвестно, кроме тех слов, которые он написал в своем Пророчестве сотни лет назад, когда олки и доранцы заключили судьбоносный договор? Или, может быть, Джервал не слышит тебя?»
Чувствуя, как ее бьет дрожь, Дафна захлопнула конторскую книгу и положила в выдвижной ящик стола. Нет, нужно отгонять малодушные мысли. Судьба королевства Лур зависит от ее хладнокровия, выдержки и веры. В ее жизни не может быть места сомнениям.
Закрыв книжную лавку, Дафна внимательно проверила крепость замков. Нет, она не боялась воров. Законы в королевстве Лур были суровы, а следившие за порядком в городе стражники бдительны. Но подвыпившие молодые люди, бродившие по ночам по улицам, вели себя порой непредсказуемо и были склонны на шальные выходки.
Подойдя к витрине лавки, в которой был выставлен последний роман Вев Гертсик, Дафна остановилась. Она ощущала дуновение исходившей от книги невидимой магической силы. Дафна нахмурилась, по ее телу пробежала дрожь. Эти ощущения были единственным недостатком ее профессии. Дафна постоянно слышала тихий гул и шепот доранских книг.
Доранцы с пренебрежением относились к перу, чернилам и типографскому шрифту. Они не марали свои руки в краске, не утруждали себя печатанием книг, как это делали лишенные магического дара олки, превращавшие рукописи в переплетенные тома. Любое создание человеческих рук несовершенно. Доранские же книги были идеальны.
