— Мы должны попробовать! — воскликнул Дарран. — Надо рискнуть!
— Нет, — твердо ответил Мэтт. Он широко развел руки в стороны, потом резко свел их и возложил ладони на лицо секретаря. — Стой спокойно, это не займет и секунды… надеюсь…
Превозмогая боль, Оррик увидел, как лицо Мэтта внезапно исказилось, с него исчезли последние краски. В напряженной тишине раздался крик Даррана:
— Что вы делаете? Прекратите! Остановитесь, прошу вас!
Мэтт опустил ладони, отшатнулся и непременно упал бы, если бы не оперся о стену.
— Ну как, получилось? — спросил он шепотом. — Я никогда прежде этого не делал. Только один раз попробовал на себе.
Оррик сначала не смог вымолвить ни слова, но на сей раз не от боли. Он не мог отвести взгляда от изменившегося лица Даррана. Еще секунду назад это было сухое лицо старика, с заострившимся носом и глубокими морщинами. Теперь перед ним стоял мужчина, помолодевший лет на десять и совершенно незнакомый. Добродушный, мешковатый, с толстым мясистым носом и синими прожилками кровеносных сосудов на щеках.
— Сработало! — наконец смог произнести капитан. — Тебя не узнать, Дарран. Настоящее колдовство.
Дарран только вздохнул.
— Спаси нас, Барла! Теперь ты, Мэтт!
Все еще опираясь на стену, конюший закрыл ладонями свое лицо. Затем приглушенно застонал, а еще спустя секунду перед Орриком оказался второй незнакомец.
— Это называется «размыванием», — прошептал Мэтт. Его новое лицо посерело и покрылось бисеринками пота. — А теперь поспешим, магия действует не очень долго.
— Тогда идите, — скомандовал Оррик. — Немедленно!
Дарран и конюший скрылись. Оставшись один, капитан, совершенно обессилев, повалился вниз лицом на холодный каменный пол камеры. И прежде, чем смог подумать о том, правильно ли поступил, мир вокруг завертелся волчком, закручивая его в тугую черную пелену. Последнее, что вспомнил Оррик перед тем, как сознание оставило его совсем, были слова, похожие на молитву:
Святая милосердная Барла… не дай мне совершить новую ошибку…
Глава тридцать первая
Морг проснулся поздно в своем неухоженном доме и некоторое время наслаждался царившей вокруг тишиной. Она казалась особенно прекрасной, стоило только вспомнить назойливое нытье Холза.
Конройд, ты должен показаться перед народом как Заклинатель Погоды… Конройд, ты должен идти во дворец… Конройд, ты должен призвать советников, которые сейчас прохлаждаются в своих имениях… воззвать к Тайному Совету… успокоить взволнованное население… решить вопрос о наследнике… объявить имя Главного мага… Конройд то… Конройд сё… Конройд… Конройд…
Он принял твердое решение лично скормить назойливого жреца своим демонам, когда Стена наконец рухнет.
Встречу с ним, к сожалению, нельзя было отложить, однако затянулась она на долгие часы. Все это время Моргу приходилось кивать, вежливо улыбаться, соглашаться на все предложения, выражать одобрение его бредовым мыслям, лишь бы только поскорее завершить аудиенцию. Однако запас предложений и советов у Холза казался бесконечным, а Морг пока не мог рисковать, поэтому приходилось воздерживаться от каких-либо действий… Незаметно исследовав сознание жреца, он с удивлением обнаружил, что тот защищен от легкого внешнего воздействия. Что это? Еще одно свидетельство вмешательства Барлы? Трудно сказать. Стиснув зубы, Морг вытерпел-таки бесконечную беседу с Холзом. В конце концов, сейчас ему требовалось сосредоточить всю свою волю на единственной, действительно важной цели: очередном шаге к разрушению ненавистной Стены Барлы. Этот шаг сделан. Теперь нужно допросить конюшего, которого накануне после казни схватили стражники Оррика… Кстати, о казни…
Морг, словно сытый кот, сладко потянулся под одеялами.
Неизвестно откуда взявшаяся помеха в лице этого докучливого Эшера устранена. Он мертв.
Гар рыдал. Воспоминание об этом подарило Моргу еще несколько сладких мгновений. Какое это наслаждение — насытиться чужой скорбью! Конечно, принц видел, какую радость доставляет Конройду эта ужасная казнь. Конройд ненавидел олков со страстью, которая была удивительна даже для него. Его несчастный узник совсем не стоил такой ярости владыки. Тогда, после казни, отрешившись от всех проклятий и слез, Джарралт сидел в своей карете в полной тишине, однако каждая клеточка его тела вопила от радости.
Светлые блики на опущенных шторах королевской спальни говорили, что день стремительно вступает в свои права. Морг встал, принял ванну, оделся, позавтракал и на испуганном жеребце, ранее принадлежавшем Эшеру, направился в Погодную Палату.
Холз, будь он проклят, оказался прав в одном — для того чтобы развеять сомнения народа Лура, ему следовало дать им ту погоду, которую они ждали. Ему пришлось вызвать дождь, но при этом Морг применил магию искаженного заклинания, после которого каждая упавшая капля могла хоть чуть-чуть разрушить покрытие древнего барьера, созданного этой старой дрянью.
Древнего, но не вечного…
Где-то там вверху золотая Стена содрогнулась. Задрожала… Наблюдая за ее содроганием сквозь кристально чистое стекло Погодной Палаты, Морг захохотал от восторга. А потом с легким сердцем поскакал верхом к караульному помещению городской стражи, где его уже ждал вполне созревший плод — пленник, которого следовало допросить.
К немалому удивлению государя вместо сломленного тюремным заключением бывшего королевского конюшего он застал полный хаос.
На пороге его встретил королевский лекарь Никс. Увидев Конройда, он всплеснул руками:
— Ваше величество, у него тяжелая рана. Капитан потерял очень много крови. Мы зашили его рану, но… Ваше величество, он не готов, чтобы… Ваше величество, я протестую! Мой пациент…
Оттолкнув это ничтожество и не обращая более внимания на его бесполезный лепет, Морг встал перед импровизированным ложем Оррика.
— Что? Я спрашиваю, что случилось? И почему мне не сообщили немедленно?!
Капитан городской стражи находился почти без чувств. Он лежал обнаженный по пояс и перевязанный окровавленными повязками, из-под которых виднелась бледная кожа. Однако солдат нашел в себе силы прошептать:
— Ваше величество, простите меня… Я не оправдал…
Из-за спин собравшихся выступил здоровяк-стражник в помятом мундире и неуклюже поклонился.
— Ваше величество! Арестованный пытался повеситься. Капитан вытащил его из петли и послал меня за лекарем. А пока я отсутствовал, арестованный едва не убил капитана… Он сбежал…
Гнев застлал глаза Морга алой пеленой, и только могучим усилием воли он не произнес слово, которое оборвало бы существование всех, кто находился поблизости: Оррика, Никса, тупого стражника — всех!
— Ваше величество, — еле слышно снова произнес Оррик, — надеюсь, мы быстро его найдем… чтобы не беспокоить вас… Я послал на его поиски много людей… Он будет схвачен… Клянусь…
