Гар нахмурился.
— Слово Заклинателя Погоды — закон. Если частотность выпадения дождей и снега не повредит урожаю, я могу…
— Попробуй, пожалуйста, — устало произнес Эшер. Стыдно было просить, но он чувствовал, что магия разрушает его, что тело и душа словно покрываются трещинами.
Мягкий шорох снегопадов и дождей над рельефной картой постепенно затихал. Набрав в легкие побольше воздуха и резко выдохнув, он оттолкнулся от стены и заставил себя стоять прямо.
— Ну, вот, теперь все в порядке. Тебе пора идти. Я немного выжду и пойду следом.
Гар покачал головой.
— Не в том ты состоянии, чтобы идти одному. Рисковать нельзя — вдруг заснешь, оставшись один? Уйдем вместе. Уже достаточно поздно, вряд ли нас заметят.
В другое время Эшер поспорил бы, но сейчас сил у него не было.
— Отлично, — вяло согласился он. — Ты — король. — Он даже позволили поддержать себя на ступеньках лестницы, и Гар крепко обнял его за плечи одной рукой.
* * *
В полном молчании они добрались до Башни. Гар сразу направился в свои апартаменты, наверх, а Эшер нехотя потащился к своему рабочему кабинету. Боль и тошнота почти прошли, теперь чувствовались только усталость и головокружение. Он часок поработает, и зануда Дарран не будет так придираться.
Через щель под дверью запертого кабинета пробивалась полоска света. Он распахнул ее и увидел Дафну.
— Ты что здесь делаешь?
— Из-за тебя и твоей проклятой погоды я спать не могу, — сказала она виновато и вместе с тем вызывающе. — Кроме того, работы полно. Я подумала, что ты будешь не против.
Он вошел в кабинет и закрыл дверь. Стащил куртку и бросил на вешалку.
— Нет. Я не против.
— Вот и хорошо. — Она улыбнулась, но улыбка померкла, когда Дафна внимательнее пригляделась к нему. — Эшер… У тебя на рубашке кровь.
Он глянул на грудь. Проклятие, так и есть.
— Ерунда.
— Ерунда? — Она вышла из-за стола. — С каких это пор кровь стала ерундой?
Барла, помилуй. Он слишком устал для этого.
— Даф, не суетись. Я оказался слишком близко к Гару, когда он был занят заклинанием погоды, вот и все. Я же говорил тебе, что это дело кровавое.
— Его кровавое дело. Так почему же ты выглядишь, как покойник?
— Со мной все прекрасно, — настаивал он.
Дафна шагнула ближе.
— Нет, не прекрасно. Что-то ты от меня утаиваешь.
Смотрела она так пронзительно, что взгляд ее ранил, словно кинжал.
— Прекрати, Дафна, — прошептал он. — Пожалуйста. Как ты не поймешь? Я же обещал.
Какое-то время она молча смотрела на него. Думала. Потом подошла вплотную и коснулась пальцами его рубахи, испачканной потемневшей кровью.
— Тебе надо в постель. Ты действительно ужасно выглядишь.
Эшер почувствовал страшную слабость, дремавшая боль вернулась со страшной силой.
— Нельзя. Послезавтра слушания по делу Глоспоттла, а я совсем не готов. Мне надо прочесть кучу бумаг и выписать для себя кое-что.
— Значит, я останусь и помогу, — сказала она и ободряюще улыбнулась. — Одна голова хорошо, а две — лучше.
Предложение было соблазнительным, но Эшер подумал о том, что уже поздно и сил для обороны у него почти не осталось. Если она снова начнет настаивать на том, чтобы он полностью ей доверился, то последние бастионы могут рухнуть. Тем более что он чувствует себя ужасно одиноким.
— Даф…
Она положила ладонь ему на грудь.
— Позволь мне остаться. Пожалуйста.
Он не должен… не должен соглашаться…
— Ладно, — сдался Эшер. — Но только ненадолго.
* * *
По предложению Дафны они собрали все необходимые бумаги и документы и перебрались наверх, в библиотеку, потому что там были диваны, на которых можно устроиться со всеми удобствами. Половину бумаг взяла себе Дафна, половину — Эшер, и они уселись работать.
Время шло. Он скоро забыл про «часок» и «только ненадолго». Не имело значения, что он устал, и глаза ломило от чтения. В камине весело потрескивали сосновые поленья, по библиотеке волнами расползался терпкий аромат смолы, и было так уютно, так приятно сидеть с ней в одной комнате и молча работать.
Дафна, сидевшая поджав ноги на соседнем диване, обтянутом темно-красной кожей, вздохнула, отметила ногтем место в книге, до которого дочитала, и сделает какие-то пометки на одном из листов, лежавших возле нее. Лицо ее было сосредоточенным; от усердия она высунула кончик языка, а на нос умудрилась посадить чернильное пятно. Он наблюдал за ней, и сердце сладко сжималось.
Она почувствовала его взгляд и подняла глаза.
— Что?
Эшер не решился поведать о своих чувствах и вместо этого произнес:
— Просто задумался. Кажется, я не справлюсь.
— С чем? Со слушаниями в Палате Правосудия? — Она снова склонилась над листами с пометками. — Конечно, справишься.
— Боюсь, что нет. Это же Палата Правосудия, Дафна! Оплот законности и правопорядка! А я никак не могу разобраться в этой путанице документов.
Она ухмыльнулась.
— Вот потому-то мы и сидим здесь ночью за работой, когда все разумные люди спят. Ты уже закончил «Принципы юриспруденции» Тивита?
Треклятая книга упомянутого автора покоилась в раскрытом виде на груди Эшера. Первые же три параграфа, занимавшие одну страницу, вызвали у него сильнейшую боль, и с головы болевые ощущения распространились по всему телу.
— Еще нет.
— Эшер…
Он бросил книгу, и она с глухим недовольным стуком шлепнулась на покрытый ковром пол.
— А может, мне просто бросить Глоспоттла и его оппонентов из Гильдии Красильщиков в тюрьму?
Дафна снова заулыбалась.
— Уверена, что Пеллену Оррику эта идея понравится.
— Я тоже так думаю, — согласился Эшер и потер глаза. На него напала зевота; справившись с ней, он передернул плечами, подумал секунду, опустил голову на мягкий подлокотник дивана и закрыл глаза. Усталость навалилась, как мягкое снежное покрывало, и придавила его. — Просто я считаю, что мир сошел с ума, если простой необразованный рыбак из Рестхарвена председательствует в Палате Правосудия и объясняет почти незнакомым людям, что они могут делать со своей мочой, а чего не могут.
— Тебе не хватает веры в себя. — Голос Дафны прозвучал совсем близко. — После короля ты самый важный человек в Луре. — Она склонилась над ним. Эшер чувствовал на лице ее легкое дыхание. — Я думала, ты уже понял это.
