— Мы не сделаем этого, — холодно сказала Дафна, хотя у нее разрывалось сердце от боли. Но она не могла дать воли своим чувствам. — Еще рано.
Некоторое время Мэтт буравил ее сердитым взглядом. В этот момент он ненавидел Дафну. Но постепенно гнев его утих, и он провел мозолистой ладонью по лицу, борясь со своим отчаянием.
— Прости, Дафна, я не хотел обидеть тебя. Ты лучше знаешь, что делать… — Он застонал. — Я совсем запутался. Зачем только ввязался в эту историю?
Дафна улыбнулась, чтобы ободрить его, и подошла ближе.
— Мы все ввязались в нее, — промолвила она, положив руки на сильные плечи Мэтта, — и ты, и я, и Эшер. Таково наше предназначение. И теперь менять в нашей жизни что-либо уже поздно.
Глава семнадцатая
— Не верю собственным глазам, — сказал Мэтт, наблюдая затем, как Эшер убирает конский навоз вилами.
— Почему не веришь? Что в этом такого? Я и раньше убирал за лошадьми, — буркнул Эшер.
— Ты прекрасно понимаешь, что я хотел сказать. — Мэтт пнул дверцу стойла.
Отведя Сигнета в сторонку, Эшер продолжил свое занятие. Во дворе за его спиной текла своим чередом обычная, будничная жизнь. Эшер сам не знал, что заставило его прийти сюда и заняться уборкой конского навоза. Может быть, он сделал это на прощание, сознавая, что ему больше никогда не представится возможность поработать на дворцовой конюшне? Именно отсюда началось его восхождение. Эшер чувствовал, что должен прийти сюда перед отъездом.
— Понимаю, — согласился он, искоса поглядывая на Мэтта.
— Ты виделся с Дафной после того разговора у трактира?
— Нет.
Эшер продолжал упорно трудиться, нагружая мешки навозом. Он не желал больше видеть Дафну. Ему было больно вспоминать о том, как он уговаривал ее поехать с ним на побережье. Ее ответ взбесил его. Чем скорее он забудет эту девушку, тем лучше.
— А ты собираешься снова встретиться с ней?
Эшер перешел к очередной куче навоза. Этот красавчик Сигнет оставляет после себя груды дерьма.
— Нет, — буркнул юноша.
Мэтт в сердцах снова пнул дверцу стойла.
— Но почему? Ты же завтра уезжаешь. Она обидится, если ты не попрощаешься с ней.
— Вряд ли.
— Послушай, Дафна твой друг! Как ты можешь…
— Значит, могу! — раздраженно крикнул Эшер. — Я не хочу ее видеть, это ты в состоянии понять?
И Мэтта вдруг осенило. Только теперь он догадался о том, какие чувства испытывает друг к Дафне. Догадался и изменился в лице.
— Ох, дружище, прости, — пробормотал Мэтт. — Почему ты мне об этом раньше не сказал?
Эшер яростно вонзил вилы в кучу навоза и сгрузил его в мешок.
— Потому что не хотел. Да и какое все это имеет значение?
— Большое! Когда ты понял, что… — Мэтт смущенно замолчал.
Тяжело вздохнув, Эшер прислонился к перегородке.
— Не знаю, — вздохнул он, задумчиво вороша устилавшую пол солому острыми зубьями вил. — Для меня это как гром среди ясного неба. — Юноша взглянул на Мэтта. Меньше всего ему хотелось сейчас увидеть сочувствие в глазах друга. — Я уговаривал ее уехать со мной.
— Прости, мне следовало предупредить, что Дафна никогда не согласится покинуть Дорану.
— Она сама сообщила мне об этом. На, держи! — Эшер протянул Мэтту вилы и поволок кожаный мешок с навозом к выходу из стойла. — Выпусти меня!
Мэтт распахнул дверцу стойла и посторонился.
— Жаль, что я раньше не догадался о твоих чувствах к Дафне.
— Почему жаль?
— Я рассказал бы тебе кое-что.
Эшер схватил за ворот пробегавшего мимо помощника конюха Фалка и, всучив ему мешок с навозом, обернулся к Мэтту.
— Что именно? — спросил он. — Не обижайся, дружище, но, по-моему, ты суешь нос не в свое дело. Нарочно, да?
— Да нет, — с рассеянным видом, словно не слыша приятеля, сказал Мэтт. — Я просто хотел сказать, что мог бы предостеречь тебя от тщетных попыток завоевать сердце Дафны. Дело в том, что эта женщина не похожа на всех остальных.
— Что ты хочешь этим сказать?
Мэтт потупил взор.
— Она не создана для дома и семьи, Эшер. Ее призвание — книги. Это дело всей ее жизни. Поэтому ее место здесь, в столице.
— Я все это знаю.
— Даже если бы ты остался в Доране, это ни к чему бы не привело.
— Ты так в этом уверен? — сунув руки в карманы, усмехнулся Эшер.
Мэтт начал раздражать его. Зачем нужны друзья, если они постоянно лезут в твою жизнь?
— Ты хотел спросить, говорила ли мне об этом сама Дафна? — Мэтт положил руку на плечо Эшера. — Нет. Но этого и не нужно. Я слишком хорошо ее знаю. Мы давно дружим и иногда говорим по душам. Дафна — скаковая лошадь, а не племенная кобыла.
Несмотря на раздражение и закипавшую в нем злость, Эшер рассмеялся.
— Я бы поостерегся называть ее в глаза лошадью, Мэтт. Если она кобыла, то ты тогда мерин.
— Надеюсь, ты не передашь ей мои слова. Поверь, Эшер, ей нет дела до мужчин.
— До всех или только до меня?
— До всех.
— Значит, ты говоришь это не из-за ревности…
— Да ты что! Как ты мог подумать? Я и Дафна? Упаси Барла! Я никогда не стремился быть с ней.
Эшер бросил на друга подозрительный взгляд.
— А не врешь?
— Нет, честное слово.
Мэтт протянул Эшеру руку, и тот, все еще хмурясь, пожал ее.
— Ну, хорошо, а теперь мне пора. Мне еще предстоит встреча с этим проклятым Дарраном. Надо проверить, все ли готово к завтрашнему отъезду.
Эшер направился к выходу, но голос Мэтта заставил его остановиться.
— Если дома что-нибудь не сложится, мы всегда рады снова видеть тебя…
— Не беспокойся, Мэтт, все сложится, ведь я действую по плану и с самого начала знал, что поживу в столице какое-то время, а потом вернусь домой.
— Да, но ты довольно долго отсутствовал, обстоятельства могли измениться.
— Не думаю.
— И все же помни, мы ждем тебя здесь.
Настойчивость друга удивила Эшера. Обычно спокойный, сейчас конюший выглядел взволнованным. Юноша не ожидал от него такого напора.
— В чем дело? — спросил он, остановившись у дверей конюшни. — Ты что-то от меня скрываешь?
— Нет, конечно, нет, — поспешно заверил его Мэтт. — Что я могу скрывать от тебя? Просто пытаюсь выразить дружеские чувства.
Произнести слова прощения всегда бывает трудно. Эшер помолчал, собираясь с духом.
