Он склонил голову, в глазах его светилась глубокая привязанность к старой женщине.
— Значит, ты готов?
— Готов. — У него был чистый беззаботный голос. Совсем не то, что хриплый бас Эшера. И на брови не было шрама. Возможно, Вейра захватила ножницы, чтобы внести в его образ соответствующие поправки. — Итак, ты уже знаешь, как…
Она приложила палец к его губам.
— Не будем сейчас об этом. Тебе лучше не знать подробностей, пока нет нужды.
Рейфель криво усмехнулся.
— Может, и так.
Мэтт понимал, что нагло глазеет на него, но не мог оторвать взгляда.
— Меня зовут Мэтт.
— Рад встретить собрата по Кругу, Мэтт.
Поколебавшись, Мэтт пожал протянутую руку.
— Взаимно.
— Ты проголодался, Рейфель? — спросила Вейра. — Дай мне вожжи, Мэтт, и достань что-нибудь из корзины. Я съем яйцо. Почисти, пожалуйста.
Мэтт отдал ей вожжи, почистил два яйца, одно предложил Рейфелю. Тот отказался.
— Странные времена, — произнес молодой человек и покачал головой. — Не думал, что доживу до них.
— Никто из нас не думал, Рейф, — грустно сказала Вейра и слизнула языком соль с кончиков пальцев. — Поэтому мы здесь. Поэтому создан и существует Круг. Рано или поздно, но этим временам суждено было наступить.
— Это так, — согласился Рейфель. Повисло молчание, но было заметно, что у молодого человека накопилась масса вопросов. Наконец он не выдержал: — Это действительно он, Невинный маг?
— Да, Рейф, — подтвердила Вейра. — Действительно он.
У Мэтта сдавило горло. Он даже помыслить боялся, что чувствует этот молодой человек, и думал только о том, каким же мужеством и самообладанием нужно обладать, чтобы держаться вот так, зная, какая страшная участь тебе уготована. Слегка повернувшись и посмотрев в его спокойное лицо, Мэтт произнес:
— Я хотел бы поблагодарить тебя, Рейфель.
Тот скользил рассеянным взглядом по залитым солнцем лугам.
— Нет нужды. Все мы рождены для какой-то цели. Сейчас пришел мой черед.
— Такая нужда есть. Дело в том, что Эшер… то есть Невинный маг… он мой друг, — с трудом выговорил Мэтт. — Ты спасешь моего друга. Я хочу, чтобы ты знал об этом, вот и все.
— Понятно, — сказал Рейфель и улыбнулся. — Это хорошо. Это прекрасно. Спасти королевство — это большое дело, но несколько безликое. Спасать друга — совсем другое.
— Тебя не забудут, — продолжил Мэтт. — Он не забудет тебя никогда, хоть вы и не встретитесь.
— Никто не забудет нашего Рейфеля, — вмешалась в разговор Вейра; голос ее звучал строго и предупреждающе. — Дай-ка мне вожжи, Маттиас. Поройся в корзине и найди мне печенье с миндалем. И с этого момента мы будем называть тебя по-другому. Никто не должен слышать твоего настоящего имени.
— Имя сменить не трудно, — возразил Мэтт. — А как насчет лица? Меня в городе хорошо знают. Даже в плаще с капюшоном и на темной улице мне трудно будет остаться неузнанным. Я слышал, ты говорила Дафне о каких-то уловках и фокусах?
Вейра кивнула.
— Говорила, было дело. Но подождем еще немного. Я не знаю наверняка, как долго они будут действовать.
Эти слова не очень вдохновили Мэтта, но настаивать на разъяснениях он не стал, потому что видел, как Вейра переживает за Рейфеля. Он просто кивнул и улыбнулся.
— Как скажешь, Вейра. Тебе лучше знать.
Она пихнула его в бок локтем.
— Я знаю, что лучше — печенье с миндалем. Ты уже забыл, о чем я просила? Или малость оглох, несмотря на свои молодые годы?
Рейфель хохотнул, а Мэтт полез в корзинку.
— Прошу, госпожа, — подобострастным тоном произнес он, протягивая печенье Вейре, принявшей обиженный и капризный вид.
— Благодарю вас, мастер… мастер… — Она задумалась, наморщив лоб и поджав губы. — …Маклин, — наконец произнесла Вейра. — Знавала я одного Маклина. Настоящий тупица, таких редко встретишь, и при том глух как тетерев.
Мэтт фыркнул, обменялся с Рейфелем веселым взглядом и забрал вожжи у Вейры, чтобы она могла насладиться печеньем.
* * *
Дарран усердно полировал поручни лестницы, когда в Башне снова появился Уиллер. Двери отворились без стука, и маленький толстый мерзавец торжественно прошествовал через фойе.
Не скрывая презрения, Дарран уставился на него, держа тряпку в руках.
— Во имя сладчайшего имени Барлы, что тебе нужно на этот раз, Уиллер? Клянусь, мы отдали все книги Дурма!
— У меня послание для Гара, — бросил Уиллер, глядя мимо старика. — От его величества короля Конройда.
Даррану хотелось дать пощечину самодовольному наглецу. Но он стиснул зубы и холодно процедил:
— Не для Гара, а для его высочества принца. Еще раз назовешь его, как простолюдина, и обещаю, ты пожалеешь об этом.
Глаза Уиллера сузились и превратились в щелки.
— Еще раз пригрозишь мне, и расстанешься с жизнью, — прошипел он. — Боллитон в прошлом. Ты жалкий старик, слуга опального калеки, а я — личный помощник короля. Его правая рука, его доверенное лицо.
— Его лакей, хочешь сказать, — ответил Дарран. — Мальчик на посылках. Так что там за послание? Давай его сюда, я передам его высочеству.
Уиллер попытался прошмыгнуть мимо него.
— Я сам передам! Отойди, старая ворона. Не вмешивайся в дела короля, если не хочешь оказаться на соломенной подстилке рядом с Эшером. — Преградив ему дорогу, Дарран наклонился вперед.
— Его высочество легли спать, и я еще не видел, чтобы они изволили встать. Во всяком случае, для такого типа, как ты, я его будить не собираюсь. А что касается угроз, Уиллер… Я тебе не угрожаю, Уиллер. Я обещаю. Попробуй оскорбить моего принца, попробуй снова причинить ему малейшую боль, и ты до конца жизни лишишься покоя. Я уничтожу тебя, и никто меня даже пальцем не тронет.
Что бы там Уиллер ни рассмотрел в его глазах, но он сразу поверил Даррану. Негодяй отвернул побелевшее лицо и отступил на шаг.
— Что ж, изволь. Передавай послание сам, мне все равно. Его величество приказывает принцу Гару присутствовать на казни изменника Эшера. Карета приедет сегодня за полчаса до полуночи. Принцу велено быть готовым и ждать.
— Я передам его высочеству, — заявил Дарран. — Теперь убирайся.
Уиллер поспешно удалился, а Дарран обессиленно привалился к стене. Он чувствовал себя старым и беспомощным. Потом, понимая, что медлить бесполезно, потащился по лестнице к апартаментам Гара, чуть не плача от злости.
— Что случилось? — спросил Гар, не отрывая глаз от дневника Барлы. Он был весь испачкан чернилами. Пальцы, лицо и даже белокурые волосы покрывали темно-синие отметины. Судя по пятнам на замечательной, сшитой из розового шелка рубахе, он вытирал об нее руки. Рубаха погибла безвозвратно. Стол был завален бумагами, на полулежали листы с заметками. Гар с головой ушел в работу.
